Черный ход - Олди Генри Лайон (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

Ящик он запрет на ключ, когда Рут выйдет на улицу.

«Абрахам Зинник: все для шансфайтеров». Оружейные лавки с такими вывесками Рут встречала повсюду, от Небраски до Техаса. Можно сказать, они преследуют Рут Шиммер.

– Скажи, Абрахам…

Торговец удивлен. Сделка состоялась, но клиентка задерживается. Клиентка хочет поболтать? Оружейная лавка – не лучшее место для досужих разговоров. Здесь слишком много оружия, это наводит на дурные мысли.

– Как тебя зовут на самом деле?

– Разве это имеет значение, мисс Шиммер? Когда мы нанимаемся на работу, первое, что мы обязуемся – откликаться на имя Абрахам. Мистер Зинник говорит, что это визитная карточка фирмы.

– Зачем? Странное обязательство.

– Вам так проще. Я имею в виду, вам, клиентам.

Рут достает револьвер из кобуры. Лицо Абрахама остается спокойным, на губах возникает легкая улыбка. Торговец не тот человек, чтобы счесть это движение угрозой. Да и Рут Шиммер не тот человек, чтобы заинтересоваться содержимым денежного ящика. Задумчиво покусывая нижнюю губу, Абрахам следит, как Рут возвращает купленные патроны из кармана на прилавок.

Не все, только шесть.

Два несчастья, два проклятия, две «черных полосы».

Патроны похожи друг на друга, как близнецы. Никакой маркировки, пояснительных надписей на гильзах. Зачем? Абрахам прекрасно знает, что именно лежит на прилавке. Шестое чувство, чутье торговца, обслуживающего шансфайтеров, сродни чутью самих шансфайтеров, иначе и быть не может. То же чутье говорит Абрахаму, что шансер клиентки – левый револьвер, сказали бы стрелки, чуждые шансфайтерству – пустой, но это продлится недолго.

Он прав. Рут начинает заряжать револьвер.

Всем своим поведением женщина демонстрирует, что никуда не торопится. Один за другим патроны занимают места в каморах барабана. Рут способна опознать назначение каждого заряда, где бы он ни был – на прилавке или в револьвере. Черт возьми! Спроси Абрахам, и она без ошибки ответит, что первым вылетит из ствола, вздумай она стрелять.

– Молния, – произносит Абрахам.

Рут кивает. В ее руках «Молния» – вороненый кольт тридцать восьмого калибра. В солнечном свете ствол отливает синевой. Полтора фунта с патронами, лучше не придумаешь для женской руки.

– Молния, – повторяет Абрахам. – Отличное название.

Дверца для заряжания со щелчком встает на место, скрывая патроны от досужих взглядов.

– Я не люблю похабных шуток, – предупреждает Рут.

Рукоять шансера изготовлена в форме изящной птичьей головки. Щечки из темного кедра с рубчатой насечкой. В верхней части рукояти изображен мустанг, заключенный в овал. Мустанг встал на дыбы, перед мордой развевается прядь гривы, делая животное похожим на единорога.

У мустанга торчит возбужденный член. Дураки, встречавшиеся Рут чаще, чем хотелось бы, связывают название с этим членом. Молния, хохочут они. Эй, красотка, отличный выбор! В краях, где мужчины и женщины каждый день имеют дело со скотом, жеребец, готовый покрыть кобылу – обычное дело. Ничего такого, что смутило бы даже ребенка. Но скотство есть скотство, люди готовы делать его из чего угодно.

Абрахам разводит руками. И в мыслях не держал, показывает он. За кого вы меня принимаете?

– Ты меня впервые видишь. Тем не менее, – Рут опускает шансер в кобуру, – когда я вошла, ты сразу стал звать меня мисс Шиммер. Откуда ты узнал, кто я?

– Когда мы нанимаемся на работу в фирму мистера Зинника, второе наше обязательство – держать язык за зубами. Извините, мисс Шиммер, ничего личного. Но ради вашего расположения я рискну объясниться. Вокруг не слишком много женщин, избравших вашу профессию. Кроме вас, я слышал только о Веселой Мэри. Ее убили в прошлом году на Мормонской тропе.

– Да? Жаль.

– Мне тоже. Она не скупилась на чаевые.

– Поэтому ее убили, а я еще жива. Как тебе мое чувство юмора?

– Юмор? Я бы сказал, знание жизни. Как вам мой жилет, мисс Шиммер?

Старик оглаживает жилет ладонями. Застегивает пуговицы.

– Этот фасон был в моде еще до того, как Адама с Евой изгнали из рая. Почему ты спрашиваешь?

– Ваш пыльник вышел из той же допотопной мастерской. Он на два размера больше, чем следовало бы. Широк в плечах, висит ниже колен. На разрезе сзади не хватает трети пуговиц. Заштопан в десяти местах…

– Ты забыл упомянуть отвратительную полосатую подкладку. И этот цвет… Слежавшийся песок приятней для глаз. Мой пыльник давно заслуживает места на свалке.

– Почему же вы его не выбросите?

– Не твое дело.

– Отличный ответ, мисс Шиммер. В сущности, на ваши вопросы я ответил точно так же, только другими словами. И говоря о молнии, я не имел в виду конские стати клейма. Я ценю оружие за другие достоинства.

– Это пыльник моего дяди. Это память.

– Благодарю за откровенность. Я польщен вашим доверием.

– Всего доброго, Абрахам, или кто ты там.

– Удачного дня, мисс Шиммер.

Рут выходит из лавки. У нее скверное настроение. Разговор с торговцем тут ни при чем. Напротив, беседа с Абрахамом пришлась очень кстати. До нее настроение Рут Шиммер было отвратительным, а сейчас просто скверное.

Прогресс, думает Рут.

Ветер несет пыль вдоль улицы. Пыль рыжая, улица пустая.

2

Джошуа Редман по прозвищу Малыш

Призрачный шарик жужжит, вертится на столе. Луч солнца дробится, споткнувшись об него, рассыпает по комнате блики. На миг шарик вспыхивает. Джош моргает, поймав слепящий сполох; щурится, трет левый глаз. Шарик замедляет вращение, превращается в серебряный моргановский [1] доллар. Монета крутится на ребре, начинает вихляться как пьяная, заваливается набок. Глухой дребезг, постукивание. Доллар выписывает еще десяток-другой затухающих «восьмерок».

Успокаивается, лежит смирно.

– Решка! – возвещает Сэм Грэйв.

Он одаривает Джоша улыбкой – такой, что впору снова тереть глаз. Улыбка у Сэма отличная, честная. Без подленькой хитрецы, гадкой угодливости. Зубы белые-белые. Чистый сахар по контрасту с лоснящейся физиономией цвета сапожной ваксы. Шутят, что мамаша по утрам умывала его нефтью.

Да, Сэм – черный. Сэм мечет нож лучше всех в Элмер-Крик.

Что-то не так, сэр?

– Я выиграл! Твоя дальняя часть города.

– Иди к черту, Сэм.

Джош бросает косой взгляд в сторону окна. Там, полускрыт колышущейся занавеской, стоит его тахтон. С годами тахтон стал чертовски похож на Джоша: лицом, статью, повадками. Это увидел бы всякий и, возможно, удивился бы, да вот незадача: никто не видит тахтона. Никто, кроме Джоша. Даже Сэм, а уж Сэм подмечает все на свете! Перышко, вырванное из воробьиного хвоста, прилипло к морде кошки – Сэм приметит его с двадцати шагов. А тахтона для Сэма нет, хоть пялься в упор! Тахтон есть только для Джоша, и спасибо Господу за это, леди и джентльмены. Почему? Ну, хотя бы потому, что иначе Джош затруднился бы объяснить кое-какие вещи.

Воображаемый друг. Верный спутник.

Ангел-хранитель.

Иногда Джош сомневается насчет ангела. Но если судьба в трудную минуту сунет вам в руку заряженный револьвер, станете ли вы капризничать? Выяснять, кто его изготовил: полковник Сэмюель Кольт или кузнец Элифалет Ремингтон? Вот-вот, господа хорошие: сперва мы будем стрелять, а потом разбираться. Нет, потом мы тоже будем стрелять.

«Ты куда смотрел? – беззвучно, одними губами спрашивает Джош. Произнеси он это вслух, прозвучало бы как упрек. – Решка? Как ты мог допустить?!»

Тахтон пожимает плечами. Орел? Решка? Джош, ты действительно считаешь, что я буду заниматься такими пустяками? Ты меня совсем не уважаешь, приятель. Поди заколоти револьвером гвоздь. Прибей рукоятью муравья. Пальни из пушки по ласточкам.

Вид у тахтона обиженный, но это притворство.

Знак: отстань и не досаждай.

– Иди к черту, Сэм, – повторяет Джош.

– От Ривер-роуд до Шанхая. О, масса Джош, вы просто везунчик!