Схватка (СИ) - Шепельский Евгений Александрович (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
В Санкструме нужно быть умнее, просчитывать все на десять шагов вперед, а может, и на двадцать. Теперь самое время подумать, что надлежит предпринять? Опубликовать ли новую защитную статью в ближайшее время? Только экстренный номер с моей передовицей опустошил все запасы бумаги дядюшки Бантруо Рейла, а у меня пока нет денег на новую газету… Да и потом — невозможно кричать все время «Волки! Волки!», это может вызвать недоверие, и, что хуже — открытое выступление какой-либо из фракций дворянского Коронного совета — Простых, Умеренных или Великих, если я в очередной раз наеду на них в статье. Ну да, вчера я обеспечил себе защиту горожан, но вот беда — из горожан плохие вояки, а у каждой из фракций — личная армия. Кроме того, есть еще один враг, о котором я не упомянул в передовице.
Ренквист.
Свихнутый барон, маньяк власти, отгрохавший личные диктаторские угодья неподалеку от Норатора — столицы Санкструма. Он думал сделать меня своей пешкой, подвергнув психологическим пыткам, но я сбежал из его личного ада, и, мало того что сбежал, умудрился ранить барона клинком в шею. Барон, самоуверенный, как и все маньяки, поведал мне свой план по захвату власть в Санкструме, и я теперь — как кость у него в горле. Так что стрела могла быть пущена рукой его наемника. А против Ренквиста, разумеется, не поможет газета, ибо угодья барона даже не в городской черте, и личная армия у него такова, что, при желании и должном старании, он может взять Норатор штурмом.
Жажда иссушила горло, голод взял в тиски желудок. Надо кого-то кликнуть, пусть принесут поесть и выпить. Так тут полагается, кликнуть слуг верных с яствами и питиями? Но сначала дождусь, пока утихнет дикий перестук сердца. Все-таки не каждый день случается избежать смерти, хотя и до этого случая меня неоднократно пытались убить, пока я добирался до Норатора. Но не с такой ошеломляющей наглостью и внезапностью.
Венец архканцлера лежал на столе, рядом с веточкой мертвожизни, и я взял его и шутки ради напялил на голову.
Странное ощущение от этого золотого обруча… Нет, не пьянящее, скорее, гнетущее… Я потрогал пальцем стертые узоры и хмыкнул. Ну-ка, вытряхнем из души остатки слабости и страха, вызванные этой жалкой ничтожной стрелой. Злобный кураж снова возвращался. Мы еще поборемся. Мы еще сделаем! Если я берусь за дело — то довожу его до конца. Я — как разогнавшийся бизон: уж если наберу скорость, меня не остановить. А скорость я уже набрал порядочную. Держись, Санкструм, я пришел!
Шутейник посапывал на ковре, кулак под головой вместо подушки. Вчера я прикорнул неподалеку, завернувшись в сорванную драпировку с изображением рыцаря в парадных железках. Мой товарищ был завернут в драпировку с изображением оленя.
Шутейник — это хогг, местный гном, по профессии — гаер-глумотвор, по-нашему, земному — клоун, потешник, распевающий забавные песни по трактирам. Только не простые — а такие, что содержат критику действующей власти. Кое-кому это не понравилось и Шутейника попытались убить, а я его спас. С тех пор мы подружились. Он краснолицый крепкошеий молодец и похож на сову своими крупными желтыми глазами.
Я ему доверяю.
Ну а я выгляжу как помесь Ведьмака, как его представляют в игре, и Ивана, который the Terrible, то есть Грозный. Хотя какой я там грозный… Я самый обычный гуманист. Путешествие по Санкструму научило меня многому, даже убивать научило, но внутри я остался обычным человеком, разве что немного жесткости прибавилось. И — вы не поверите! — я до сих пор не могу обобрать бесхозный труп, что для средневекового жителя кажется нонсенсом, глупостью: ну как же не обобрать? Не обобрать, это подарить одежду и деньги кому-то другому!
Я оправил жеванный мундир с чужого плеча, звякнув позолоченными копиями орденов, затем начал отрывать их с мясом и складывать на стол. Ужасно они мне давили во сне, как и сам мундир, тесный на полтора размера. Но представление давно закончилось. Теперь мундир с орденами — настоящими! — я буду надевать только перед толпой. В остальное время — предпочитаю носкую, удобную одежду без особого шика. Кто тут, в Варлойне, распоряжается одеждой и постельными принадлежностями? Кастелян? Надо будет найти и грозно повелеть, чтобы мне доставили готовое платье. И еду. И выпивку.
За окном родился какой-то чудной скрежещущий звук.
Я опасливо приблизился к подоконнику, встал сбоку и выглянул. Потом осмелел и выглянул снова, обследовал взглядом парк. Ничего. Стрелок, видимо, убрался.
Так что же или кто издает этот страшный звук?
Я догадался посмотреть вниз.
По внешней стене ротонды, густо поросшей цветущим вьюнком, карабкался, упорно сопя, здоровенный котяра. Карабкался он в направлении моего окна. Я кашлянул. Кот поднял лобастую голову и смерил меня взглядом. Морда у него была широкая, щекастая, мохнатая и совершенно бесстыжая, круглые глаза отливали янтарным блеском.
Поглядев на меня секунды две, кот фыркнул и снова начал свое восхождение, цепляя массивными лапами перекладинки наклонной декоративной шпалеры, поставленной специально, чтобы ее заплетал вьюнок. Лапы кота были снабжены когтями, которые и издавали зловещий скрежет.
Я посторонился, когда он вскарабкался на розовый мрамор подоконника, где и сел, облегченно отдулся, совсем как человек. Был он похож на манула, который к зиме разбухает он внутренних антикризисных фондов, даже масть похожа — темно-серый, в полосочку.
По-настоящему огромный кот, килограммов пятнадцать-двадцать, не меньше.
— Что ты тут делаешь?
— Гуа-а-аююю! — сказал кот и зевнул, показав уютную пасть со скромными клыками не длиннее моего мизинца.
— Гуляешь? Крендель на ножках, ты меня испугал!
Кот фыркнул, три раза громко чихнул и двинулся прямо на меня. Взгляд у него был безразличный, но вместе с тем суровый, пышный хвост задрался трубой.
Я отступил, и кот спрыгнул на пол и снова пошел на меня, но внезапно вильнул, отвернув морду, и продефилировал вдоль моих сапог гордо и неспешно. Опять сел, уже возле стола, и внимательно осмотрел передние лапы. Сперва правую, потом левую. Будто невзначай из подушечек левой скользнули когти. Нет, они, конечно, были короче моих пальцев, но ненамного. Это были орудия убийства!
Кот поднял взгляд и совершенно по-человечески кивнул. Потом по-хозяйски обошел весь кабинет, задрав хвост трубой (о да, это был еще тот кот, под хвостом весьма… увесистый!), обследовал давно прогоревший камин, даже морду внутрь сунул, остановился у спящего Шутейника, тщательно его обнюхал и чихнул облачком сажи прямо ему в лицо.
— Ай? — Хогг раскрыл глаза и уставился на кота. Кот равнодушно глядел на него несколько секунд, после чего продолжил осмотр кабинета. В конце концов он облюбовал плоскую верхушку одного из шкафов и запрыгнул туда с резвостью, которую нельзя было ожидать от такого упитанного тела.
— Обжился, — сказал мой товарищ, стягивая драпировку. — Теперь его не выкуришь. А вот нас он выкурить может…
— Эй, меховой комок, все свои дела будешь справлять на улице… или в других местах Варлойна. — Я решительно показал на дверь, все еще забаррикадированную тяжелым шкафом.
— Уду-у-у… — сказал кот, широко зевнув. По-моему, он согласился. Затем он начал утаптываться, как обычный домашний кот, наконец, плюхнулся и обернулся пушистым хвостом.
— Спит! — сказал гаер.
— Спит, — кивнул я.
Животина наглости неимоверной.
Шутейник вскочил, с хрустом потянулся, и тут взгляд его упал на стул.
— Ладушки-во… Это когда прилетело, мастер Волк?
— Пять минут тому.
— Ох…
— И я о том же. Дела у нас совсем не радужные, так что если ты захочешь уйти…
— Тиу! Даже и не думайте от меня избавиться! Я еще не оприходовал винные погреба Варлойна, говорят — они весьма обширны! А горячительное — оно вряд ли огорчительное, а? Да и служанки тут того… радостные!
Этого я боялся тоже. Нет, не его успеха у служанок. Шутейник был не дурак заложить за воротник. По сути — пока что он мой единственный соратник в этом мире. Единственный, потому что прочих — Амару Тани, Бернхотта Лирну и брата Литона — поглотил Лес Костей. Не знаю, навсегда или на время. И если этот единственный соратник сбежит или сопьется — худо мне будет.
