Не боярское дело 1 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович (читать книги полные TXT) 📗
— Два, и ещё про один рассказывал, который от отца остался. Гору показал, и как зайти объяснил.
— Уже хорошо. Я тебе ещё про два расскажу, но они далеко будут, под Рязанью. Те тебе на обустройство пригодятся, как в возраст войдёшь. В Рязани Федорищевых сильно не любят, так что тебе там осесть проще будет. Стёпе я документ дам, а ты свой в первом схроне найдёшь. В вашем, фамильном, под Белой скалой.
— Прокопьич, а ты про них откуда знаешь?
— А кому ещё знать, как не мне. Мы с твоим Дедом, царство ему небесное, почитай вместе с тех самых лет, как вы сейчас со Стёпой. Три войны прошли, и боёв без счёту. Ладно, вот тебе книжица малая. Я рассказывать буду, а ты запоминай, — старик вытащил потрёпанную записную книжку, в коленкоровом переплёте, и начал объяснять, что там изображено, и где всё это искать.
До вечера провозились со снятием невода. Колья вытащили и выбросили в камыши, а полотно невода притопили в болоте, нагрузив камнями.
Повечеряли, а потом старик шустро погнал их грузиться. Стёпе он выдал большой рюкзак, и тяжёлый кожаный баул. Олегу достался совсем небольшой рюкзачок. Собранного в нём как раз хватит, чтобы налегке добежать за день до дедова схрона.
Старик не махал им на прощание. Как встал, сняв фуражку, так и остался стоять, пока лодка не скрылась в протоке.
— Слаб я, Господи. Прости раба своего. Не по скудоумию творю я грех великий, а по долгу своему. Уйти мне надо, чтобы лишнего под пытками не сказать, — перекрестился старик на потемневшую от времени икону, и резко кинул приготовленный факел на политую керосином кучу домашней рухляди, щедро политую керосином. Звук выстрела в висок потерялся в треске начавшегося пожара.
На реку вышли, когда совсем стемнело. Потные, грязные, покусанные комарьём и мошкой, и уставшие так, что ноги не держали. Сильно обмелела протока. Несколько раз пришлось выпрыгивать из лодки в одних трусах и руками толкать её через отмели, заросшие толстым слоем тины, по которым и вода-то кое-как текла, зато ила местами по пояс было. Долго плескались в реке, смывая засохшую грязь и охлаждая зудящие тела.
— Может костерок запалим по-быстрому, да почаёвничаем? — спросил Степаша, показывая на сухую кучу валежника, вынесенного ещё весенним половодьем и за лето высохшую добела, — Или ты магией кипяточка сваргань.
— Не будем, — переборов соблазн, ответил Олег, чуть подумав, — Огонь ночью далеко видно. Тут даже ямка не поможет. Отсветы огня по дыму тоже заметны будут. От магии след останется. Тоже не дело.
— Отсветы… — заторможено проговорил Степан, а потом хлопнул себя по лбу и побежал к лодке.
— Стёпа, ты чего сорвался? — подошёл Олег вслед за ним к лодке, наблюдая, как парень роется в бауле, что-то вытаскивая с самого дна.
— Мы уже час, как плыли, а мне примерещилось, что небо красным отдаёт. Как раз там, где наше заимка осталась. Отсвет это был. Пожар там случился, — он вытащил тяжёлый свёрток, крепко затянутый бечевой. Ломая ногти, и помогая себе зубами, Степаша стал развязывать тугие, крепко затянутые узлы. Размотав завязки, он развернул свёрток, и ойкнув, опустился на землю. На развёрнутом куске брезента лежали кошели с деньгами, дорогая шкатулка, коробка с наградами, которые виднелись из-под прозрачной крышки, пистолет незнакомой модели, три пачки патронов и кинжал.
— Неплохо тебя Прокопьич в дорогу снарядил, — заметил Олег, рассматривая разложенное на брезенте богатство, — Откуда столько добра-то набрал. Я и не думал, что он так богат.
— Нет больше Прокопьича, Олег. Говорил он мне, что с наградами только после смерти расстанется… Правду, значит, бабушка мне перед смертью сказывала, что Прокопьич мне дедом приходится. Не поверил я тогда. Плоха она была, заговаривалась часто. Стихи какие-то читала, на незнакомом языке, бредила иногда, — осознание утраты в одну минуту изменило Степана. Бледное лицо, угрюмый взгляд, и еле заметно ходящие желваки на мертвенно застывшем, бесстрастном лице.
Олег с удивлением смотрел на своего друга. Парень, которого, как ему казалось, он знал настолько хорошо, что иногда мог вместо него предсказать его слова на то или иное событие, оказался ему незнаком. Сейчас он резкими, решительными движениями проверял оружие и протирал тряпицей запасные обоймы.
— Не спеши, Стёпа. Нельзя нам глупо умирать. Клянусь, что мы отомстим, и Род свой поднимем. Ты мне веришь?
— Верю, — на минуту замерев, неживым голосом ответил друг, и положив пистолет обратно, начал собирать вещи, — Когда начнём?
— Считай, уже начали. Помнишь, мы с тобой про разведчиков читали? Давай-ка вместе подумаем, что мы можем сделать, чтобы никто нас найти не смог, даже если бы сильно захотел.
— Лодку надо затопить. Я дно булдыгой пробью, а потом валунов в неё накидаем, да на реку вытолкнем. Тут бакен рядом, значит глубина хорошая, раз корабли под нашим берегом ходят, — Степан привстал и огляделся, — Потом следы на берегу затрём. В село я один пойду, а ты с вещами за околицей схоронишься. Переоденусь только в шлёпанцы и рубаху, а по дороге удочку срежу. Тут летом полно отдыхающих из города приезжает, так что на парнишку с удочкой никто и внимания не обратит. А ещё кепку одену и очки от солнца, тогда совсем на городского буду походить.
Пока Степан занимался лодкой, Олег обошёл берег, где они высадились, уничтожая следы. Самые отчётливые отпечатки ног на кромке берега он тщательно полил водой, пока они не расползлись. Через полчаса никто и не подумает, что такому следу меньше недели, а то и двух. Напоследок переставил поближе одну из рыбацких рогулек и бросил рядом с ней поржавевшую банку из-под червей. Таких мест, где устраивались рыболовы, по всему берегу полно. Будет и ещё одно.
Лодку, ставшую неожиданно тяжёлой от камней и набиравшейся воды, выталкивали вдвоём. Под воду она полностью ушла немного не дотянув до бакена, показывающего границы фарватера реки.
В Макарьево Олег бывал не раз. Большое село, под тысячу изб, вытянулось километров на пять вдоль реки, то расходясь на шесть-семь улиц, то сжимаясь до одной-двух. На взгорье, за церковью, был большой луг, где дважды в год проводили ярмарки. На осенней торговцы скупали зерно, овощи, мясо, предлагая покупать взамен зимнюю обувь и одежду, а на весеннюю ярмарку привозили много техники. Сколько машин и тракторов, сверкающих заводской краской ребята здесь облазили, на сколько мотоциклов посмотрели, вожделенно представляя себя обладателями хромированного чуда, и не счесть. Остальные товары парней тогда мало интересовали.
Про мотоциклы Олег вспомнил из-за трескотни двигателя, а вскоре раздался и знакомый, переливчатый свист приятеля. Сколько парней Степашин свист перенять пытались, так никому и не удалось.
— Видал, какой зверь. Две лошадиные силы мощность. Скорость сорок километров. До города часов за пять домчусь, а может за шесть, — Степан, в перевёрнутой козырьком назад кепке, кожаной куртке и забавных мотоциклетных очках, выглядел незнакомо.
— «Враз на городского стал похож», — подумал Олег, помогая приятелю примотать к багажнику баул, который они перед этим сунули в обычный мешок.
— Авдотья автобусом до города поедет, а мне велела на мопеде добираться. Говорит, мопед-то теперь мой будет. По городу пешком не находишься. Адрес запоминай — Основинская шесть. Церква там Основинская рядом. Улица от неё начинается.
— Бензина-то тебе хватит? — поинтересовался Олег у друга.
— А то. Он литра два-два с половиной на сотню расходует, а бак тут восемь литров и залит под горло.
Парни обнялись на прощание, пряча друг от друга повлажневшие глаза.
— К Федорищевым без меня не ходи. Иначе на всю жизнь обижусь, — вполголоса проговорил Степан. Сноровисто заведя своего моторного коня, он, уже не оглядываясь, запылил через поле. Перед тем, как скрыться в перелеске, друг поднял руку, сжатую в кулак. Знал, что Олег на него смотрит.
— «Пора и мне выбираться», — подумал Олег, с горки ещё раз пробегая взглядом предполагаемый путь до леса. Открытые дороги через поля нынче не для него. Уйти надо так, словно его тут и не было никогда. Отходить от села придется через овраг и лесополосы. Крюк километра в три получается. Переодевшись полегче, он смазал лицо, шею и руки мазью с мятой и ванилью. Днём гнуса хоть и немного, но за день так накусают, что к вечеру опухнешь. Особенно мошка злая. Без мази от неё не спастись. Из-за этого и бежать не получится. Стоит вспотеть, и считай, что остался перед гнусом без защиты.
