Шпеер (СИ) - "Magenta" (читать книги онлайн .txt, .fb2) 📗
— О, черт, Шатци-ша, — горестно пробормотал он, обнаружив, что впервые побывал на Олимпе Страсти без Северуса. — Я дурак!..
Смотрящий Зверь перехватил его мокрую от пота ладонь и поцеловал, благодарно и нежно.
— Сказать тебе, кто тут дурак? — пробормотал он.
* * *
Никотиновый психоз, как выяснилось, имел много граней.
— Зеленый цвет... символ преодоления и победы... в масонстве... Умирающий и воскресающий Осирис... Символ надежды и свободы... в геральдике... Оживление и рост материи... в алхимии... Цвет зарождения жизни... в космогонии... Это символ... духовного посвящения... Цвет Богоявления в Христианстве... и Пророка в Исламе... Зеленый — самый... лучший... из существующих, meine Liebe...
Обладатель вытаращенных зеленых глаз, коим пелась хвала, был не против расширить познания о достоинствах зеленого — но слушать это, когда в тело ритмично и сочно врывается оживший член, было более чем странно, как и факт, что Северус не отличался повышенной болтливостью в подобные моменты.
— Ух ты, — выдохнул Гарри, не способный поддержать разговор о зелени или хотя бы сообщить, что черный ему нравится куда больше.
— Но для меня... это символ... всего, что хочу... от этой проклятой жизни... Тебя, Гарри... Ничего больше. Тебя одного, — прошептал Северус и наконец умолк, целуя разгоряченную грудь постанывающего под ним слушателя.
Гарри казалось, еще немного, и он сгорит. Перестав болтать, Северус превратился в сгусток живой энергии. Его бедра двигались быстрыми волнами, с каждым плавным ударом разнося по телу Г. Дж. первобытный восторг и жар возбуждения. Горячий член казался сладко обжигающим жалом, Гарри извивался на нем, то жадно хватая мышцами, то ослабевая под властным напором.
Он уже не стонал — кричал в целующий его рот.
Освобождение едва не разорвало его изнутри. Впившись зубами в собственную губу, обдирая ногтями горячую спину Зверя, он забился в сладчайшей агонии, которой не знало прежде тело.
Умер и родился, как Осирис.
Страстное жало осторожно покинуло его растворившуюся в удовольствии плоть.
Как в тумане, с все еще рвущимся из груди сердцем, Гарри смотрел, как Большой Зверь медленно сцеловывает молочные капли с его кожи. На животе поблескивало небольшое озерцо. Г. Дж. вытаращил глаза:
— Это я?..
— Ну уж не я, Liebling, — прошептал Северус, припадая губами к «озерцу».
— А ты не...
Гарри внезапно сообразил, что опять сорвал сладкий плод оргазма в одиночестве.
— Это всё курение твое! — взвился он. — Никотиновый кризис!
Северус посмотрел ему в лицо странным долгим взглядом.
Не сказав и слова, он встал и исчез за дверью, оставив борца с табаком недоуменно хлопать глазами.
Через минуту он вернулся с маленькой книгой в руках.
— Читай, — тихо сказал он.
Наклонившись, он поцеловал безвольно лежащую на мятой простыне ладонь Гарри, вложил в нее книгу и вышел.
* * *
Полный смутного страха и дурного предчувствия, Гарри смотрел на острые черные буквы, вспарывающие кроваво-красный фон обложки.
«Записки Одержимого».
Держать в руках материализовавшийся труд Шпеера, пахнущий свежей бумагой и принтерной краской, было страшней, чем просматривать компьютерный файл.
Подавив внутреннюю дрожь, Гарри развернул издание и пробежал взглядом информацию о печати — «Записки» вышли из типографии Вайнера тиражом всего лишь в сто экземпляров, возможно, пробным.
С минуту он хмуро смотрел на портрет Адама, пытаясь понять, чем тот заслужил эротические дифирамбы Шпеера.
Насколько Г. Дж. рвался прочитать книгу в редакции, настолько не хотел делать это сейчас: мысли уносились к Северусу. Тот вышел из спальни, плотно закрыв дверь, чего не делал никогда. Это не помогло — Гарри учуял коварно вползающий в комнату запашок сигареты.
С обреченным вздохом он раскрыл книгу — наугад.
Стараясь не залипать на эротических живописаниях, он бегло просмотрел текст и обнаружил, что наглый Рэй умудрился пристроить вчерашнего гастарбайтера в университет, но при этом отчего-то не возжаждал, чтобы любовник жил с ним в одной квартире: Адам поселился в студенческом кампусе и все еще подрабатывал в мастерской. Несмотря на шпееровские оды, Рэй и Адам ссорились едва ли не чаще, чем занимались любовью. На каждой странице мелькали диалоги о Старике и Хозяине вперемешку с ругательствами автора.
Гарри изо всех сил попытался сосредоточиться.
« — Ты должен оспорить решение суда, Рэй! Они не имели права тебя увольнять! Это бред, ты можешь доказать, что мальчишка сам...
Много ты понимаешь, прекрасный панич!
— Не буду я ничего доказывать. Сам, не сам... Я прекрасно знал, сколько ему лет. Если начну дергаться, посадят за растление. Хозяин все продумал. Убрать меня руками лучшего друга...
— Твой Ангел — психически больной. Как можно было подсунуть собственного сынка?
Ваше панство рукой задушить или подушкой?
— Не смей так говорить о нем!
Будь прокляты эти твои глаза, полные гневного огня!
— А вот и посмею! Пусть ты играешь, Рэй, но твой сучий Ангел верит Хозяину! Как идиот! Надо быть или слепым, или больным, чтобы... А-а-ай! Больно!..
Черт, вроде не сильно треснул. А в душу гадить — не больно?
— Не смей обливать дерьмом того, кого не знаешь! Кфоц ли,³ Адам!
— Давай, бей! Твой Ангел обозвал меня грязным иностранцем! Хорош друг! А ты чем лучше? На себя посмотри, ворона еврейская! Тоже мне, профессор литературы, одним ругательствам научил!
Рэй, ты подлец. Не по нраву слышать правду? Убей меня на месте, Господь Саваоф!
Бедный мальчик. Ты ведь прав, тысячу раз прав.
— Прости. Прости, Адам.
Что, голос треснул? Не умеешь прощения просить? Вот уж точно, злобная ворона. Каркнул и нахохлился, урод. В зеркало можно не смотреть.
О, милостивые боги! Ты улыбаешься, мальчишка. Сердце твое — тающий воск.
— Иди сюда, противный ворон. И поцелуй, куда клюнул».
* * *
Глаза застилала кровавая пелена. Походкой пьяного Гарри миновал гостиную и дошел до кухни.
Северус, в кимоно поверх обнаженного тела, безучастно сидел в кресле с бокалом в руке.
— Шпеер! — с ненавистью выплюнул Гарри.
Редактор вздрогнул. Бокал в его пальцах неожиданно лопнул, будто взорвался. Вино кроваво плеснуло на голое бедро и растеклось по полу, блестя в осколках раздавленного стекла.
— Долго думал, — бесцветным голосом сказал Северус, глядя в одну точку.
От бешенства Гарри с трудом говорил и едва дышал.
— Всё это время... Я думал, это твой друг, Малфой, Аберфорт, кто-то из Ордена, кого ты покрываешь, но... Ты смеялся надо мной, ты!.. — его голос сорвался. — Использовал для своих подлых масонских игр! О-о, какой я дурак! — он застонал, кусая губы. — Приручил, как щеночка, заодно и в постели развлекся!
Что было сил он швырнул книгу предателю в лицо.
Тот не шевельнулся, только зажмурился. По его скуле прошла легкая судорога.
— Ложь, — прошептал Северус. — Я никогда не использовал тебя.
Гарри до боли сжал руки в кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на сидящего в кресле — этот человек казался до отвращения чужим.
— Ложь? — рявкнул он. — Кто бы говорил! Я не поеду в мэрию с вашей чертовой книгой, мистер Снейп, Шпеер, Ворон, Шахор, черт вас разберет, кто вы такой!
— Поедете, мистер Поттер.
Редактор встал с кресла, подобрал упавшую книгу и, не глядя на осколки под босыми ногами, подошел к Гарри.
— Это распоряжение Магистра. Поедете, куда скажут. И сделаете, что скажут.
Черные глаза, когда-то самые родные на свете, были чужими и пустыми. Как и голос — ровный и невыразительный.
Гарри отшатнулся. Шпеер, Шахор или Ворон — этот человек был страшен.
Как загипнотизированный, Г. Дж. взял книгу из твердо протянутой руки.
— Ненависть вам в помощь, мистер Поттер, — холодно сказал редактор.
Сломленный шоком, Г. Дж. молчал.
— Я ухожу, — он проглотил комок в горле. — Совсем.
