Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Несомненно, дорогая, – ухмыльнулся тот, проведя камнем кольца по щеке женщины, и уже серьезно обратился к Ианндору: – Мы уйдем.
– Наместник приказал удержать город!
– Поэтому мы уйдем.
Ианндор даже не нашелся, что ответить, пораженный этой наглостью и глупостью. Аххарит же, воспользовавшись паузой, заговорил снова:
– А пока ступай и прикажи, чтобы всех свежих мертвецов – вчерашних или сегодняшних – свезли на главную площадь. Отправь кого-нибудь, пусть проедутся по дворам, а то, знаешь ли, эта человеческая сентиментальность – еще не захотят отдавать почивших родичей, – он гадко усмехнулся и, сопроводив слова раздраженным взмахом белых пальцев, произнес:
– Иди, выполняй!
– Зачем это?
– Твое дело не спрашивать, а слушать.
Ианндор ничего не ответил, лишь негодующе вздохнул и, резко развернувшись, вышел.
– Милый мой, – обратилась женщина к Аххариту, как только тысячник их покинул, – я тоже ничего не поняла. Зачем тебе мертвецы?
– Такая банальность, право! Привяжем к кольям, будто они живые. И оставим с ними пару сотен воинов. Это будет выглядеть, будто мы по-прежнему здесь, никуда не ушли. А уйдем ночью и попробуем пройти в тыл отерхейнцев. И ударить. Если повезет, если они не догадаются и не заметят нас раньше времени – неожиданность будет на нашей стороне. Враги не ожидают, что мы решимся дать им бой на открытой равнине.
– А почему ты не объяснил это… этому… как его… Ианндору?
– Если сам не понял – значит, дурак. Дуракам ни к чему доверять лишнее.
– Ха! А я? Я тоже не догадалась. Но мне ты рассказал.
– Ты женщина, Ора, тебе простительно, – растягивая слова, произнес Аххарит.
– А не боишься, что я, как болтливая женщина, не выдержу и расскажу о твоей задумке подружкам? А они еще кому-нибудь? Может, отерхейнцам? – она рассмеялась и добавила: – Шучу. Я рада, что ты мне доверяешь.
– С чего ты взяла, что доверяю? – усмехнулся кайнис.
– Ах, я поняла! – снова рассмеялась Ора. – Теперь ты меня свяжешь и запрешь где-нибудь, например, здесь! А сам будешь приходить и… – она, по-прежнему сидя на кровати, показательно завела руки за спину и проворковала: – Я готова.
Аххарит посмотрел ей в глаза, но спустя мгновение схватил клинок и вогнал его в живот женщины. Ора ахнула, глаза ее закатились, и она медленно повалилась на ложе, в котором только что царила любовь. Кровь растеклась по светлой простыне, и кайнис, брезгливо отодвинувшись, пробормотал:
– Так надежнее. Уж извини.
Город встретил Аххарита хмуро. А может, то говорило его похмелье. Подобравшись к площади, он увидел наваленные друг на друга трупы, которые пока еще не воняли. Однако скоро начнут. Что же, придется жителям и воинам ненадолго смириться с этим маленьким неудобством.
– Привязывайте их к кольям, выставляйте у рвов! – повелел кайнис, жмурясь от дневного света, и тут же обратился он к одному из сотников: – Тахир, прикажи своим, пусть наделают чучел из соломы, да оденут их по-нашему. И тоже – к кольям и рвам.
Убедившись, что сотник послушал приказа, он уже повернулся к занимающимся мертвецами воинам, когда ему в ноги бросилась какая-то женщина. Утопая в слезах, она голосила:
– Кайнис, пожалуйста, смилуйся. Это мой единственный сын, он еще совсем маленький! Был… А враги станут по нему стрелять… Я не выдержу! Я похоронить его хотела! Пожалуйста! Он – единственный! У меня никого больше нет!
– Какая жалость, – промолвил Аххарит и наклонился к женщине, приподнимая ее за плечи. – Сочувствую. Но Илирин важнее.
Впрочем, заметив неподдельное отчаяние в ее лице, он добавил, мило улыбнувшись:
– Надеюсь, прекрасная госпожа меня простит, – достаточно оказалось одного его взгляда, и люди быстро оттащили застонавшую от безысходности женщину.
– Проклятый! Проклятый! – хрипло вопила она.
Аххарит приложил руку к груди и вежливо поклонился.
***
Ночь проглотила равнину, а небо, затянутое тучами, делало ее еще темнее. Единственные источники света – костры в лагере и далекие их отблески возле Октане: дозорные илиринцев тоже не дремали.
– Утром двинемся на город, – промолвил Ирионг.
Батерхан вяло кивнул и плотнее закутался в плащ, чтобы спрятаться от ветра. Правда, это плохо помогало. Ирионг, заметив усталость тысячника, прикрикнул:
– Укладывайся спать! Такой ты мне не нужен. Выспись. И чтобы к утру пришел в себя! Давай!
Тот не заставил просить себя дважды и завернулся в раскинутую неподалеку шкуру. Ирионг же, невзирая на пронизывающий ветер, остался у костра: привычка, которой он научился у Видольда – телохранитель всегда утверждал, будто ночью да в одиночестве лучше думается. А Ирионгу нужно было очень хорошо поразмыслить и решить, как лучше взять город, силы защитников которого превосходили силы нападающих.
Утро для него наступило внезапно. Мало что изменилось в сумрачном небе – все так же клубились тучи, гонимые ветром, по-прежнему скрывалось солнце – разве что вокруг посерело. Военачальник продрал глаза, обнаружив, что так и заснул на земле, у костра, заботливо поддерживаемого дозорными.
Протрубив подъем, он наскоро привел в порядок оружие и доспехи. Пора! Пусть илиринцев в городе много, однако хорошие бойцы среди них редкость, а потому можно было считать, будто силы равны.
По его приказу воины выстроились в этельды и выступили в путь. Несколько часов – и на горизонте показался Октане, огороженный рвами, за которыми выстроились илиринцы. Значит, подготовились к вторжению. Что ж…
Ирионг уже собрался отдать приказ о наступлении, когда его внимание привлек голос одного из дозорных. Тот несся со стороны расположенных левее холмов:
– Враги позади! За холмами! Подступают!
Военачальник быстро спросил:
– Сколько? Далеко?
– Как нас. А скорее, больше. В двух часах верхом.
Ирионг тихо выругался. Сожри тьма этих илиринцев! Откуда они взялись? Как умудрились зажать его войско между двух сил? Те, у города, пока не предпринимали никаких действий, чего-то ждали. Должно быть, этих новых сил и ждали.
Военачальник, поразмыслив, решил оставить несколько разведывательных отрядов, чтобы продолжали наблюдать за защитниками Октане, а сам с войском выдвинулся навстречу нежданному противнику.
Еще немного – и отерхейнцы увидели илиринскую рать, и приготовились встретить ее в открытом бою.
Ощетинились копейщики и мечники. Полукругом выдвинулись вперед лучники, расположившись по краям войска.
– Попробуем закольцевать, – сказал Ирионг.
Повторять дважды не потребовалось. Строй-ловушку, который размыкался, проглатывая добычу, и снова смыкался, воины знали хорошо. Рискованный строй – ведь противник мог вырваться из окружения, – совершенно не подходил для битвы, например, с конниками диких племен, но илиринцы – другое дело. Они привыкли воевать стройными рядами, а потому и поймать их будет проще.
Аххарит отдал приказ наступления. И понеслись, держа копья наперевес, всадники, заклубилась пыль под копытами. Отерхейнцы же стояли неподвижно, только лучники посылали стрелы, раня коней и людей. Это показалось кайнису странным, ведь он знал, что враги перед основной схваткой предпочитали отправлять вперед несколько небольших конных отрядов, которые быстро атаковали и тут же рассыпались, изматывая противника и стараясь нарушить его строй – тактика, позаимствованная у дикарей. И лишь потом вступала в бой основная часть войска. А сейчас отерхейнцы стояли и ждали непонятно чего.
Но остановить своих людей он уже не успевал, да и не пытался: стопорить бешено несущуюся конницу чревато – ряды всадников могут столкнуться, смешаться, возникнет неразбериха, которой воспользуется враг.
