Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью - Кууне Янис (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Кайя, это ты? – спросил Волькша по-карельски.
– Да, я, венед, – ответила девушка, вытаскивая очередную стрелу из коченеющего зверя: – А кого ты ожидал увидеть?
– Никого, – промямлил Годинович и краем глаза посмотрел на Ольгерда. Хоть и не верил он, что тот и впрямь, как и обещал, кинется убивать обидчицу, однако от Рыжего Люта можно было ожидать всего, что угодно.
Всего, что угодно, только не этого: Ольгерд застыл на месте, хлопая глазами и то и дело вытирая красный от мороза нос. Он силился что-то сказать, но подходящие слова обходили стороной его твердолобую голову.
Кайя собрала все стрелы, которые смогла найти, и вернулась к месту последней схватки, где вынула опоясный нож и принялась свежевать одного из волков.
– Ты что…? – осторожно начал Волькша: – Ты что делаешь?
– А ты разве никогда не видел, как свежуют зверя? Я вообще-то снимаю шкуру, – ответила Кайя.
– Видел, – сказал Годинович, не очень ободренный таким обращением: – Я не понимаю: зачем тебе его шкура?
– Ты что в Суоми все это время жил? – съязвила девушка: – Это же Белая Смерть! Да я за ним без малого два года охочусь! Его же ни один волкодав в округе одолеть не в силах. Не слышал что ли, как люди о нем говорили, что и не волк это вовсе, а норманн-оборотень, и что ни стрела, ни нож, ни капкан, ни яма ему нипочем? А вот ведь, издох, как кайра! [129] Не бросать же его здесь коченеть. Да из его шкуры выйдет такой оберег, что сам Хийси [130] позавидует.
Белая Смерть… Да, и в Ладони поговаривали о такой напасти. Дескать, нет управы на белогрудого волка. Никого зверь не боится. Скот режет среди бела дня. А стаю свою чуть ли не круглый год при себе держит, как свейский ярл боевую дружину.
– А дать я помощь? – раздался хриплый голос Олькши. Один Велес знает, сколько времени он собирал в своей косматой башке эти несколько карельских слов.
– Что тебе дать, венед? – спросила Кайя и на всякий случай пододвинула лук поближе.
– Я помощь… делать… шкура… ты, – с трудом промямлил верзила. Его ноздри топорщились. Еще одна шуточка со стороны олонецкой девчонки, и от его миролюбия не останется и следа: он зашкварчит как вода на раскаленных камнях.
– Он хочет помочь свежевать волка, – торопливо объяснил Волькша.
– Он будет делать это языком или руками? – спросила Кайя, пряча улыбку.
– Руками, – ответил Годинович.
– Ну, тогда еще ничего, может и справится, – успокоено заключила девушка, и Волькша чуть не рассмеялся.
– Помогай. Делать шкура. Да? – громко, как глухому, сказала Кайя и указала ножом на волчью тушу.
Ольгерд заулыбался и подошел ближе. Девушка попятилась: береженого и Укко бережет. С волчьей шкурой рыжий верзила справился быстро, даже не смотря на мороз. От усердия он так перемазался кровью, что глядеть на него без смеха было невозможно.
– Вот, – сказал он, протягивая Кайе мгновенно задубевшую на морозе шкуру вместе с головой. Без волчьей головы из шкуры оберега не сделаешь.
– Венед – хороший охотник, – похвалила девушка: – А кто из вас подстрелил задние лапы Белой смерти?
Олькша спохватился. В пылу битвы он совсем забыл про отцовский самострел.
– Слышь, Волькш, – начал было он в своей обычной задиристой повелительной повадке, но, увидев раны на руках приятеля, осекся: – Ладно, сам схожу.
– Так кто из вас вожака подстрелил? – повторила свой вопрос Кайя.
Волькше очень хотелось присвоить эту удачу себе, но открыв, было, рот, он отчего-то смутился и невразумительно пробурчал:
– Я не помню…
Когда на поляну вернулся Ольгерд с Хорсовым самострелом на плече, Кайя сама решила, кто из парней произвел выстрел, который лишил Белую Смерть его волшебной прыти.
– Венед хорошо стреляет, – сказала она Олькше и уважительно покачала головой.
Рыжий Лют расплылся в улыбке.
– Я носить… три… они… ты дом, – предложил он, показывая на убитых волков: – Шкура… плохо… пропадать…
Кайя задумалась. Еще немного и начнет смеркаться. Волчьи шкуры, конечно, не рысьи, но все равно за них на торжище можно было выменять рыбы, жита, овса или ячменя. Но с другой стороны… вести венедов в дом. Этот как призывать на свою голову капеета… [131]
– Хорошо. Венед будет хороший гость? – спросила девушка.
– Да! Да! – закивал Олькша.
– А ты, говорливый венед? – обратилась она к Волькше.
– Я тоже обещаю быть хорошим гостем, – сказал Годинович, вспоминая рассказы отца про карельские обычаи: – Я – Волкан. Он – Ольгерд, – добавил он для солидности.
– Ладно, Волкан и Ольгерд. Пошли быстрее. Скоро стемнеет.
Олькша закинул себе на плечи сразу трех волков. Хотел и четвертого, но ноша оказалась совсем не по силам. Кайя взвалила на себя молодую волчицу. Так что Волькше волей-неволей пришлось тоже нагрузиться волчьей тушей, хотя после всего случившегося за день сил у него почти не осталось.
Барсучье молоко
К дому Кайи добрались в сумерках.
За все дорогу Ольгерд не сказал ни слова. Под тяжестью трех волчьих тушь он пыхтел, как потертый кузнечный мех. Пот крупными каплями тек по его щекам и тут же замерзал на вороте полушубка.
От усталости Волькша переставлял ноги как во сне. Может быть, от этого ему показалось, что девушка нарочно ведет их какими-то зигзагами, как заяц, который путает следы. Годинович пытался запоминать дорогу, но в конце концов понял, что если ночью опять выпадет снег, то сам он из этих мест не выберется.
Тут они и пришли.
Казалось, после всего пережитого за день, парней уже ничего не может удивить, однако, когда впотьмах парни различили олонецкое жилище, рты у них распахнулись шире беличьих дупел. Только Святогор [132] мог поднять с земле и водрузить на ветви деревьев самый настоящий сруб.
Кайя вытащила из-под снега лестницу и налегке взобралась наверх.
Как ни сильно устали парни, но когда девчонка лезла вверх, они оба заглянули ей под шубу. Но рассмотрели лишь то, благодаря чему она двигалась по заснеженному лесу ничуть не хуже заправского охотника: задняя часть подола ее юбки была пропущена между ног и заткнута спереди за опояску. Получалось что-то вроде широченных порток. Онучи девушки были выше мужицких и доходили ей до колен, прихватывая подол юбки к икрам.
Оказавшись на верху, Кайя сбросила большую корзину на веревке. Парни сложили туда все волчьи туши, на что услышали язвительное:
– Как венеды собираются поднимать такую тяжесть? Или они думают, что я сумею это сделать сама?
Олькша влез по лестнице и ухватился за веревку. С натуги он даже пустил злого духа в портки, но так и не сумел оторвать корзину от земли.
– Вываливай их к лешему, – крикнул верзила, – И, давай по одной.
Пока парни возились с подъемом добычи, Кайя успела снять зипун, оправить юбки, запалить на поставце три лучины, разжечь очаг и даже поставить на стол братину холодного карельского овсяного киселя. Словом, когда Волькша и Олькша протиснулись в низенькую дверь, больше похожую на лаз, в «гнезде олонецкой белки», как Рыжий Лют прозвал жилище Кайи, было уже по-домашнему уютно.
Конечно, язык вряд ли повернулся бы назвать дом охотницы просторным. Но в иной сумьской землянке было и того теснее. Больше всего венедов поразил очаг. Он напоминал огромный глиняный котел или глубокое толстое блюдо, стоящее на деревянных козлах. А сверху над ним нависала глиняная же крышка на деревянных ножках, из которой вверх поднималось и терялось где-то в темноте крыши длинное бревно. Волькша с любопытством заглянул под «крышку» очага и обнаружил, что «бревно» было полым! Глиняную трубу подобной длины не сделал бы ни один гончар, будь то венед или даже латгот. Вероятно, олонь изготавливали ее, обмазывая ствол слоем глины, а потом выжигая дерево изнутри. Благодаря этой трубе дым очага послушно улетучивался наружу, так что даже в не протопленном доме почти угара не было.
