Холодный поцелуй смерти - Маклеод Сьюзан (читать книги TXT) 📗
— Вы чей кровный раб?
Глаза у Джозефа были совсем круглые.
— Такой сердечный ритм несовместим с жизнью!
Ха! Я же не человек.
— Эй, доктор Джозеф Уэйнрайт! Джозеф! Кто из вампиров ваш Господин?
— Малик аль-Хан, конечно. — Он снова смотрел на меня с тревогой.
— А не Граф?
— Граф же умер…
— Граф только что был здесь и говорил со мной! — заорала я. — Он меня укусил…
Я сунула доктору под нос свое запястье, потом отдернула руку и уставилась на нее. Следов от укусов не было.
— Это побочные эффекты морфина, — умиротворяюще зажурчал доктор. — Он вызывает…
— Галлюцинации, сны, я знаю! — Я растерянно нахмурилась. Это было совсем не похоже на сон. — Он включил телевизор, показал мне новости.
Джозеф обернулся через плечо на выключенный экран.
— Я смотрел новостной канал, пока дежурил при вас. Вероятно, ваше подсознание усвоило информацию.
Неужели Граф мне всего-навсего приснился? Конечно, если это был страшный сон, Граф вполне мог претендовать на главную роль. Как и инспектор Крейн — вот из кого получилась бы отличная дублерша. Если ее показали по телику, ничего удивительного, что мой мозг начал откалывать фокусы. А вдруг это не сон? Вдруг Граф действительно жив? Нет уж, не стану я тут дожидаться, пока он снова объявится. Сердце у меня заколотилось еще пуще, я подползла к краю кровати и спустила ноги. Ступни утонули в мягком алом плюшевом ковре, меня шатнуло от внезапного приступа головокружения. Я одурело вцепилась в скользкие простыни. Что бишь я хотела? Ах да, сбежать. Одеться и удрать, пока они не вернулись — Граф с инспектором…
— Мисс Тейлор, я не рекомендую вам вставать.
Я ощерилась на него, то есть не на него, а на них — на двух смотревших на меня испуганных сов.
— Я наблюдал вас несколько дней после взрыва, — сообщили они, — и пока что положительной динамики не замечено. Честное слово, вам не следует…
Я решила его не слушать и вместо этого прищурилась в зеркальную дверцу платяного шкафа. В платяных шкафах хранят одежду. Жаль, что ширь алого ковра, отделявшая меня от шкафа, волновалась бурным морем. Какого лешего было делать такую громадную комнату? Я снова прищурилась — на меня глядела какая-то образина, вся в поту, грудь, руки, шея были алые, как ковер. От всей этой красноты меня замутило и бросило в жар. Я вытерла лицо — краснолицая образина тоже вытерла лицо. Я посмотрела на руку — она была мокрая от розоватого пота. На миг меня осенило: у меня мега-прилив, настоящий криз от лишней крови, которую мой организм вырабатывал из-за вампирского яда. К горлу подступила тошнота. Если я ничего не предприму, сейчас начнутся судороги, а потом будет инсульт, а значит, я буду валяться без сознания, беспомощная…
От паники в горле забулькало еще сильнее. Надо что-то…
Меня схватили за руку.
Я дернулась и отпрянула.
— Женевьева, только не волнуйтесь.
Слова прозвучали твердо, властно, и я подняла глаза на Джозефа, который в ответ улыбнулся мне ободряющей, уверенной улыбкой, — его лицо было слегка искажено прозрачным респиратором. Я сдвинула брови — респиратор что-то означал, что-то хорошее. Паника начала отступать, а в сознании всплыло, как нужно поступить. Я перевела дух.
— Вот и хорошо, Женевьева. Теперь я хочу, чтобы вы встали на колени на пол. — Он легонько потянул меня, и я опустилась на колени. — Молодец. — Он присел на корточки и с суровым видом поставил между нами зеленое пластмассовое ведро. — Сейчас я сделаю вам небольшое кровопускание, больно не будет, расслабьтесь. — В руках у него появилась игла, прикрепленная к прозрачной трубочке, которая соединялась с пустым пластиковым мешком для крови.
— Н-надо быстрее… — еле проговорила я, — н-ножом…
Теперь доктор смотрел на меня уже без прежней уверенности. Игла куда-то пропала, он протягивал мне скальпель. Лезвие блеснуло в зеркалах у него за спиной.
Я кивнула, еле дыша, — так колотилось о ребра сердце, так дрожало мелкой дрожью все тело.
— Давайте.
Я сунула руку в ведро.
Он прикоснулся кончиком скальпеля к набухшей алой вене у меня на запястье. С моего подбородка сорвалась ему на перчатку капля розового пота. Я услышала, как доктор ахнул, и посмотрела на него — в карих совиных глазах был испуг.
— Давно этого не делал.
Доктор нервно сглотнул, на шее дернулся кадык.
Схватив его за руку со скальпелем, я почувствовала, как лезвие вошло в тело — и глубоко рассекла кожу от локтя до запястья. Острая боль сменилась наслаждением, пронзившим меня с ног до головы, словно электричество. Рана налилась кровью — густой, вязкой, словно смола, воздух наполнился ароматом меда, лакрицы и меди. В ушах шелестел шепот, соблазнявший меня, призывавший еще раз рассечь плоть, еще раз испытать этот экстаз, увидеть, как еще больше крови, яркой, блестящей, стекает по коже…
— Господи боже мой!
Джозеф вырвал у меня руку, отбросил скальпель. Тот со звоном отскочил от зеркала и бесшумно упал на ковер.
Глубоко вздохнув, я откинулась назад и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на теплую кровь, струившуюся по телу. Было слышно, как она с тихим плеском падает в ведро, как взволнованно, учащенно дышит доктор. Я ждала, когда сердце у меня замедлится и станет нормально биться. Случается, что зависимые от вампирского яда умирают от кровопотери — рассудок у них мутится от отчаянного желания пролить собственную кровь. Немного погодя я спросила:
— Какой сегодня день?
— Пятница, — тихо ответил доктор.
Проклятье. Последнее, что я помню, — утро вторника. Трех дней как не бывало. Я открыла глаза. Кровь была густая, как жидкий мед, и по-прежнему текла в ведро, но уже медленнее. Я надавила на руку под локтем, раздвинула края раны — легкий укол боли растворился в предвкушении наслаждения, и я волей-неволей скривилась.
Джозеф сдвинул брови:
— Зачем вы это делаете?
— Кровь у меня густая — это из-за яда, — и если я не буду так делать, ее вытечет слишком мало, и у меня опять будет прилив.
— А, ясно. — Он заглянул в ведро и снова посмотрел на меня. — Предвестия прилива были у вас еще вчера: давление подскочило, а такого уровня гемоглобина я в жизни ни у кого не видел. Я раздумывал, делать ли вам кровопускание, пока вы без сознания, или все же повременить, но раны и ожоги не заживали, поэтому я не знал, не будет ли от кровопускания больше вреда, чем пользы. — Он сдвинул брови еще сильнее. — Никогда не лечил фей-сид.
Я оглядела свою кожу — всю в пятнах.
— Не так уж плохо — всего за пару дней.
— Не за пару дней. Малик дал вам свою кровь, как только смог. Он носитель подлинного Дара, поэтому залечил ваши ожоги до такого состояния примерно за час. Но с тех пор — никаких перемен.
Настала моя очередь сдвинуть брови. Очень странно. Может быть, дело в том, что моя магия почему-то не запускалась, так как мне не было больно? Я вспомнила, как плавала в теплой золотой дымке, каталась на солнечных лучах, пока бессознательное не реконструировало Графа мне на радость и не поместило его в эпицентр галлюцинации.
— Вы, наверное, накачали меня морфином? — медленно спросила я.
— Конечно, ведь у вас были сильнейшие боли, мне не хотелось видеть, как вы страдаете. Метаболизм у вас в несколько раз быстрее, чем у человека. Мне пришлось несколько увеличить дозу, чтобы добиться желаемого действия.
Так вот почему у меня ничего не заживало — слишком много морфина!
— За такое короткое время у вас не могла возникнуть зависимость, это меня не тревожило, — добавил доктор. — Когда морфин используют как болеутоляющее, он, судя по всему, не затрагивает центры, ответственные за наркотическое привыкание.
Я заморгала:
— Джозеф, у меня «Дубль-В». Он аннулирует зависимость от любых других химикалий, а еще убивает возбудителей всех инфекций. Если бы не очевидные побочные эффекты, носители «Дубль-В» были бы поголовно здоровы, как быки. Вас что, не учили в институте?
— Простите, конечно, я об этом знаю. — Он поправил очки забинтованным запястьем. — Дело в том, что я всегда произношу эту фразу, когда успокаиваю больных, так положено, так что это я машинально. Все нервничают, потому что морфин — это опиат. — Он устало повел плечами. — Но «Дубль-В» подавляет инфекции только у хозяина; они остаются в крови и при переливании и другом контакте могут перейти к тому, у кого нет «Дубль-В». — Он постучал по респиратору. — Потому я так и вырядился.
