Бирит- нарим (СИ) - Медведникова Влада "Emy Olwen" (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Он так помог мне. Мне не пришлось, ошибаясь и оступаясь, постигать простые истины. Он показал мне, как теперьживут экиммусреди черноголовых.
Изменилось все: городской уклад, язык, торговля, даже одежда и приветственные слова. Но всему этому легко обучиться, и в первые годы в Аккаде Лабарту тревожило совсем другое.
Но Илку знал ответ.
-- В городе можно жить десятки и сотни лет, -- говорил Илку. В тот день они шли по берегу канала, в поисках жертвы. -- Не сложнее, чем раньше.
-- Раньше было не так, -- качнул головой Лабарту. Блики искрились на воде, желтые и белые бабочки порхали над зарослями тамариска. Солнечные лучи тушили жажду и возвращали ясность мыслям, и все же Лабарту предвкушал кровь. -- Раньше экимму жили открыто и люди страшились их, называли демонами. В ту пору нам приводили преступников, обреченных на смерть, а если их не было, то утром у дверей моего дома ждали жрецы с чашей, наполненной кровью людей или овец. Так они откупались от смерти, и я ни в чем не знал недостатка.
Так странно было говорить об этом. Слова звучали словно обрывок легенды, знакомой, повторенной многократно, и оттого не менее невероятной.
-- Я знаю, -- согласился Илку. -- Но потом терпение людей Шумера кончилось, и они уничтожили почти всех демонов. Немногие оставшиеся в живых бежали, и долгие годы страшились вернуться.
Лабарту глянул искоса -- нет ли насмешки в глазах Илку, но тот был серьезен.
-- Лучше жить, как сейчас, -- продолжал бывший хозяин Аккаде. -- Скрываясь среди людей.
-- Но как? -- Лабарту заметил впереди, у пологого спуска к воде, одинокую женщину. Она полоскала белье и складывала в широкую корзину. Но больше поблизости не было никого, можно идти не торопясь и продолжать разговор. -- Ты на виду, люди знают тебя. Что ты будешь делать, когда минует дюжина лет, и они увидят, что ты не стареешь?
-- А что делал ты? -- спросил Илку. -- Когда жил в степи?
-- Я уходил далеко, в другое кочевье, где никто не знал меня, или долгое время кочевал в одиночестве.
Илку засмеялся.
-- В городе все проще, -- сказал он. -- Не надо уходить далеко. Достаточно сменить одежду, ремесло, имя и образ жизни -- и ты станешь другим человеком.
Лабарту хотел спросить о многом, но в тот миг вопросы, теснившиеся в голове, отступили под натиском жажды. Илку вновь засмеялся и кивнул. В два прыжка они оказались у воды. Женщина, полоскавшая белье, вздрогнула и выпрямилась, но вскрикнуть уже не успела.
Лабарту тряхнул головой, отгоняя наваждение. Его воспоминания всегда были ярче чем у других людей или экимму и никогда не тускнели. Но в хорошие воспоминания погрузиться приятно, хоть и не время сейчас.
Под навесом раздались женские голоса, смех, а потом во двор выбежала служанка и поклонилась, сжав руки на груди.
-- Господин Лалия, -- сказала она. -- Господин Татану ждет на крыше и желает говорить с тобой.
-- Я иду, -- кивнул Лабарту и поднялся с циновки.
2.
Лабарту смотрел, как заходит солнце. Зиккурат казался черным на фоне пылающего неба, из храма доносились протяжные звуки вечернего гонга. Вода в широком канале сперва заалела, словно свежая кровь, потом потемнела, а после и вовсе стала неразличимой. Кто-то громко читал гимн Уту. Аромат воскурений мешался с запахом ячменных лепешек, доносящимся из внутреннего двора.
Как и в давние времена люди провожали сияющего бога, прощались с ним, чтобы утром встретить вновь.
В детстве, далеком и похожем на сказку, Лабарту спрашивал у матери: "Куда уходит солнце? Оно вернется? А если оно не вернется?" А Тирид смеялась и отвечала, что солнце всегда возвращается утром.
Всегда. Да, это так.
Даже возле северного моря, где дождь стучал по серым камням и ледяная ночь жажды растянулась, казалось, на долгие годы, -- даже там взошло солнце.
Я не буду думать об этом.
-- Урожай собран, -- проговорил Татану.
По лестнице прошелестели шаги, и на крышу поднялась девочка-рабыня с кувшином в руках. Сперва налила пива старому торговцу, затем наполнила чашу Лабарту. Поклонилась и села в стороне, не проронив ни звука. Даже если бы рабыня осмелилась, не смогла бы рассказать, какие разговоры вел хозяин со своим молодым помощником, -- она была немой.
Татану не раз говорил, глядя на нее: "Лучший раб -- тот, что не может проронить ни слова. А также тот, кто вырос в неволе, и все благо приходит к нему из рук хозяина".
-- Урожай собран, -- повторил старик. -- Пока река не стала бурной, корабли должны отправиться в благословенную страну.
Лабарту кивнул.
-- Но кто поплывет на Дильмун? -- продолжал Татану. -- Я надеялся, что минует месяц, другой, и я снова стану здоров и силен, как прежде. Но луна росла, старела, умирала и рождалась вновь, и что же? -- Он горестно вздохнул и замолк на миг. -- Днем боль не отпускает меня и ночью вгрызается словно зверь. Веришь ли, Лалия, даже пища потеряла для меня свой вкус, и пиво это кажется мне не лучше воды из Тигра.
Лабарту поднял чашу, отпил.
-- В твоем доме варят превосходное пиво, и вкус его совершенен, -- сказал он. -- Когда болезнь отпустит тебя, ты снова сможешь наслаждаться им и другими радостями жизни.
Пустые слова.Да, это так.
Это лето, казалось, состарило Татану больше, чем последняя дюжина лет. Он похудел, морщины стали глубже, лицо заострилось, а взгляд померк. Теперь в доме старого торговца без конца толклись целители и заклинатели, но Лабарту знал -- ни благовонные воскурения, ни питье из трав, ни молитвы и жертвы, ничего уже не поможет.
Кровь Татану была темной, грязной, мутным огнем текла под кожей. Может, еще месяц проживет старик, может, больше года, но смерть его близка.
-- Я позвал тебя не для праздных разговоров. -- Татану одним глотком допил пиво. Рабыня метнулась вновь наполнить чашу, но он лишь отмахнулся. -- Уже десять лет ты помогаешь мне, и всегда было заведено так: я уплывал, ты же оставался и следил за делами. Теперь я болен и не могу плыть. Скажи, кого мне отправить вместо себя? Мой старший сын -- воин, приближенный к лугалю, разве я посмею оторвать его от службы? Второй сын... Умен, этого не отнять, но расточителен, кто знает, что сделает, оказавшись вдали от отца? В благословенной земле много чудесного, и так легко позабыть о долге...
На Дильмуне много чудесного.Голос матери всплыл из воспоминаний, такой ясный и близкий, что Лабарту едва не обернулся -- вдруг она здесь, сидит рядом на крыше и вышивает, как тогда.Должно быть потому он и уплыл туда, оставил землю черноголовых.
-- Я поплыву вместо тебя! -- сказал Лабарту. Татану нахмурился, собираясь возразить, но Лабарту продолжил: -- Я знаю, болезнь терзает тебя, один ты не сможешь управиться с делами в городе. Так пусть сын помогает тебе, как помогал я все эти годы. Я же отправлюсь на Дильмун, продам товар и вернусь с медью и жемчугом.
-- Это опасный путь, -- предостерег Татану.
-- Я знаю, -- кивнул Лабарту. -- Если есть другой человек, кому ты доверишь свои корабли, пусть он отправится вместо меня.
Старик вздохнул.
-- Ты прав. Что ж... Когда ты готов подняться на корабль?
-- Завтра, когда взойдет солнце, -- ответил Лабарту.
На крыше воцарилось молчание. Снизу, со двора, доносились голоса. Где-то вдалеке пели -- нестройный, пьяный хор. Заливисто смеялась женщина, и, словно вторя ей, лаяла собака. Солнце уже почти скрылось из вида, лишь алая полоса еще растекалась над крышами домов. Но и ей гореть недолго -- вот уже появились первые звезды, скоро ночь опустится на город.
