Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер (версия книг .TXT) 📗
Он еще раз поцеловал матери руку и ушел. Моргауза, нахмурившись, попыталась было расспросить Гвидиона, но тот молча уставился в землю, и Моргауза отступилась, сказав лишь:
— Ну что ж, раз я получила молодого придворного, который будет сидеть рядом со мной, может, ты принесешь мне глоток воды, пока я еще не вернулась на свое место?
— Конечно, матушка, — согласился Гвидион и ушел туда, где стояли бочки с водой.
Финальная схватка всегда казалась Моргаузе свалкой, в которой ничего невозможно разобрать. Теперь же у нее еще и разболелась голова — из-за солнцепека, — и Моргаузе очень захотелось оказаться подальше отсюда. Кроме того, она проголодалась, а запах жареных бычьих туш доносился даже до турнирного поля.
Гвидион сидел рядом с Моргаузой и объяснял ей, что происходит на поле, но Моргауза мало разбиралась в тонкостях рыцарской схватки, да и не особенно этим интересовалась. Но она все-таки заметила, что юный Галахад хорошо себя показал — выбил из седла двух рыцарей. Моргауза удивилась: он казался таким кротким мальчиком. Впрочем, Гарет тоже казался ей ребенком, а на поле не было бойца яростнее и ужаснее его. В конце концов именно он был признан лучшим со стороны короля, в отряде Гавейна. В отряде Ланселета приз получил Галахад, и это никого не удивило; для юноши, лишь накануне посвященного в рыцари, в том не было ничего необычного. Моргауза так и сказала.
— Ты бы тоже мог завоевать приз, Гвидион, — заявила она. Но Гвидион лишь рассмеялся и покачал головой.
— Он мне не нужен, матушка. Да и зачем портить праздник моему кузену? А Галахад сражался хорошо — никто не скажет, что он получил приз незаслуженно.
После вручения наград — помимо главных, было и много призов поменьше — рыцари разошлись, чтобы наскоро ополоснуться с помощью оруженосцев и переодеться в чистое платье. Моргауза вместе с придворными дамами отправилась в отведенные им покои: там они могли привести в порядок наряды и прически и смыть с себя пыль и пот.
— Как ты думаешь, — спросила Моргауза у Моргейны, — не нажил ли Ланселет себе врага?
— Полагаю, нет, — отозвалась Моргейна. — Разве ты не видела, как они обнялись?
— Они выглядят, словно отец и сын, — заметила Моргауза. — Если бы это было правдой!
— Слишком поздно об этом говорить, тетя, — с каменным лицом отрезала Моргейна.
«Может, она позабыла, что мне известно, чей он сын на самом деле?» — подумала Моргауза. Но ледяное спокойствие Моргейны так подействовало на нее, что Моргауза предложила лишь:
— Давай я помогу тебе расчесать волосы.
Моргейна повернулась к ней спиной, и Моргауза взялась за гребень.
— Мордред… — задумчиво заметила Моргауза, трудясь над волосами племянницы. — Что ж, видит бог, он воистину показал себя здесь хитроумным советчиком! Теперь он сам завоевал место при дворе, благодаря собственной доблести и дерзости, и ему нет нужды требовать этого от Артура, ссылаясь на свое происхождение. Да, саксы дали ему подходящее имя. Однако я и не знала, что он такой хороший боец. Он таки умудрился привлечь к себе всеобщее внимание! Приз получил Галахад, а все вокруг только и говорят что о дерзкой выходке Мордреда.
Тут к ним подошла одна из дам Гвенвифар.
— Леди Моргейна, а что, сэр Мордред и вправду твой сын? Я и не знала, что у тебя есть сын…
— Я родила его в ранней молодости, — спокойно отозвалась Моргейна, — и Моргауза взяла его на воспитание. Я и сама почти позабыла, что он у меня есть.
— Как ты, должно быть, им гордишься! Ну разве он не прекрасен? Он почти так же хорош собою, как сам Ланселет, — сказала дама, и глаза ее заблестели.
— Это правда, — согласилась Моргейна — столь любезным тоном, что лишь Моргауза, хорошо знавшая свою племянницу, поняла, насколько та разъярена. — Я бы сказала, что это изрядно смутило их обоих. Но мы с Ланселетом — двоюродные брат и сестра, и в детстве я была похожа на него куда больше, чем на своего родного брата. Наша с Артуром мать была высокой и рыжеволосой, как королева Моргауза, а вот в леди Вивиане текла кровь древнего народа Авалона.
— А кто же тогда его отец? — спросила дама, и Моргауза заметила, как стиснулись кулаки Моргейны. Но Моргейна ответила все с той же любезной улыбкой:
— Он — дитя Белтайна, а все дети, зачатые в рощах, принадлежат богу. Ты, конечно же помнишь, что в юности я была одной из дев Владычицы Озера.
— Я забыла… — пробормотала дама, изо всех сил пытаясь быть вежливой. — Так значит, тогда они все еще придерживались древних обычаев?
— Как придерживаются и сейчас, — спокойно произнесла Моргейна. — И, волею Богини, будут соблюдать их, пока стоит мир.
Как она и рассчитывала, это заставило даму умолкнуть. Моргейна отвернулась и обратилась к Моргаузе:
— Ты уже готова, родственница? Тогда давай спустимся в зал.
Когда они покинули покои, Моргейна с силой выдохнула, и в этом выдохе смешались раздражение и облегчение.
— Вот ведь болтливые дуры! Только послушай, что они несут! Им что, нечем больше заняться, кроме сплетен?
— Может, и нечем, — отозвалась Моргауза. — Их отцы и мужья, по большей части христиане, позаботились, чтоб эти женщины ни о чем особо не думали.
Двери огромного зала Круглого Стола, где должен был проходить праздничный пир, были закрыты, чтоб гости не входили туда прежде времени.
— Празднества Артура с каждым годом делаются все пышнее, — заметила Моргауза. — Интересно, что нас ожидает сегодня — великолепная процессия и торжественный королевский выход?
— Ну, а ты чего ждала? — поинтересовалась Моргейна. — Теперь, когда войны завершены, Артуру нужно как-то воздействовать на воображение своих подданных, а он достаточно умен, чтоб делать это посредством пышных зрелищ. Я слыхала, будто это ему посоветовал мерлин. Простой народ, — да и знать тоже — любит красивые зрелища, и друидам это ведомо еще с тех самых пор, когда они впервые зажгли костры Белтайна. Гвенвифар много лет трудилась, добиваясь, чтоб с этим празднеством ничто не могло сравниться во всех христианских землях.
Впервые за весь день Моргауза увидела на лице Моргейны искреннюю улыбку.
— Даже Артур понимает, что людям нужно что-то еще, помимо церковных служб да христианских праздников, — например, какое-нибудь чудо. Я совершенно уверена, что Артур с мерлином непременно постараются это чудо устроить! Какая жалость, что они не устроили сегодня солнечного затмения!
— Кстати, а ты у себя, в Уэльсе, видела солнечное затмение? — спросила Моргауза. — Мои люди перепугались. А эти дурочки, дамы Гвенвифар, наверняка подняли визг и принялись вопить, что настал конец света!
— Гвенвифар просто-таки обожает набирать себе в свиту дурочек, — сказала Моргейна. — А ведь сама она отнюдь не дура, хоть и притворяется таковой. И как она только умудряется все это терпеть?
— Тебе бы стоило относиться к ним с большей снисходительностью, — предостерегла ее Моргауза, но Моргейна лишь пожала плечами.
— Меня не интересует, что обо мне думают всякие дуры.
— Просто не представляю, как это ты умудрилась столько лет пробыть королевой в королевстве Уриенса и так и не научилась искусству властвовать, — заметила Моргауза. — Что бы женщина ни думала о мужчинах, она неизбежно будет зависеть от доброй воли других женщин. Разве не так тебя учили на Авалоне?
— На Авалоне нет таких дур, — отрезала Моргейна. Но Моргауза слишком хорошо ее знала, чтоб не распознать под этой резкостью одиночества и страдания.
— Моргейна, а почему ты так и не вернулась на Авалон? Моргейна опустила голову. Она была уверена, что стоит
Моргаузе сказать еще хоть одно доброе слово, и она не выдержит, она просто сорвется и расплачется.
— Мое время еще не пришло. Мне приказали остаться с Уриенсом…
— А как же Акколон?
— Ну, да, и с Акколоном, — сказала Моргейна. — Я могла бы предугадать, что ты станешь упрекать меня за это…
— Это я-то? Да никогда! — возразила Моргауза. — Но Уриенс долго не проживет…
— Так считала и я — еще много лет назад, в день нашей свадьбы, — отозвалась Моргейна, и голос ее был теперь столь же ледяным, сколь и взгляд. — Но он, похоже, проживет не меньше самого Талиесина, — а Талиесину к моменту смерти перевалило за девяносто.
