Братья Львиное Сердце - Линдгрен Астрид (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Ну и разозлились же они!

И, выйдя на кухню, набросились на буфет с посудой, а я, сидя на своем стуле, чувствовал, как во мне закипает ненависть. Как раз в тот самый вечер мы с Юнатаном должны были уйти из Долины, и я подумал: «Если они сейчас найдут его, я не знаю, что сделаю!» Нет, такая несправедливость просто немыслима, не могут они схватить его в эти его самые последние часы в Долине Терновника.

Маттиас набил буфет старым платьем, и овечьей шерстью, и всякой ненужной утварью, чтобы приглушить все звуки, доносившиеся из тайника, и весь этот хлам они выкинули на пол кухни.

А потом! А потом мне захотелось кричать так, чтобы рухнул и обвалился весь дом. Да, потому что один из них нажал плечом на буфет, чтобы отодвинуть его в сторону. Но я не закричал. Я сидел совершенно окаменевший на стуле и только ненавидел его, ненавидел его грубые руки, и толстый затылок, и бородавку на его лбу! Я ненавидел его потому, что знал: сейчас, сию минуту он увидит дверь тайника, а это значит — конец Юнатану!

Но тут все-таки раздался крик. Крик Маттиаса.

— Глядите, пожар! — кричал он. — Разве Тенгиль приказал вам поджечь дом?

Не знаю, как это произошло, но все так и было, как он кричал. Загорелась овечья шерсть на полу, и солдаты поспешно кинулись ее тушить. Они прыгали и затаптывали огонь ногами, сыпали проклятия и шумели, а под конец опрокинули на пол бочку с водой. Так что пожар прекратился, едва успев начаться. Но Маттиас все равно ругался и был страшно зол на них.

— Вы что, совсем ума лишились?! — кричал он. — Разве можно выбрасывать шерсть на пол рядом с очагом, где тлеют угли и вовсю трещат дрова?

Тот, что с бородавкой на лбу, пришел в ярость.

— Молчи, старик! — заорал он. — А не то я сумею хорошенько заткнуть тебе рот!

Но Маттиас не дал себя запугать.

— Во всяком случае, вам не мешает убрать за собой! — сказал он. — Гляньте, какой здесь разор и грязь! Словно в свинарнике!

Его слова оказались самым верным способом выдворить их из дома.

— Убирай свой свинарник сам, старик! — сказал тот, что с бородавкой на лбу, и впереди всех прошествовал к дверям. Все остальные последовали за ним. Выходя из дома, они широко распахнули дверь и не затворили ее за собой.

— Дурачье! Совсем ума нет! — сказал Маттиас.

— Вот повезло, что начался пожар, — сказал я. — Подумать только, как повезло Юнатану!

Маттиас подул на кончики своих пальцев.

— Да, неплохо устраивать иногда небольшие пожары, — сказал он. — Хотя можно и обжечься, когда наспех хватаешь пылающие угольки из очага голыми руками.

Но конец нашим горестям еще не наступил, хоть я уже и поверил в это.

Они искали Юнатана и в конюшне, а затем тот, что с бородавкой на лбу, подошел к Маттиасу и сказал:

— У тебя, старик, две лошади! А ведь никто в Долине Терновника не смеет держать больше одной. И ты это знаешь! Мы пошлем сюда нынче вечером человека с другого берега. Он возьмет вот эту, с белой звездочкой на лбу, ее ты должен отдать Тенгилю.

— Но это лошадь мальчика! — сказал Маттиас.

— Ну и что! Теперь она все равно принадлежит Тенгилю.

Да, так он сказал, этот солдат. И я заплакал. Ведь как раз нынче вечером мы с Юнатаном должны были уйти из Долины Терновника. Наш длинный подземный ход был готов. И как нам увести с собой Грима и Фьялара? Ведь им не вползти в какой-то там подземный ход. Ну и скотина же я, что не понимал этого раньше! Того, что нам придется оставить наших лошадей у Маттиаса. Что за напасть! Как назло, все складывается против нас! Фьялар достанется Тенгилю! Как только сердце мое не разорвалось, когда я услыхал эти слова!

Тот, с бородавкой на лбу, выудил из кармана маленькую деревянную дощечку и сунул ее прямо под нос Маттиасу.

— Здесь, — сказал он. — Здесь ты должен поставить свой родовой знак(3).

— А зачем мне это?

— Затем, что это означает: ты, мол, с радостью отдаешь свою лошадь Тенгилю.

— Никакой такой радости я не испытываю! — ответил Маттиас.

Но тут к нему подошел солдат с обнаженным мечом.

— Ты это, конечно, сделаешь, — сказал он. — Ты испытываешь огромную радость, и здесь ты поставишь свой родовой знак! И отдашь эту дощечку тому, кто переправится через реку из Карманьяки и заберет лошадь. Потому как Тенгилю нужно доказательство того, что ты отдаешь лошадь добровольно. Понятно тебе, старик?! — Он так сильно толкнул Маттиаса, что тот чуть не упал навзничь.

Что было Маттиасу делать?

Он поставил свой родовой знак, а солдаты тут же исчезли из Маттиасгордена, чтобы снова начать поиск Юнатана, но уже в другой стороне.

Это был наш последний вечер у Маттиаса. В последний раз сидели мы за его столом, и в последний раз угощал он нас своей похлебкой. Мы были опечалены, все трое. А больше всех — я. Я плакал. Из-за Фьялара. И из-за Маттиаса. Ведь он стал почти моим дедушкой, а теперь мне надо было с ним расстаться. Я плакал еще из-за того, что я такой маленький и трусливый и вообще бессильный — ничего не могу сделать, когда являются такие, как этот солдат, и толкают моего дедушку.

Юнатан сидел молча и думал, и вдруг он пробормотал:

— Эх, если б я знал пароль!

— Какой пароль? — спросил я.

— Когда входишь или выходишь через Большие ворота, надо произнести пароль. Разве ты этого не знаешь? — спросил он.

— Да, знаю, — ответил я. — А вообще-то, я и пароль этот знаю. «Вся власть Тенгилю, нашему освободителю!» Я слышал его от Юсси, разве я не говорил об этом?

Юнатан уставился на меня, а потом как захохочет!

— Сухарик, я люблю тебя! — сказал он. — Об этом ты тоже знаешь?

Я не понял, почему он так развеселился, когда я назвал пароль, потому что он уж всяко не пойдет через ворота.

Но я, несмотря на все огорчения, чуточку обрадовался, что могу подбодрить Юнатана хоть такой малостью.

Маттиас вышел в горницу, чтобы прибрать там, а Юнатан поспешил следом за ним. Они тихо говорили там друг с другом. Я слышал не так уж много, только то, что сказал Юнатан:

— Если мне не повезет и меня схватят, ты, надеюсь, позаботишься о моем брате?

Потом они вернулись ко мне.

— Послушай-ка, Сухарик, — сказал Юнатан. — Я возьму свои вещи и первым отправлюсь в путь. А ты подождешь здесь, у Маттиаса, пока я не дам знать о себе. Это займет некоторое время, потому что мне сначала надо кое-что сделать.

Ох, как мне все это не нравилось! Я вообще-то и раньше терпеть не мог ждать Юнатана. Особенно когда приходилось бояться за него, а теперь я боялся. Кто его знает, какая опасность поджидает Юнатана по другую сторону стены?! И что такое он затеял, за что его могут схватить?

— Ты не должен так бояться, Сухарик, — сказал мне Юнатан. — Теперь ты — Карл Львиное Сердце, не забывай об этом!

Потом он быстро распрощался со мной и с Маттиасом и залез в свой тайник. И мы увидели, как он исчез, спустившись в подземный ход. Он помахал нам рукой — последнее, что мы увидели, была его рука, которой он нам помахал.

И вот мы остались одни, Маттиас и я.

— Толстый Дудик даже не подозревает, какой крот ползет под его стеной в эту самую минуту! — воскликнул Маттиас.

— Да, но подумать только, что, если он увидит, как этот крот высовывает голову из-под земли? — сказал я. — И тогда он пустит в ход копье!

Я был страшно опечален и прокрался в конюшни к Фьялару. В последний раз искал я у него утешения Но он не мог утешить меня, потому что я знал: этот вечер — последний. Я никогда больше не увижу его.

В конюшне был полумрак. Маленькое окошко пропускало не так уж много света, но все же я увидел, как Фьялар чутко вскинул голову, когда я появился в дверях. Я зашел к нему в стойло и обнял его за шею. Я хотел, чтобы он понял: в том, что должно случиться, вина не моя.

— Хотя, может, и моя, — сказал я и заплакал. — Останься я в Долине Вишен, Тенгилю никогда бы не видать тебя. Прости! Прости меня, Фьялар! Прости! Но я не мог поступить иначе!

Я думаю, он понял, что я опечален. Он слегка придвинул свою мягкую морду к моему уху. Казалось, ему не хотелось, чтобы я плакал.