Валет мечей - Лейбер Фриц Ройтер (список книг TXT) 📗
– В двенадцатижды двенадцатой комнате я увидел стоявшую у дальней двери фигуру, одетую в чешуйчатую серебряную кольчугу (здесь наши сны совпадают), но она стояла спиной ко мне, и чем дольше я на нее смотрел, тем более высокой и тощей казалась она, – Гузорио должен быть совсем не таким.
Тем не менее я окликнул ее в полный голос и в тот самый момент, когда мой голос разорвал царившую там тишину, понял, что совершил непоправимую ошибку и что фигура преобразится, но это преображение принесет мне только вред. Видишь, тут наши сны опять совпадают. Но когда она начала поворачиваться, я проснулся. Драгоценная моя принцесса, знаешь ли ты, что носишь корону из звезд? – И когда она склонилась для поцелуя, его правая рука потянулась к серебристой змейке, вившейся по ее платью прямо под горлом.
Испытываемое им блаженство росло и ширилось, великолепная картина ночного неба, радость плоти и восторг духа, переплетаясь, многократно усиливали друг друга; экстаз наступил уже после захода луны. Но все это время его не оставляло странное ощущение, будто он идет путем, ведущим одновременно к бесконечной жизни и к неумолимой смерти, а Эльвенхольм лишь мрачная веха на этом пути.
Глава 10
– Слов нет, капитан Мышелов переменился, – уверенно, но в то же время удивленно и озабоченно заметил Пшаури лейтенанту Миккиду, когда два вечера спустя они вместе выпивали в «Обломке Кораблекрушения». – Вот тебе еще пример, хотя, видит Мог, их и так достаточно. Тебе, конечно, известно, как тщательно он следит, какую еду готовят нам стряпухи. Обычно он подойдет, попробует ложку-другую, скажет, если чего не хватает, – а один раз велел даже весь котел вылить, помнишь? – и пойдет себе дальше. А сегодня днем я своими глазами видел, как он стоял перед котлом с кипящей похлебкой и смотрел в него так долго, что хватило бы времени поставить и снова убрать большой парус на «Бродяге». Похлебка в котле пузырилась и пенилась, бобы и куски рыбы то всплывали на поверхность, то вновь уходили под воду, а репа и морковь крутились волчком, а он все смотрел и смотрел, словно надеялся прочесть там пророчество судеб мира.
Миккиду кивнул:
– А то еще взял моду ходить согнувшись в три погибели, как мамаша Грам, и подбирать такую мелочь, которую и муравей не заметит. Однажды он заставил меня следовать за собой по пятам; мы так петляли, словно разрабатывали маршрут для лабиринта, – это он показывал мне всякую дрянь, лежащую на земле: очески волос, мелкую монетку, камешек, покрытый рунами обрывок пергамента, мышиные какашки, мертвого таракана.
– А съесть все это он тебя не заставил? – поинтересовался Пшаури.
Миккиду в изумлении потряс головой:
– Еще не хватало… Но и не объяснил ничего толком. Только когда ноги у меня уже совсем затекли от сидения на корточках, он заявил: «Хочу, – говорит, – чтобы ты все хорошенько запомнил».
– А наш Капитан Фафхрд…
Вздрогнув от неожиданности, воры подняли головы. Через перегородку соседней кабины свесился озабоченный Скор, морщины покрывали его лоб с высокими залысинами.
– Наш капитан так занят наблюдениями за звездами – и днем, и ночью, – что просто диву даешься, как ему удается выйти из порта, не сломав при этом себе шею. Как думаете, уж не сглазил ли кто обоих?
Обычно между людьми Мышелова и Фафхрда существовало соперничество: обе стороны относились друг к другу с подозрением и никогда не упускали случая сказать колкость.
Однако сейчас судьба капитанов не на шутку беспокоила и тех, и других, и потому, позабыв о вражде, они откровенно совещались, пытаясь вместе разобраться в происходящем. Пшаури энергично пожал плечами:
– Как знать? Это, конечно, мелочи, но все же…
– Слишком уж много всякой чертовщины тут накопилось, – вставил Миккиду. – Кхакхт Ледяной Маг, летающие духи Стардока, затонувшая Симоргия…
Глава 11
А в это время в доме у Сиф две женщины плескались в сауне и, наслаждаясь особой свободой банной атмосферы, без стеснения посвящали друг друга в самые тайные подробности своей интимной жизни. Афрейт наигранно-величаво произнесла:
– Я хочу, чтобы ты знала, что Фафхрд сравнил мои соски со звездами.
Сиф, словно захлебнувшись паром, хрюкнула от смеха и с показной гордостью парировала:
– А Мышелов утверждает, что моя задница похожа на звезду. И на яблочный хвостик. А свой собственный член он именует кинжалом! Что бы там ни было не в порядке у обоих с головами, в постели это никак не сказывается.
– А может быть, наоборот? – смеясь, возразила Афрейт. – Мой помешался как раз на звездах. А у твоего в голове одна еда да посуда.
Глава 12
Смерть Фафхрда и Смерть Мышелова тряслись верхом на ослах в хвосте небольшого торгового каравана, к которому они пристали, чтобы пересечь покрытую лесом Землю Восьми Городов от Кварч-Нара до Иллик-Винга. Уже наступило полнолуние. Смерть Фафхрда бросил:
– Не люблю я быть чужой смертью – начинаешь забывать собственное тело и привычки, в особенности если ты прирожденный актер.
– Это вовсе не обязательно, – отозвался другой. – Мне перевоплощение скорее помогает: можно взглянуть на себя со стороны, есть время непредвзято обдумать условия контракта, да и вообще мозги прочищает (а у кого мозги могут быть чище, а взгляд объективнее, чем у Смерти?).
– Это верно, – произнес его коллега, проводя ладонью по длинному худому подбородку. Теперь, когда его осел решил для разнообразия перейти на более ровный шаг, не обязательно было сидеть, вцепившись в поводья до судорог в руках. – А как ты думаешь, почему в нынешнем контракте так много говорится о добыче, которую мы якобы сможем захватить?
– Да потому, что Гамомель и Пулы уверены, что наши подопечные – люди не бедные! Мне очень нравится эта мысль – от нее и в холодную ночь становится теплее.
– А также наводит на размышления о том, за кого нас держат: за почтенных наемных убийц или грабителей с большой дороги?
– Какая разница? – подвел итог разговора менее щепетильный убийца. – По крайней мере, нам самим ясно, как действовать – ни в коем случае не убивать Двоих, пока они не приведут нас к сокровищу.
– Или скорее к сокровищам, – поправил другой, – ведь они, будучи людьми здравомыслящими, наверняка не доверяют друг другу.
Глава 13
Огибая с разных сторон угол городской ратуши в Соленой Гавани, Мышелов и Фафхрд буквально налетели друг на друга, так как один из них шел уткнувшись носом в оставленные только что отшумевшим ливнем лужи, а другой, напротив, внимательно вглядывался в облака, поспешно отступавшие под натиском солнечных лучей. Поначалу оба угрожающе заворчали, но, узнав друг друга, расхохотались; неожиданное столкновение встряхнуло и вывело на какой-то момент Фафхрда из состояния глубокой задумчивости, в котором он пребывал в последнее время, и заставило пристально взглянуть в лицо друга. Он увидел, как широкая приветственная улыбка последнего сменилась выражением задумчивого удивления, смешанного со всепроникающей печалью.
Сердце его дрогнуло и он спросил:
– Где ты прятался все это время, друг? Мне хотелось поговорить, но я никак не мог тебя отыскать.
– Верно, – сказал Мышелов, скривившись, как от внезапной боли, – в последнее время мы с тобой, похоже, находимся на разных уровнях.
– Да, но что ты чувствуешь? – поспешно продолжал Фафхрд.
Мышелов в свою очередь также расчувствовался и, обрадовавшись неожиданно представившейся возможности разделить с другим свои самые сокровенные и с трудом поддающиеся формулировке трудности, затащил Фафхрда в какой-то переулок и выпалил:
– Если бы кто-нибудь осмелился предположить, что я испытываю ностальгию по Ланкмару, я сказал бы этому человеку прямо в глаза, что он лжет! Все наши веселые приятели и влиятельные почти друзья, а также очаровательные, хотя и неверные подруги, благоухающие духами, сверкающие рубинами накрашенных губ и изумрудами подведенных глаз, со всеми их прелестными сиськами и шикарными письками не значат для меня ровным счетом ничего! Ничего не значат ни Шильба, знавший меня как облупленного, ни велеречивый Нинг. Все мосты и дворцы, храмы и пирамиды, мрамор и гранит этого города мне безразличны! Но… – тут голос его пресекся и выражение удивления и печали вновь появилось на лице, – мелочи, при воспоминании о них, признаюсь тебе, у меня начинается ностальгия, невообразимая тоска. Маленькие уличные жаровни, завораживающе разнообразный мусор: каждый его фрагмент словно отмечен неповторимой прелестью, наделен особым смыслом. Отпечатки подошв, одни присыпанные алмазной пылью, другие – с оттенком хны. Я знаю все эти мелочи, хотя никогда раньше не присматривался к ним, не наслаждался каждой деталью. Одна мысль о том, что никогда уже мне не пересчитать камни мостовой на Улице Богов, не запечатлеть в памяти форму каждого из них, не увидеть, как ручейки дождевой воды прокладывают меж ними путь, сводит меня с ума! Мне хотелось бы быть не больше крысы, чтобы исследовать там все как следует, нет, даже не больше муравья, настолько властно влечет меня к себе этот мир мелочей, вселенная в одном камне!
