Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна (читать книги полностью .txt) 📗
Ярико с разбегу упал и по скользкой траве сполз вниз, прижался к влажной земле, словно стараясь слиться с нею, затаил дыхание. Когда он постарался поменять положение и улечься поудобнее, он вдруг почувствовал, как в правую ладонь что-то резко ударило, точно разряд молнии. Резко обернувшись, Ярико заметил, что между пальцев словно бы что-то сверкнуло золотистым. Ладонь в момент распухла и покраснела. Почти тут же откуда-то сверху на голову ему посыпались комья грязи, но он прижался щекой к траве и даже не поднял взгляда.
— Да чёрт с ним, наверно, уж весь лес обыскали, — с некоторым сомнением промолвил один из всадников.
— Что Айдару скажем? В воздухе он, что ли, растворился?
— Да хоть бы и в воздухе, — недовольно буркнул первый. А потом голоса и тяжёлые шаги лошадей стали постепенно удаляться. Полежав ещё немного и убедившись, что все трое преследователей уехали восвояси, Ярико поднялся, отряхнулся, подметил, что рубаху уже давно не худо бы постирать. Да вот только некогда совсем… Не выбираясь из оврага, он коснулся пёрышек на очелье и тихонько засвистел. Свист вышел какой-то даже радостный, вроде незатейливого мотива. Феникс, обиженно каркнув, опустился на плечо.
— Разбойник! — усмехнулся Ярико, приглаживая его встрёпанные чёрные перья. — Чуть не сдал меня. А ну как они бы догадались?
Ворон, конечно, ничего не ответил, только примостился поудобнее на плече юноши. Тот осмотрелся: хотел отыскать что-то, что прошило руку, будто молнией, но, как ни вертел головой по сторонам, так ничего и не заметил необычного. Только вот разве что увидал небольшую избушку, старательно укрытую густыми еловыми лапами и увитую плющом до самых наличников. Вместо окон в оконных проёмах у избушки виднелась простая белая холстина, покатая крыша была кое-где затянута тонким слоем пушистого мха, к крыльцу вела узкая утоптанная дорожка, посыпанная песком. Ярико на всякий случай оглянулся, сплюнул через плечо и направился к домику. Лесная обитель выглядела тихой и вполне уютной — навряд ли недобрый человек жил бы здесь, в таком месте.
Ярико, ещё раз бросив взгляд на свою распухшую ладонь, решил для себя, что всё-таки причина заявиться непрошеным гостем есть, хоть и слабая: водицы попросить да отрез ткани на перевязку. И сам справится, поди, не впервой. Думая так, юноша подошёл к крыльцу и постучался. Прошло некоторое время, прежде чем из глубины дома послышались мягкие, шаркающие шаги, потом скрипнул ключ, поворачивающийся в замочной скважине, и дубовая дверь отворилась. На пороге стоял старик в белой вышитой рубахе и с веночком из дубовых листьев на голове. Его длинные волосы были белы, как снег, лицо, доброе, кроткое, изборождено морщинами, бледные впалые губы слегка поджаты. В левой руке, тоже сморщенной, но крепкой и жилистой, старик держал витой посох с резным наконечником. Ярико невольно отпрянул на шаг и, словно спохватившись, поклонился в пояс хозяину лесной избушки.
— Здравия тебе, дедушка, — промолвил он, и голос его почему-то дрогнул. Старик, в свою очередь, прищурился и посмотрел на него, но без злобы, без хитрости, просто решая, стоит ли доверять молодому охотнику, так нежданно оказавшемуся подле его обители. Ярико чувствовал, что ладонь нестерпимо жгло, и пора было принять меры. Только теперь он сообразил, что северная часть леса была неизведанной, люди сюда практически не ходили, а оттого можно было ожидать чего угодно, не говоря уж о том, чтобы столкнуться с магией.
— Уж столько здравия нажелали, куда только девать, — засмеялся старик и отворил дверь пошире. — Впрочем, что… Я ждал тебя.
И только после этих слов его Ярико увидел, что Феникс, его обыкновенно недружелюбный и вредный Феникс, сидит на плече у старика и принимает ласку твёрдой, сухой руки.
— Проходи, сынок, — промолвил хозяин избушки. Ярико медленно подошёл, поднялся на крыльцо и, ещё раз вопросительно оглянувшись на старика и получив одобрительный кивок, вошёл в дом.
Лесная избушка внутри казалась ещё меньше, нежели снаружи. В сенях царил приятный полумрак, пахло засушенными травами, сухой землёй. Совсем как в доме у Славки и её матери, вспомнил Ярико. И тут же мысль о девушке словно клинком по сердцу полоснула: где же она теперь? Что с нею сталось? Жива ли? Тем временем и хозяин вошёл в дом, Феникс слетел с его плеча и присел на узкий подоконник.
— Откуда ты знал, что я приду? Откуда ты вообще меня знаешь?
Старик вздохнул. В светлых серых глазах его, добрых, выцветших от времени, засветилась тихая улыбка.
— Ярико, — произнёс он негромко. — Тебя ведь так зовут?
Юноша обескураженно кивнул.
— Ты прошёл через мою защиту, потому что в твоём сердце магия увидела добро. Покажи-ка свою руку, — старик потянулся к нему, Ярико протянул руку ладонью вверх. Ведун накрыл её обеими ладонями, что-то неразборчиво прошептал, и тот увидел, как побагровевшая опухоль почти мгновенно сошла, крохотная царапина между пальцев затянулась, и на её месте остался лишь короткий белёсый шрамик. Юноша изумлённо выдохнул.
— Кто ты?
— Я тот, кто оберегал тебя всё это время, — тихо ответил старик. — Тот, кто подарил тебе Феникса. Любим Евсеич меня звать. А так люди просто дедушкой кличут…
Ярико вскочил, опираясь обеими руками о шершавую поверхность стола. Быть того не может! Неужто это — дедушка Любим, о котором так много и с такой теплотою рассказывала Славка? Но ведь она говорила, что он умер! Сколько вопросов — и ни одного ответа!
— Но ведь ты…
— Умер, знаю, — улыбнулся дедушка Любим. — Умер для всех, и даже для своих родных. Просто… уж больно я за тебя тревожился. Отыщи княже дорожку ко мне, а он был к тому уже близок, — отыскал бы и тебя. Но я должен был сохранить тебе жизнь.
Ярико по привычке взъерошил светлые волосы, поправил тонкий кожаный ремешок, сползший после долгого бега по лесу. В одиночестве старик совсем лишился ума, не иначе. Какое отношение он может иметь к нему? При чём здесь он и… вообще его жизнь? Так и спросил он у старого ведуна, и тот, вздохнув, понял, что краткими ответами от юноши теперь уж не отделаешься. Да и, верно, пришло время рассказать ему всё.
— Это было много солнцеворотов тому назад, — начал дедушка, подперев одной рукой щёку и задумчиво поглядев куда-то в сторону, мимо своего гостя. — Я был много моложе, у меня была супруга и маленькая дочь. В Загорье меня знали как ведуна… Люди спрашивали меня о грядущем, и я никому не отказывал. Слух о том дошёл до самого князя Мстивоя. Он искал славы дела своего Белогора, но руны уже были потеряны. А мне боги поведали о том, что ему знать было вовсе не обязательно. В Ночь Серебра они рассказали мне о тебе. О том, что ты должен быть тем, кому суждено собрать все руны и загадать желание. Я оказался прав: ты стал соперником его сына Ольгерда.
— Но ведь тогда меня ещё и на свете не было, — перебил его Ярико. Дедушка Любим спокойно кивнул.
— Да, и поэтому я не мог сказать ему правду о тебе. И когда ты появился на свет, я велел твоему отцу спрятать тебя хорошенько. Матушка твоя вступила на Звёздный Путь, едва ты впервые посмотрел на этот мир, — голос старика прервался, он умолк, и Ярико заметил, как печальная тень проскользнула по лицу его.
— А… Велена? — спросил он отчего-то шёпотом.
— Знаешь, сынок… Я долго думал и спрашивал богов, и, наконец, понял, что нет во всём Загорье добрее людей, чем Всеслав и Ульяна. Они приняли тебя и воспитали, как родного сына. А Велена любит тебя, как брата.
— Так она знает? — задохнулся Ярико. Дедушка Любим сжал его руку, погладил, успокаивая.
— Конечно нет, — ответил он. — Но однажды вы должны были узнать…
— А мой отец? Он жив?
Старик молча покачал головой. Ярико прикрыл глаза и сжал виски двумя пальцами. Всё стало ясно: в ту ночь, когда Ольгерд устроил резню в Загорье, его отец погиб, а он сам оказался в чужой семье, и только в руках сжимал тонкое кожаное очелье с двумя чёрными пёрышками.
Дедушка Любим, конечно, умолчал о том, что ушёл он от людей не только ради того, чтобы спасти мальчишку: ему и самому грозила гибель от рук сына Мстивоя. До тех пор, пока он не согласился поведать о пророчестве от начала и до конца, он не покидал его мрачного подземелья. И, вспомнив о том, что юноше об этом знать вовсе необязательно, старик-ведун опустил руки под стол: даже спустя много времени вены на них всегда были набухшими, а на запястьях были всё ещё заметны длинные светлые полосы.
