Слишком много колдунов (СИ) - Жигмытов Цокто (книги серии онлайн TXT) 📗
— Они и так отдадут, — сказал Стилет. — Разберись с ними, а я сейчас третьего...
— Жак, — коротко выдохнул Питер, и только они, не сговариваясь и не думая ни секунды, собрались прорываться к черному ходу, через головы подступающих бандитов, как дверь на веранду распахнулась и в гостиную с диким боевым кличем ворвался человек с чем-то длинным, неудобным, но зримо тяжёлым наперевес. Дальнейшее очень походило на ожившую иллюстрацию к школьному учебнику по механике, той его части, где говорится про вращение и взаимное соударение тел — или на назидательные рисованные истории о вреде пьянства, что общество тайных трезвенников развешивает у входа в злачные заведения.
Будто небольшой, но очень увесистый вихрь прошёлся по гостиной. Переодетые прокурорами грабители оказались разбросанными по разным углам, а в центре, слегка покачиваясь и тяжело дыша, стоял Жак — это, конечно же, был он — с отпиленной неделю назад Питером ногой чудовища в руках.
Это было первое чудо, сотворённое Жаком за этот вечер, причём самое меньшее из трёх, но его друзья об этом пока не знали; они просто спрыгнули через перила лестницы, подбежали к камину и достали своё оружие.
— Вот теперь можно и поговорить, — сказал Аслан.
Но разговора не получилось.
14
Тот, кого Питер про себя назвал Стилетом, был незаурядным человеком и знал это. С самого детства ему очень нравились деревянные кубики за простор, который они дают воображению; чуть позже он стал заводилой во всех играх, причем таким, который не собирает все лавры себе, а даёт поучаствовать каждому; всё указывало на то, что из него получится хороший руководитель.
Так и вышло.
Как хороший главарь, он всё умел делать лучше своих подчинённых: быстрее и точнее работал ножом, мог не спать несколько дней, имел звериное чутьё на ловушки и легко сходился с самыми разными людьми, вызывая доверие и располагая к себе с первых слов; владел тайным знанием, как перерезать железную решётку с помощью иголки и листа бумаги — и не раз этим знанием пользовался; знал все приёмы шулерской игры в бочку, карты и в посошок, и, что было совсем поразительно, умел фехтовать. В доках Массальи, самого крупного из череды торговых городов на южном побережье, такое умение было не в чести, поскольку выдавало в его обладателе как минимум хорошее образование, а образование значит деньги и статус — а все, кто имел деньги и статус, были естественной добычей для этих убийц, воров, мошенников, грабителей, бродяг в бог знает каком поколении, без роду, без племени, без семьи и родины. Но он не собирался всю жизнь проторчать там, грызясь с прочим сбродом за право ощипывать приходящие в порт корабли, его путь лежал много выше титула ночного короля пристани, поэтому, как только выпал случай, он взял несколько уроков у одного студента. Заплатил он очень щедро: коротким взмахом ножа избавил своего учителя от уготованного ему трюмного рабства.
И как пока ещё живой главарь, он ни секунды не колебался, если надо было выбрать между делом и жизнью подельника. Его специализацией стали крупные сложные заказы: убийства и ограбления, требующие тщательного планирования, точнейшего подбора людей — и гарантированного устранения этих людей после исполнения. Встреча с Терье, действующим прокурором и чёрным некромантом, была редчайшей удачей — и в этом Стилет усматривал и хорошее, потому что с Терье всё завертелось очень быстро, и плохое, потому что все старые его дружки, испугавшись чертовщины, слиняли, и ещё потому, что слишком много удачи — это тоже плохо. Фатум вольного бродяги скуп до безобразия и за каждую мелочь приходится платить сторицей, и те из вольных и лихих, кто выжил после оплаты самого первого счёта, понимают это очень хорошо. Стилет выжил.
Фернан Дэль — такое имя он выбрал себе. Своё настоящее имя, зубодробительную скороговорку из пяти длинных слов, из которых только два были более или менее французскими, он сам вряд ли помнил, да и незачем было. Пусть имя порой определяет судьбу, но чаще судьба сама даёт тебе подходящее: Исповедник, Хромой, Посланный небом, а то и Потрошитель, Кровавый или просто Синий Зуб — и большая удача, если это случается при жизни, ведь так у человека есть шанс понять, к чему он родился на свет; но чаще подлинное имя обретается лишь после того, как смерть подведёт свой итог. Поэтому неудивительно, что Фернан Дэль, или просто Дэль, как его называли, охотно отзывался и на кличку Стилет. Дэлю нравился стилет — за свою беспощадную нацеленность, за исключительную требовательность к руке; он был больше, чем орудие убийства — он был равный тебе, не терпевший слабости и не спускавший ошибок. Вроде той, что несколько минут назад спасла жизнь Питеру. Удар в сердце — привилегия мастеров; люди попроще бьют в живот, в печень или в солнечное сплетение, затем уже добивают, так надёжнее. Но Дэль на секунду утратил самообладание и позволил гордыне управлять своей рукой — и стилет этого не простил. Кроме того, убивать Питера вообще было не надо, лишний убитый — оплошность ничуть не меньшая, чем оставленный в живых человек, а может, и большая, потому что исправить её уже нельзя. Оставалось лишь сделать вид, что так и задумано, но про себя Стилет, придававший большое значение знакам и приметам, решил держать ухо востро, глупостей и поспешностей далее не творить, а при первой же опасности — линять.
15
Так что разговора не получилось: тип со стилетом, за которым Питер и Аслан следили особенно тщательно, подло и без раздумий ломанулся на выход, только его и видели. Младший прокурор Терье со злобным криком устремился было за ним, но на самом пороге он будто врезался в невидимую стену и мало не упал навзничь, но устоял, повернулся, обнажил саблю и заверещал так, что уши закладывало:
— Взять их! Взяяяять иииих!
Сам он при этом остался на месте.
Фальшивые прокуроры повынимали длинные кривые ножи, и, демонстрируя недюжинную ловкость в обращении с ними, вчетвером пытались растащить троих друзей пошире, с тем чтобы напасть на того, кто слишком далеко высунется. Действовали они грамотно: заходили к Питеру со стороны раненой руки, Жака выманивали, двигаясь нарочито медленно, чтобы казалось, что их можно достать ударом тяжеленной ноги в его руках, Аслана же дразнили, тыча ножами в воздух на уровне его лица. И лейтенант эвакуаторов, наиболее боеспособный среди них троих, не выдержал первым — Питер это скорее почувствовал, чем увидел.
— Аслан, нет! — крикнул он коротко и яростно, но тот уже летел вперёд на одного особенно шустрого бандита, а двое других замыкали смертельные клещи. Ещё полсекунды, и его сабля разрубит воздух, а два ножа войдут ему в спину и в живот — Питер это видел так ясно, что просто не знал, как этому помешать; может, так черный король смотрит на летящего над доской белого ферзя, готовясь услышать: «Шах и мат».
И здесь Жак сотворил своё второе чудо. Тяжким усилием он сумел поднять свою импровизированную дубину, снеся попутно люстру, свисавшую с потолка, и обрушил её в самый центр битвы — то есть прямо на плечи Аслана, вытянувшегося в безрезультатном выпаде. Конечно, он не хотел ударить именно Аслана. Это было непреднамеренно — как и любое истинное чудо.
Удар был такой силы и настолько неожиданный, что Аслан плашмя влепился всем лицом и всей грудью в пол и на совсем не краткий миг потерял ориентацию в пространстве. В это же самое мгновение два кинжала сошлись там, где только что было его туловище, и застряли в чудовищном оружии свободного финансиста. Питер, не теряя ни мгновения, проткнул ближайшего к нему бандита, а на другого упала люстра — и на этом завершилось второе чудо Жака.
Двое оставшихся убийц переглянулись, затем посмотрели на Терье, который по-прежнему торчал у двери — было похоже, будто он очень хочет убежать, но ему хочется и досмотреть, чем всё кончится.
— Убить ииих! — севшим голосом прокричал он.
Жак из последних сил крутанул своей дубиной, гигантская нога издала низкий тяжёлый звук. За его спиной уже сидел Аслан и ошалело тряс головой, пытаясь уразуметь, что произошло. Питер короткими выпадами отжал бандитов к двери, теперь они стояли там втроём с Терье, отмахиваясь кинжалами, Жак прикрывал его слева. И тут он заметил за своей спиной движение, которого не должно было быть — и наконец вспомнил, кого ему напоминают эти ловкачи в прокурорской форме.
