Клан Дракона: Вступление (СИ) - Янтарный Дмитрий (книга жизни .TXT) 📗
— Маловато, — недовольно сказала Карнелла, — мог бы и до десятки дотянуть.
— Вы слишком требовательны к нему, мама, — хмыкнула Гвинелла, — он — член семьи королевской крови. Лучше порадуйтесь тому, что у него этот цвет превышает хотя бы значение в пять… да что такое, неужели опять?..
***
Несколько мгновений спустя и золотистый камень наградил меня вспышкой боли.
— Что происходит, — спросил я Мизраела, оглянувшись, — почему прикосновение к каждому камню, стоит мне взять его в руки, вызывает боль? Хватит, я не желаю продолжать это издевательство!
И хотя со стороны это выглядело совсем по-детски, такой реакции была веская причина. Боль, которой меня награждали эти камни, не была абстрактной. Азурит вызвал во мне ощущение, как бы странно это ни звучало, бесконечно умирающей надежды. Золотистый же гелиодор — чувство брошенности и одиночества. И две этих последовательных вспышки окончательно подорвали мой самоконтроль, и без того порядком ослабленный длительным путешествием.
— И всё же я прошу вас продолжить, принц, — спокойно сказал хозяин замка, — больше вам больно не будет, обещаю.
— Откуда вы это можете знать, — нахмурился я, — может, они так на меня реагируют потому, что я человек? Много ли людей до меня брало в руки эти камни?
— Дело не в этом. Прошу вас, принц, продолжайте, — настойчиво продолжал просить меня дракон, сохраняя благожелательное выражение лица, — я даю вам слово: если и от третьего камня вам станет больно, мы закончим ритуал…
***
— Странно, — фыркнула Ариадна, — за время нашего общения он как-то не производил впечатления такого несдержанного и хныкающего…
— А ты себя поставь на его место, доченька. Он навсегда покинул свою родину, причём при весьма печальных для него обстоятельствах, — сказала Гвинелла, — прибыл к тем, перед кем столетиями почтительно склонялись прочие расы. И сразу, сходу такое испытание. Неужели ты не видишь, как он боится? Да ещё такая неудача, как с первой попытки угадать оба чужих для себя камня. Будьте к нему снисходительнее.
— Да хватит вам пререкаться, — сердито сказала Карнелла, — у нас будет время об этом поговорить…
***
Я подошёл к лежащему на подушке кусочку мрамора. Среди оставшихся минералов самым безопасным мне показался именно этот бесцветный камушек. Очень осторожно я взял его в руку. Я ожидал боли, но её не было. Но оказалось другое: казалось, этот камень с интересом меня изучает, посылая по всему телу приятные импульсы.
— Как самочувствие, принц, — участливо осведомился Мизраел, — вам не больно?
— Нет, ваше величество. Наоборот, мне понравился этот кусочек мрамора, — сказал я, — это хорошо? Это что-нибудь значит?
— Это значит, что через этот камушек наш замок запомнит тебя лучше, — снисходительно сказал Мизраел, — продолжай…
***
— О, а вот и двузначные числа пошли, — довольно сказала Ариадна, созерцая перед собой серебристую цифру одиннадцать — ну да это и не секрет, он на самом деле сильный маг. Как он задал жару двоим нашим преследователям — это надо было видеть. И, что самое главное, в высшей степени безболезненно, и как следствие, более унизительно для них. Ладно бы ранил, хоть какая боевая отметина осталась бы, а то в море свалил, курам на смех. До сих пор, небось, трясутся от позора…
— Не стоит с такой безоглядностью относиться к этому Цвету, дорогая, — сказала Карнелла, — не забывай, что он, в первую очередь — Цвет странных состояний. А это далеко не только волшебство и мечты, девочка моя. Играться с ним очень опасно.
— Смотрите, к гранату тянется, — сказала Гвинелла, — интересно, сколько…
На стекле на мгновение возникла алая цифра пять.
— Вот это хорошо, — довольно кивнула Карнелла, — больше и не надо. А то потом начинаются проблемы с самоконтролем и…
В этот момент принц, вероятно, осмелев, почти сразу взял в руки нефритовый камень. Зелёная цифра девять на мгновение возникла перед ними.
— Тоже пойдет, — сказала Карнелла, — для его возраста такой уровень терпения в самый раз. Ещё наберётся.
— Как-то в сумме не очень впечатляет, — сказала Ариадна, — всего сорок очков из сотни. Хоть пятьдесят, надеюсь, дотянет.
— Не будь к нему строга, доченька, — повторила Гвинелла, — он же человек. Они почти не способны вместить в свой характер столько Цвета, сколько мы, драконы.
— Ой, не спешите вы, — сердито сказала Карнелла, — цыплят по осени считают.
В этот момент принц взял в руки насыщенный жёлтый янтарь. Перед женщинами на мгновение возникла цифра… нет, не цифра. Число пятнадцать.
— Вот тебе раз. Янтарь. Пятнадцать. Нам же клоунов тут только и не хватало.
— Да ладно тебе, мама, — весело сказала Гвинелла, — по крайней мере, скучно ему тут не будет, сам себя развлечёт. Да и за пятьдесят очков он вышел, как ни крути. Значит, со временем из него может выйти толк. Тем более, что ему ещё один камень остался…
***
— Янтарь мне тоже понравился, ваше величество, — сказал я, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Казалось, этот камень… как будто хочет подружиться со мной. Я догадался, что это не простые камни. Азурит и гелиодор, как я уже сказал, кольнули ощутимой болью: каждый — своей. Нефрит и гранат не отреагировали никак. Мрамор ответил искренним любопытством. Янтарь же наполнял странным, но нежным теплом.
Оставался последний камень. Очень красивый сиреневый аметист. Я взял его в руки и…
И понял, что пропал. По моему телу пробежала волна тепла, огромной, до того где-то дремавшей силы. В душе словно вспыхнуло пламя, осветив жизнь до того невиданными красками. И… я почувствовал что-то… какой-то зов, как будто кто-то пытается до меня докричаться…
— А прикосновение к этому камню оставило просто незабываемые впечатление, — с трудом выдавил из себя я, — могу с уверенностью сказать, что он мне понравился больше всего…
***
…Три женщины поражённо созерцали фиолетовое число двадцать четыре, которое далеко не спешило пропадать со стекла.
— Я так и думала. Я сразу это поняла, как только его отвергли Золото и Лазурь. Отсылайте его обратно, — сдавленно проговорила Карнелла, стиснув веер в руках, — придумайте какую угодно причину. Заплатите какую угодно компенсацию. Но он не должен оставаться здесь.
— Мама, что за вздор вы несёте, — сердито сказала Гвинелла, поправляя Тиару, — да наши послы по пять раз из своих шкур вылезли, чтобы всё это устроить. Да еще и этот сомнительный финт с его побегом, который может нам выйти боком. Куда мы его сейчас отошлём? Как объясним? Нет уж, будем работать с тем, что есть. То, что в нем доминирует этот Цвет — ещё не приговор.
— Ты не понимаешь, — прошептала Карнелла, — мой отец, Гиордом, тоже совмещал в себе эти Цвета в качестве доминант. И, святой белый дракон, что же он творил с моей матерью. Он то бросал её в глубины отчаяния, то воспарял с ней в высоты блаженства. И как она его любила, как была ему преданна. Она была как кролик, загипнотизированный удавом, готовый на всё, что угодно. И умерла она, выжатая до последней капли, но с его именем на устах и счастливой улыбкой на лице. Нет, я не хочу такой судьбы для моей Меридии.
— А самое главное вы заметили? — спросила Ариадна.
— На что тут ещё смотреть? Мы уже увидели всё, что нам надо, — сердито сказала Карнелла.
— А то, что общая сумма силы его характера — семьдесят девять. Ему не хватает всего чуть-чуть для того, чтобы получить достаточно сил для…
— Мы здесь решаем вопрос о том, оставаться ли ему здесь, а ты предлагаешь нам задумываться ещё и об этом? — гневно спросила Карнелла.
— Вопрос его местонахождения здесь — решённый вопрос, мама, — твёрдо ответила Гвинелла, — вы можете сколько угодно приводить доводы Мико — он никогда не отошлет отсюда принца. Ещё раз говорю — это не приговор. Ему даже двадцати нет, все ещё десять раз может измениться. И нам следует сделать так, чтобы в лучшую сторону. А насчет семидесяти девяти баллов, это ты, доченька, молодец, что заметила. Его можно учить. И очень скоро из него выйдет толк.
