Пасифик (СИ) - "reinmaster" (читать книги полностью .TXT) 📗
— Так.
Сильная рука обняла его за плечи и отодвинула назад, словно пешку. Свет моргнул, когда окутанное марлей и защищенное пластиком лицо выплыло из тумана и приблизилось на мгновение, чтобы потом так же мгновенно исчезнуть.
— Достаточно. Всё.
— Нет-нет, подождите, — возразил Хаген, потому что тело шевельнулось, и из раны снова хлынула кровь, уже прямо на пол, пропитывая ковёр и набросанные рядом тряпки. — Поглядите — ещё дышит!
— Может быть, — задумчиво согласился тот, кто стоял рядом. — Только смысла в этом, боюсь, немного. А жаль.
— Это женщина!
Маленькая обритая голова на резиновой подушке судорожно дёрнулась, открывая рот в мучительной беззвучной икоте.
— Женщина. Пойдёмте. Вы заметили время?
— Время?
— Время-время, — терпеливо повторил собеседник. — Посмотрите на меня. Вы можете идти?
— Да, — сказал Хаген, завороженный бликами на стёклах очков. — Да, могу.
— Отлично. Вот Франц. Он отведёт вас переодеться.
Переливчатое настенное зеркало отразило подошедшего — компактный белый прямоугольник, перетянутый в поясе. Хаген упрямо мотнул головой:
— Нет.
— Будьте же благоразумны, — в голосе хирурга по-прежнему не было раздражения, лишь безграничное терпение. — Я закончу здесь. А вы приведёте себя в порядок. Согласитесь, толку от вас немного?
Слегка развинченной походкой он приблизился к изголовью и, подняв с пола окровавленную марлю, бросил женщине на лицо. Ткань затрепетала.
Хаген шагнул к столу и сдёрнул покрывало. Человек в медицинской маске наклонил голову, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли размышляя.
— Да, — сказал он наконец, словно подводя итог под стройной колонкой возможных «за» и «против». — Это и в самом деле очень, очень интересно.
Глава 7. Кальт
Должно быть, он всё-таки задремал, — на одну-две секунды, но тут же очнулся, вздрогнул, вцепившись в ручки кресла.
В кабинете царила глубокая, густая тишина. Сумеречная лампа-ночник источала рассеянный свет, превращающий предметы мебели в загадочные артефакты: на плацдарме стола маршировали тени, вытянутые и угловатые, ощетинившиеся остриями ручек, сколами линеек; под стёклами книжных шкафов ползали светлячковые пятна; синева, сгустившаяся в углах и под потолком, была почти осязаемой.
Я спал?
Хаген сглотнул — горло перехватило сухой горечью со слишком знакомым привкусом. Таблетки. «Ах, чёрт», — напрягся, собираясь вскочить на ноги.
— Не вставайте, — властно проговорил мужчина, вертикальной и поперечной тенью заполнивший дверной проём.
Он закрыл за собой дверь, провёл ладонью по сенсору, включив верхний свет. Остановился, разглядывая Хагена и позволяя, в свою очередь, разглядеть себя.
В операционной он казался выше и тоньше, абстрактнее — ломкая белая фигура среди блестящих штуковин, здесь же, в окружении знакомых вещей, обрёл телесность, будничную воплощённость, что произвело на Хагена угнетающее впечатление. Этот человек, шагнувший из сна в явь, находился здесь уже какое-то время и бесцеремонно наблюдал за его пробуждением. О чём он думал?
И о чём думал я? А, может быть, говорил?
Личный сотрудник Лидера, терапист Айзек Кальт успел переодеться, сменить профессиональное облачение на повседневный костюм. Как бы в виде уступки стереотипам на плечи его был наброшен короткий белый халат без эмблемы и вышитой надписи с названием подразделения. Из нагрудного кармана рубашки выглядывал уголок блокнота и шариковая ручка, самая простая и тоже без каких-либо значков или логотипов.
Хаген бросил взгляд на собственный нагрудный карман. Ничего. Одежда, выданная ему Францем, была анонимной, как всё вокруг. Но вместе с тем — он не мог отрицать — и более удобной. Шелковистость ткани указывала на её натуральное происхождение. Очевидно, снабжение лаборатории производилось из других, более щедрых источников.
— Вам уже лучше, — отметил Кальт.
— Да, лучше, — согласился Хаген, вновь возвращаясь к лицу гостя, будто сравнивая его с зацепившимся в закоулках сознания эталоном.
Этот эталон был продуктом ложной памяти, без сомнения. Ощущение знакомости базировалось на неверных предпосылках. Ему было известно, что Кальт — терапист, в каком-то смысле учёный, и мозг домыслил остальное, а домыслив, узнал: худое, спокойное, жесткое лицо, очерченное складками на щеках — от твёрдого подбородка до выраженной линии скул, саркастичный рот, высокий лоб с тремя вертикальными чёрточками меж сведённых бровей.
Сейчас чёрточки углубились. Терапист пытался проникнуть в структуру карточного домика. Нестойкого, многоэтажного сооружения на хлипких опорах. Хаген не собирался облегчать ему задачу.
Карточный домик?
Шулер с краплеными картами
Он вознамерился молчать до последнего, и кажется, вошедший это понял. Легко кивнув Хагену — вежливое, хоть и запоздалое приветствие — прошёл через комнату и опустился в кресло напротив, сохраняя некоторую дистанцию. Закинул ногу на ногу, переплёл пальцы.
— Встреча получилась несколько сумбурной, — сказал он деловито. — Теперь всё закончилось, и мы можем побеседовать. Боюсь, я сбил вас с толку и должен ответить на ваши вопросы.
У него был хрипловатый, хорошо поставленный голос и отличная дикция.
— Всё закончилось, — Хаген уцепился за эти слова.
— Довольно быстро, — подтвердил Кальт. — Впрочем, вы сами наблюдали финал. В таких случаях он наступает практически мгновенно. Вы же обратили внимание на характер повреждения? Именно так выглядят осколочные ранения при взрыве нашей модифицированной «М-79», в обиходе именуемой «адской колотушкой».
— Несчастный случай?
Линия по изготовлению боеприпасов находилась довольно далеко, ближе к Стахолю, чем к Трауму. Конечно, неприятность могла возникнуть и при транспортировке. Или на самой Территории.
— Пожалуй. Для кого как. Ваши действия записаны на плёнку, задокументированы и будут отосланы вместе с моими протоколами в Объединённое Министерство, адресно — Кройцеру и Улле. Возможно, вы даже получите благодарность. Хотя, с учетом того, что дубликат отчета будет направлен Райсу, я сомневаюсь, что мы дождёмся цветов и оваций. Что ж, я удовлетворюсь и актом выполненных работ.
— Не понимаю, — признался Хаген.
— Ничего страшного, — сказал Кальт, — я объясню. Вы застали нас врасплох, в разгаре самой постыдной деятельности, — его глаза блеснули сдержанным весельем. — Если расскажете Виллему, это его позабавит. Хотя кому как не вам знать, какую абсурдную форму могут принимать амбиции недоучек, дорвавшихся до министерских кресел. Вы ведь специалист по моделированию, если не ошибаюсь? — Хаген кивнул. — Так вот, сегодня мы тоже занимались весьма примитивным моделированием. Результат был ясен с самого начала. Мне — не Кройцеру. Ему нужно разжевать и положить в рот. Чудо-гемостатик Петри оказался пустышкой, а вы с непревзойдённым артистизмом продебютировали в роли вспомогательного персонала.
— Но я не медик.
— По новому распоряжению Улле в состав передвижного госпиталя теперь входит лишь один врач общей практики и одна вспомогательная единица без специальной подготовки. В рамках оптимизации. Я — врач, вы — вспомогательная единица, вокруг бардак. Простые вводные. Как вам это нравится? Можно написать тысячу слов, но слова — песок, слова — пыль. Всё решает наглядность. Мы кичимся своим интеллектом, а внутри черепной коробки по-прежнему сидит на карачках лохматая обезьяна, охочая до зрелищ. Что поделать, содержание лаборатории обходится недёшево.
— Это был эксперимент, — медленно проговорил Хаген, начиная прозревать.
— Скорее демонстрация несостоятельности некоторых управленческих решений. Заказная оперетка. Зингшпиль «Увы и ах». Эксперименты мы проводим в более подходящих условиях. Чистыми руками. И стерильными инструментами.
— Откуда привезли эту женщину? — резко спросил Хаген. Понимание опустилось на него как медный колокол, накрыло с головой, а навстречу, из глубин тела уже поднимался пульсирующий жар. Душно. Непослушными пальцами он рванул верхние пуговицы. Они не поддались.
