Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес" (читать книги регистрация TXT) 📗
Гвоздик веселым махом несся впереди своего хозяина, в локтях десяти от него: хозяин твердо пообещал, так что он успеет еще поохотиться, а пока пусть Черника в очередной раз усвоит — кто настоящий вожак! Меж тем, кобылу Чернику совершенно не волновали вопросы главенства в их маленькой домашней стае: вожак — он сверху, в седле сидит, он знает, что делает, наше дело скакать и радоваться жизни, а то уж так эта конюшня прискучила! Главное — об камни не споткнуться, иначе будет не до радости.
Мерзкое кваканье, между тем, быстро приближалось, и вот, когда Керси в очередной раз обернулся, его глазам открылось жуткое и вместе с тем волнующее зрелище: огромная стая церапторов сбилась в довольно узкую буро-зеленую ленту и стремительно приближается к повозке. Им бы рассыпаться в беге на широкую облавную «метлу», во сто крат более опасную — нежели вот это вот безобразие, в которое и целиться не надобно… Нет, каждая особь не желает уходить от колеи, где запах добычи наиболее силен… Жадность, глупость. Двести локтей… сто пятьдесят… сто… Кари, ну что же ты… не видишь, что ли…
— Керси, даваййй!!!
И зашелестели стрелы! Одна за другой, одна за другой! У стрел Докари оперенье зеленое, а у стрел Керси — черное, чтобы потом не перепутать. Никакого яда — только меткость! Первая же зеленая стрела угодила в красный раздутый зоб вожаку-цераптору, есть почин! Подстреленные церапторы кубарем вылетают в сторону от дороги, но другие как ни в чем не бывало продолжают бег. Покуда они преследовали повозку не глядя, по следу, чешуйчатые хвосты их были загнуты вверх, за спины, почти на манер скорпионьих, а ныне толстые коренья хвостов расправлены и летят над землею ровно, не хуже стрел, чтобы скорости бега не мешать, за камни и ветки не цепляться. Бегут церапторы на задних лапах, вытянув морды к добыче поближе, передними короткими лапами изредка толкаясь от встречных камней, только чтобы равновесие сохранить… Керси и Докари стреляют очень проворно, выбивают из погони передних, дабы держать расстояние между голодными тварями и повозкой, однако церапторов слишком много, ума у них очень мало, и повозку они вот-вот настигнут… Докари Та-Микол безошибочным чутьем воина ощутил: пора! Да, пора, и Керси чует это не хуже своего друга, даже объяснять ничего не надобно… Однако же в охоте порядки строгие, почти как на войне: охоту всегда один ведет, а не по двое, по трое распоряжаются…
— В мечи! Ийй-ех!
Керси слышит команду — а сам давно к ней готов! Лук в заранее приготовленный чехол, секиру в руки — и вперед, к повозке! В мечи — это знак, приглашение к рукопашной битве, а вовсе не приказ действовать именно мечом. Да хоть кинжалом маши! Но кинжалом боязно: церапторы звери хваткие, мощные, свирепые… Керси орудует секирой, а Докари одноручным мечом, из руки в руку меж ударами перебрасывает — щеголь! Тоже своего рода отличительная особица в разрубах получится, подобно тому, как зеленые перышки разнятся от черных… Цераптор — свирепый хищник, сильный зверь, а все же, в сравнении с волшебным чудовищем охи-охи, почти как утка, или ящерный поросенок. Охи-охи Гвоздик тоже услышал команду «в мечи!» и тоже понял ее правильно: у него в передних лапах по пять мечей, да в задних (для битвы — запасных) столько же. Да вся пасть набита маленькими кинжалами: главное в начавшейся веселой суматохе — чтобы маленькую «сторожевую» голову с хвоста не скусили — три месяца ее потом выращивай заново! Уж дважды за последние годы случалась такая неприятность — это все равно как… как… получше присматривать надо за хвостом, вот что!
Один мелкий, но весьма проворный цераптор вывернулся из общего потока, поднажал и в длиннющем прыжке настиг повозку, запрыгнул в нее… Горуля в клетке, его не уцепишь, а спина в тулупе — вот она! Возница, почувствовав рывок, знал теперь только одну молитву на свете: держаться прямо и не опрокидываться навзничь! Упадешь — пропадешь, а устоишь — может быть, и успеешь еще выдернуть и воспользоваться клевцом или кеченем… И вдруг смрадная тяжесть на шее уполовинилась… и нет ее больше, только кровавое трепыхание… поганая вонючая кровь у этих тварей.
Да, Керси отличился на славу: он мгновенно подскакал вплотную телеге, выгнул туловище невероятным образом и единым ударом секиры пополам перерубил шустрого цераптора! Заднюю часть его словно вихрем вымело с повозки, несколько мгновений спустя и передняя половинка разжала челюсти, шлепнулась в телегу…
Это была великолепная охота, одна из ярчайших в жизни Керси. Уже сидя у обеденного костра, он все не мог успокоиться, мышцы рук и ног подрагивали, вспоминая недавнее…
— Ну, что, Керг?
— Обильно, ваше сиятельство! Важная охота вышла. Мне с ребятами почти и не досталось добить. Шестерых мы закончили, остальные разбежались. Да и Гвоздик ваш натерзал порядочно, прямо скажем.
— А много остальных-то? Которые разбежались?
— Так ведь… ваше сиятельство… Оно ведь — кто как считал. Но по общему нашему разумению, да по следам убедиться — не более как дюжина спаслася. Вот стрелы вашего сиятельства, все промыты, вот стрелы его милости, а вот эти, по две каждой — это промашки, они в особых пучках.
— По две? — Керси встал на четвереньки и подковылял поближе к положенным на кошму стрелам. — Да, по две, точно. Э… э… Гвоздик!.. Кари, а можно, чтобы он обратно лег, а то я как-то немного того… после сегодняшних его подвигов… Зябко мне стало, если честно, не потому что у него дурные намерения, а просто…
— Гвоздик, убери свой нос на место, тебя никто не уполномочивал облизывать гостей, даже в знак приязни. Лег — значит, лежи, не то останешься без обеда. Да, Керси. Две зеленые промашки мои, две черные — твои. На охоте — да не без осечек?
Керси нерешительно оглянулся на друга.
— А это… ничего, все-таки, ты полагаешь? В пределах?..
Докари едва заметно усмехнулся.
— Даже мой суровый отец, или мой придирчивый наставник Снег, или твой несравненный воспитатель, маркиз Хоггроги, который не менее строг в вопросах чести и доблести, не сказали бы и слова упрека за промахи, допущенные в бешеной скачке, среди камней и оврагов, в условиях, весьма похожих на бой. Это повод хвастаться, а не испытывать угрызения совести. Мы можем смело вписывать эти итоги на наши послужные свитки.
Керси успокоился и так же, на четвереньках, упятился к себе, на ворох шкур, поближе к костру.
— Тупые, тупые, а верткие твари! Чтобы я два раза промахнулся…
— Керси, ты сел точнехонько на свой берет.
— Ой… ай… Точно. Все, так и так теперь менять перо, сломано в двух местах! Настоящее тургунье — знаешь, какое дорогое?
— Вижу, из ляжки. На любом деревенском базаре заменишь.
Все попытки юного рыцаря разгладить беретное перо ни к чему не привели: в костер его, отслужило. Нет, сочувствия по такому ничтожному поводу от друга не дождаться: князья Та-Микол суровы и не суетны, побрякушки презирают.
— И ничего не из ляжки. А подхребетное!
— Керг. — Докари ударом пальца сбил печать с кувшина, собственноручно наполнил оправленный серебряным витьем рог до самых краев.
— Здесь я, ваше сиятельство.
— Охота закончена. Стало быть — вот кубок, утоли жажду. Но мы еще не вернулись, поэтому твои люди получат бочонок там, в замке. В полное ваше распоряжение, от меня и рыцаря Керси. Ты порадовал нас и вообще молодчина!
— Покорный слуга вашего сиятельства!
— Пей и ступай, дальше мы с рыцарем сами посчитаемся заслугами. Погоди. А это целиком отдай вознице, пусть один допьет, ему полезно будет. Керси, ты-то будешь вино?
— О, нет, только не сейчас! Может, за ужином, но здесь — нет.
Огромный и словно бы всегда сердитый лицом Керг любил горячительное и не собирался ждать ужина: он осклабился во весь рот, двумя щелчками подбил усы повыше, чтобы не намочить, в левую руку взял кувшин, правой поднес к лицу рог — бульк, бульк, бульк — кубок опорожнен! Осчастливленный, поклонился в пояс молодому князю и пошел к своему егерскому костру. Вино — пустяк, еще ведь потрафы будут, князь Докари милостив.
