В тени пророчества. Дилогия (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич (е книги TXT) 📗
— Так что валить отсюда надо, и побыстрее, — закончила она напрашивающуюся мысль.
— Что предлагаешь? — оживился афганец. — Ты же хочешь еще что-то предложить?
А он проницательный тип! Мне показалось то же самое. Настя кивнула.
— Мелочь мы пошерстили. Продажных шкур проредили. Теперь нужно заняться крупной рыбой.
— Эк замахнулась, Настюш! — воскликнул десантник. — Ты даже не представляешь, что там! Там целый поселок, маленький город, огороженный двухметровым забором! Его охраняют спецы, сплошняком бывшие ветераны! И из армии, и из спецуры! Вооружены не какими-то пугачами, а поголовно автоматами! И умеют парни с ними обращаться, не этим бандюкам чета, — Михалыч несильно стукнул стиснувшего зубы Бароева в бок.
— Ничего. Достанем, — нахмурилась ведьма. — Главное до рассвета успеть. Так что Миш поднажми!
— А в какую сторону ехать-то? — спросил я, привычно проезжая на красный свет. Ну не заметил, бывает. Ничего страшного, тут и так город как улей, не до меня ребятам…
Старая поваленная табличка сообщала: «Гадюкино». В ста метрах далее стоял огромный щит с большой красивой надписью: «пос. „Солнечный“» и цифрами. Дальше на расстоянии километра виднелись стены и крыши элитных многоэтажных коттеджей. Конечно, не Рублевка, но и их стоимость измеряется ого-го сколькими нулями!
Мне лично первое название пришлось по душе больше.
— Сворачивай. Туда. В поле.
— Насть, ты что задумала? — не понял я.
— Потом скажу. Делай что говорю! — вспыхнула она.
— Может поближе подъедем? — не сдавался я. Не на того напала, меня ее психами не запугать.
— Миш, крути баранку куда сказали! — одернула она, и я понял, что спорить бесполезно.
Можно было бы нагрубить в ответ, но смысл? После такой ночки у любого нервы ни к черту будут, надо сдерживаться, пока остались на это силы. Ссориться — не мириться. Крикнул привычное: «Держись!», нажал на газ. Машину вновь дернуло, все завалились на бок от разворота, после чего я аккуратно, ювелирно просто, спустился вниз, в кювет, и аккуратно поднялся наверх.
— Ну вот, можешь же, когда хочешь! «Не умею, не умею!…» — передразнила Настя. От досады я крякнул. Второй раз мне этот трюк не удастся.
— Гони вперед. Вон туда, — указала рукой.
— Да не быстро, блин! Аккуратнее! Мы ж не дрова тебе! — опять ругнулся сзади Михалыч.
Поле было неровным, рельефным. Через несколько минут мы оказались на самой его высокой точке. Под нами впереди расположился поселок. Он был небольшим, и в большинстве своем недостроенным.
Вылезли из «Мерседеса», с упоением разминая ноги после дикой получасовой тряски. Иначе водить я пока не умею. Ведьма тем временем всматривалась в поселок, приложив ладонь ко лбу, словно козырек — солнце уже начало подниматься над горизонтом.
— Михалыч, сколько до ближайшего дома? — кивнула она в ту сторону.
Десантник нахмурился.
— Метров триста.
— А до дальнего сколько?
— Ну, метров семьсот. Наверное… — неуверенно добавил он.
Настя в уме что-то прикинула и распорядилась
— Далековато. Ну, да ладно, цели не муравьи — попадем. Давай Бароева сюда. Миша открой багажник, будешь помогать, — это уже мне.
Я послушно открыл багажник и обалдел. Моему изумленному взору предстала труба РПГ «с какими-то тамо навортами, в душе не знаю какими…», о которой я совсем забыл. Сзади подошла Настя и нежно обняла меня.
— Миш, потерпи, пожалуйста. Это последний раз. Я знаю, тебе трудно.
— А вдруг там мирные люди? — вздохнул я.
— Ты сам в это веришь? — Она скривилась. — Я не буду бить по домам с мирными людьми. Да и нет тут почти никого, поселок только строится. Зато эффект получится просто потрясающий! Такое эти дяденьки надолго запомнят.
Я аккуратно развернулся и она прижалась к груди.
— Я должна это сделать. Просто чувствую что должна. Понимаешь?
— Ты ответишь за всё это. Ангел называет это «страшным судом», хотя говорит, что это немного не то, что мы думаем.
Она горько усмехнулась и отстранилась. И, посмотрев мне прямо в глаза, произнесла:
— Я знаю. Слишком уж за многое мне придется отвечать. Слишком много ошибок я в жизни совершила, не только это.
Присела край багажника. Глубоко вздохнула.
— Миш, всё не так просто. Ты считаешь, что я приехала мстить, так? Ну, скажи, ты же так думаешь!
Я кивнул.
— Да, так.
— Ты ошибаешься. — Она помолчала, подбирая слова. — Думаешь я не понимаю, что ничего не изменю? Понимаю! Все я понимаю!
Ведь эти бандиты, мафия… Это всего лишь бандиты и мафия! — «сформулировала» она. — Они гнойный нарыв общества, но это всего лишь нарыв на больном теле! Следствие болезни, а не причина! Наше общество больно. Все мы больны, только потому эти гнойники и смогли вылезти.
Корень зла надо искать не в Бароевых и Антонинах Петровнах, Миш, а в Степанидах Сергеевных. В таких, как она. В учителях и воспитателях, издевающихся над учениками. В обывателях, смотрящих на все это как на должное. В родителях, ненавидящих чужих детей потому, что они чужие.
— …В тех, кто не считает других людей людьми! — чуть не вскричала она, и я почувствовал, как ей больно. И что выговориться надо — от этого боль тупеет, ей становится легче. — В тех, кто создал общество, в котором стать хорошей воровкой — неплохая жизненная альтернатива панели.
До них не добраться. Да, я, при всей подготовке, до них не доберусь. — Она вздохнула и опустила голову. — Нельзя изменить ВСЁ общество. Нельзя в одночасье поменять установки и стереотипы целого народа, целого поколения. Это никому не под силу.
Помолчала, затем продолжила, с новой силой и новой энергией:
— Я не могу добраться до Степаниды, хотя эта тварь гораздо более виновна в смерти Янки, чем заведующая. Я не могу добраться до миллионов «добропорядочных граждан», хоть и не считающих, что все это правильно, но поступающих так, как велит им наше больное общество, вопреки собственным рассуждением за кружечкой пива. Я просто ничего не смогу им доказать!
А бандиты… Они виновны в другом. Они не считают всех остальных людьми, и их не сдерживают законы, как разных Степанид. Они издеваются над другими, считая себя безнаказанными, и должны за это ответить. Не за маленький детский дом, а за все преступления, которые совершили, и за которые никогда не понесут ответственности.
Я не мщу, Миша. — Ее глаза сверкнули, и я почувствовал в них такую силу, такую энергию, что голова чуть не закружилась от мощи. — И приехала сюда не чтобы мстить. И даже не наказывать.
Я приехала сделать мир чище. Очистить от гноя, покрывающего наше больное общество. Сделать то немногое, что могу, что на самом деле мне по плечу. Раздавить их, как работник СЭС давит тараканов или травит крыс. Без угрызения. Без эмоции. Потому, что так надо делать, и он это делать может.
Она выдохнула, и я увидел, как ей стало легче. Она сама для себя нашла, наконец, обоснование своих поступков. Той силе, что интуитивно двигала вперед, на баррикады, невзирая ни на что.
— Пострелять бандюков? Разнести мафиозный поселок? Что ж, я постреляю и разнесу, потому что иного мне не остается, другой возможности что-то сделать у меня нет, — закончила она. — А жить как раньше больше не могу. Не смогу, Миш! — в ее глазах заблестела влага. — И пусть буду гореть в огне адского пламени за каждого невинно убитого сегодня, но буду гореть спокойно, вспоминая, от скольких подонков очистила мир.
Я снова утонул в ее глазах и понял, что не в силах остановить или переубедить. У нее свой Путь. Своя Дорога. Стезя Немезиды. И не мне ей мешать.
— Миш, все будет хорошо. Верь мне! — прошептала она, вновь прижавшись. — А теперь помогай! — Ее лицо озарила улыбка.
— Этот? С красной крышей?
— Нет, тот, что левее.
И куда девался его «кавказский» акцент? И это показное, наигранное, пыль в глаза. А на деле обычный ведь человек, этот Мага. Только черствый, прогнивший, забывший уже о своей человеческой сущности.
