Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
Он незаметно выбрался на чердак, вылез через чердачное оконце, спустился по водосточной трубе на крышу библиотеки, перескочил, чуть не сломав ног, на крышу прозекторской. Оттуда добрался до забора, прилегающего к стене сада. За густыми зарослями крыжовника отыскал дыру, которую расширил сам, будучи студентом. Дальше раскинулся городок Оксенфурт.
Лютик смешался с толпой, потом быстро прошмыгнул боковыми переулками, петляя, словно преследуемый гончими заяц. Добравшись до каретного сарая, укрылся в тени. Переждав добрых полчаса и не заметив ничего подозрительного, забрался по лестнице на чердак, перескочил на крышу дома знакомого пивовара, Вольфганга Амадея Козлобородика. Цепляясь за обросшие мхом черепицы, добрался до окна нужной мансарды. В комнатке за окном горела масляная лампа. Нетвердо стоя на водосточном желобе, Лютик постучал в свинцовый переплет. Окно не было закрыто и поддалось при легком нажиме.
— Геральт! Эй, Геральт!
— Лютик? Погоди… Пожалуйста, не входи…
— Что значит — не входи? Как так — не входи? — Поэт толкнул окно. — Ты не один, что ли? Может, аккурат трахаешь кого?
Не дождавшись ответа, да и не ожидая его, он перебрался на подоконник, свалив лежащие там яблоки и луковицы.
— Геральт… — засопел он и тут же умолк. А потом чертыхнулся вполголоса, глядя на светло–зеленую одежду медички, валяющуюся на полу. Раскрыл от удивления рот и чертыхнулся снова. Всего он мог ожидать. Только не этого. — Шани, — покрутил он головой. — А, чтоб меня…
— Попрошу без комментариев.
Ведьмак сел на кровати, а Шани подтянула простыню под самый нос.
— Ну входи уж. — Геральт потянулся за брюками. — Коли влез через окно, значит, дело серьезное. Потому как если не серьезное, я немедля выкину тебя через то же окно.
Лютик слез с подоконника, сбросив оставшиеся луковицы. Сел, придвинув ногой табурет. Ведьмак поднял с пола одежду свою и Шани. Мина у него была сконфуженная. Одевался он молча. Медичка, прячась у него за спиной, возилась с рубашкой. Поэт нахально рассматривал ее, мысленно подыскивая сравнения и рифмы к форме маленьких грудок и золотистому при свете масляной лампы цвету ее кожи.
— Ну в чем дело, Лютик. — Ведьмак щелкнул застежками высоких ботинок. — Выкладывай.
— Собирайся, — сухо ответил поэт. — Надо срочно выехать.
— Сколь срочно?
— Невероятно срочно.
— Шани… — кашлянул Геральт, — Шани сказала мне о шпиках, которые за тобой следили. Надо понимать, ты не потерял их?
— Ничего ты не понимаешь.
— Риенс?
— Хуже.
— В таком случае действительно не понимаю… Минутку. Реданцы? Третогор? Дийкстра?
— Угадал.
— Это еще не повод…
— Это уже повод, — прервал Лютик. — Их интересует не Риенс, Геральт. Их интересует девочка и Йеннифэр. Дийкстра желает знать, где они. Он заставит тебя выдать ему это. Теперь понимаешь?
— Теперь да. Смываемся вместе. Через окно?
— Обязательно. Шани? Справишься?
— Не первое окно в моей жизни. — Медичка одернула на себе одежду.
— Не сомневаюсь, — внимательно глянул на нее поэт, рассчитывая на то, что обнаружит достойный рифм и метафор румянец, но просчитался. Веселье в глазах и наглая ухмылка — вот и все, что он увидел.
На подоконник беззвучно опустилась большая серая сова. Шани тихо вскрикнула. Геральт потянулся за мечом.
— Не дури, Филиппа, — сказал Лютик.
Сова исчезла, а на ее месте возникла неловко присевшая Филиппа Эйльхарт. Чародейка тут же спрыгнула в комнату, разглаживая волосы и одежду.
— Добрый вечер, — сказала она холодно. — Представь меня, Лютик.
— Геральт из Ривии, Шани с медицинского. А сова, которая так ловко летела следом за мной, вовсе и не сова, а Филиппа Эйльхарт из Совета Чародеев, в настоящее время — на службе у короля Визимира, украшение третогорского двора. Жаль, у нас только один стул.
— Вполне достаточно. — Чародейка уселась на освобожденный трубадуром табурет, окинула присутствующих томным взглядом, немного подольше остановившись на Шани. Медичка, к удивлению Лютика, вдруг зарделась.
— В принципе то, с чем я прибыла, касается исключительно Геральта из Ривии, — начала Филиппа после недолгого молчания. — Однако я сознаю, что удалять отсюда кого–либо было бы бестактно, а посему…
— Я могу выйти, — неуверенно сказала Шани.
— Не можешь, — проворчал Геральт. — Никто не может, пока ситуация не прояснится. Я прав, милсдарыня Эйльхарт?
— Для тебя — просто Филиппа, — улыбнулась чародейка. — Сейчас не до правил хорошего тона. И никому не надо выходить, никто мне не мешает. В крайнем случае — удивляет. Ну что ж, жизнь — непрерывная цепь неожиданностей… как говаривала одна моя знакомая… Наша общая знакомая, Геральт. Изучаешь медицину, Шани? Который курс?
— Третий, — пробормотала девушка.
— Ах. — Филиппа Эйльхарт смотрела не на нее, а на ведьмака. — Семнадцать годков — какой прекрасный возраст! Йеннифэр многое бы дала за то, чтобы ей снова было столько же. Как думаешь, Геральт? Впрочем, при случае я сама ее спрошу.
Ведьмак очень неприятно улыбнулся.
— Спросишь. Не сомневаюсь. Не сомневаюсь и в том, что сопроводишь свой вопрос комментариями. Не сомневаюсь также, что это тебя здорово развеселит. А теперь перейдем к делу. Прошу.
— И верно, — кивнула чародейка. — Самое время. А времени у тебя совсем немного. Лютик, вероятно, уже успел передать, что Дийкстра вдруг воспылал желанием встретиться с тобой и побеседовать относительно местопребывания некоей девицы. Дийкстра получил соответствующие распоряжения от короля Визимира, поэтому, я думаю, он станет настойчиво просить тебя указать ему это место.
— Ясно. Благодарю за предостережение. Одно только немного удивляет. Ты говоришь, Дийкстра получил приказы от короля. А ты не получила никаких? Как ни говори, а в Совете Визимира ты тоже занимаешь не последнее место.
— Верно. — Чародейка не обратила внимания на прозвучавшую в голосе Геральта издевку. — Занимаю. И серьезно отношусь к своим обязанностям, состоящим в том, чтобы предупреждать возможные ошибки короля. Порой, как в данном конкретном случае, я не могу напрямую сказать королю, что он ошибается, и отговорить его от поспешных действий. Я просто должна помешать ему совершить ошибку. Ты меня понимаешь?
Ведьмак утвердительно кивнул. Лютик усомнился, действительно ли Геральт понимает. Он–то знал, что Филиппа лгала как по нотам.
— Итак, я вижу, — медленно сказал Геральт, доказывая, что прекрасно все понял, — Совет Чародеев тоже интересуется моей подопечной. Чародеи желают знать, где моя подопечная пребывает. И хотят добраться до нее прежде, чем это сделает Визимир либо кто–нибудь другой. Почему, Филиппа? Что такое есть в моей подопечной? Чем она вызвала такой интерес?
Глаза чародейки сузились.
— Ты не знаешь? — прошипела она. — Ты так мало знаешь о своей подопечной? Не хотелось бы делать опрометчивых выводов, но подобное неведение, похоже, указывает на то, что как опекун ты гроша ломаного не стоишь. Воистину меня удивляет, как, будучи настолько незнающим и плохо информированным, ты решился на опеку. Мало того, решился лишить права на опеку других, тех, у кого имеется и соответствующая квалификация, и право. И при этом ты еще спрашиваешь — почему. Гляди, Геральт, как бы невежество тебя не погубило. Берегись. И береги этого ребенка, черт побери! Береги девочку как зеницу ока. А если сам не в силах, попроси других!
Какое–то время Лютик думал, что ведьмак напомнит о роли, которую взяла на себя Йеннифэр. Он ничем не рисковал, зато выбил бы из рук Филиппы аргументы. Но Геральт молчал. Поэт догадался о причинах. Филиппа знала обо всем. Филиппа предупредила. И ведьмак понял предупреждение.
Лютик сосредоточился на наблюдении за глазами и лицами, раздумывая, не связывало ли их что–либо в прошлом. Лютик знал, что подобные, доказывающие взаимное влечение словесные поединки, которые вел порою ведьмак с чародейками, очень часто оканчивались в постели. Но наблюдение, как обычно, ничего не дало. Для того чтобы узнать, связывает ли ведьмака с кем–либо что–либо, существовал только один–единственный способ: в соответствующий момент влезть в соответствующее окно.
