Алхимик в Пустыне - Туулли Лана Борисовна "Lana Tuully" (полные книги .TXT) 📗
— А я, чтоб ты знала, демона победил! — гордо выпятив грудь, ответил Ньюфун. Потом почесал старый шрам на кончике носа и чуть менее уверенно добавил: — Вообще-то, принц выпустил ему кишки, а какой-то маг почти до костей сжег голову, так что когда я доставил внутрь его пасти огненный припас и тот рванул, дело было почти решенное. Но всё равно, я активно поучаствовал в его кончине. Правда, и лошадь постаралась… Как вспомню это жуткое "хрясь!" за спиной — глядь, я уже внутри, там всё в слюнях, кровище; зубы величиной с пони, вонь, гарь — беее… гадость. — Ньюфун поморщился и демонстративно скривился.
— Повезло тебе, Ньюф, — завистливо вздохнула Напа. — Ты у нас теперь герой!
— Да, я такой! — скромно заявил Ньюфун. Потом спохватился: — Только не вздумай маменьке пересказывать подробности моего подвига! Она ж меня убьет!
— Тогда и ты не говори, что мои поиски сокровищ древнего царя закончились провалом. И вообще — мало ли, кто мог устроить водоосвобождение? Фри-Фри там рядом стоял, вполне вероятно, именно он учудил какой-нибудь алхимический взрыв, из-за которого река вернулась… А я тут совершенно ни при чем!
— Договорились.
Брат и сестра пожали руки, скрепляя соглашение, и Напа вернулась к письму.
Далия наглоталась воды в жутком количестве. И замерзла. Теперь у нее кашель, который обостряется, когда в дом Вига забегает с очередным докладом инспектор Клеорн. Мэтресса начинает жутко кашлять, жаловаться на ломоту в коленках и жжение в груди, а Клеорн прыгает вокруг нее, приносит с рынка фрукты и дыни, рассказывает случаи из своей сыщицкой жизни — даже, кажется, в стихах. Фри-Фри реагирует на такие визиты едким смешком, Лотринаэн высоко поднимает брови и говорит что-то о том, что у каждого преступления должно быть соответствующее наказание и о косах, которые сталкиваются с камнем. Совершенно не понимаю, при чем тут сельское хозяйство! Хорошая коса, которую можем сделать мы, гномы, рубит любой камень! Ну, почти любой — если вдруг она столкнется с головой какого-нибудь принца Роскара, я поставлю все-таки на принца.
Он такой лапочка! Я сняла с него мерки, когда он вчера он заглядывал сюда, передавал мэтру Пугтаклю и мэтру Вигу благодарности от короля Гудерана. Как только вернусь домой, найду глину и слеплю его статую. Попрошу Нэмба и Нумура — они отольют из бронзы.
Теперь о самом тяжелом и печальном.
Мой Черно-Белый Кот, мой милый питомец, которого я собиралась перековывать в сторожевого леопарда, обзаведясь соответствующим опытом в гиджапентийских гробницах, оказывается, сбежал на поиски меня и мэтрессы Далии. Если, конечно, Ньюфун не врет. Он — в смысле, Ньюф, — утверждает, что едва мы уехали, котик начал сохнуть с тоски, рваться на волю, и в один прекрасный день сбежал.
Где он теперь? Встретимся ли мы снова?
Напа грустно вздохнула. Ее блуждающий печальный взор случайно зацепился за того пелаверинца, который, оказывается, путешествовал с ее братом. Огги что-то обсуждал с господином Вапути, размахивая руками, время от времени надувая щеки, фырча и совершенно по-кошачьи округляя глаза. Странные всё-таки создания, эти люди, — подумала гномка и вернулась к письму.
А Рутфер, закончив разговор, вышел из-под полосатого тента под лучи палящего солнца и остановился, млея от жары.
Его звало на подвиги.
Нет, правда! Никаких шуток! Его действительно звало на подвиги!
Дожив до тридцати четырех лет и сделав неплохую, по меркам Бёфери, карьеру у фрателлы Раддо, Огги никогда не испытывал такого душевного подъема и деятельной мании. Ему хотелось сделать что-нибудь значительное, великое, или просто полезное!
Что восславить Великого Кота, да прогремит в веках его фырчание!
Когда с некоторым опозданием на битву у Львиного Источника явились маги и священники Иберры, Брабанса и Кавладора и занялись исцелением раненых, какой-то четверть-эльф немного смущенно предложил Рутферу излечить его от последствий какой-то там интоксикации. Дескать, его укусила какая-то тварь, да потом он отравился недодержанным самогоном, да и вообще вел жизнь не слишком праведную — вот внутренние аффективно-побудительные ресурсы и не выдержали, и теперь, якобы, заставляют беднягу Огги совершать глупые поступки.
Ученые словечки вызвали у пелаверинца искренний смех. Ты что, с дуба рухнул? Никогда в жизни Огги не чувствовал себя таким нужным и общественно-полезным! Он действительно понял, в чем смысл жизни! Теперь и навсегда он посвятит свою жизнь новому божеству!
Для начала Огги навестил бывшего босса.
Фрателла Раддо страдал. В его шатре было темно, душно, разом постаревший, похудевший Бонифиус лежал на смятой постели, весь какой-то отекший, опухший и желтовато-зеленоватый. Увидев своего помощника, он обрадовался (достаточно вяло), рассердился, что тот где-то ходит, когда его помощь так нужна (совершенно не убедительно) и тут же нагрузил списком дел. Для начала — отыскать Хрумпа и Фломмера, куда эти два идиота подевались, потом — выяснить, чем все-таки закончились состязания за право стать Покровителем Года, навестить судью Раджа, вернее, старшую из его маменек — она хотела продать кой-какие драгоценности по сходной цене…
Фломмер отыскался сам. Он шел по опустевшему лагерю участников, сейчас представлявшему нечто среднее между походным лазаретом и армейским обозом, весь из себя гордый и счастливый. За ним шла совершенно жуткая деваха — Огги показалось, что он ее где-то видел. Но где могут встречаться подобные богатырки с лицом одновременно угрожающим и довольным, в потрепанном розовом сарафане, жутких зеленых бусах? Когда Рутфер окликнул приятеля, Фломмер поприветствовал его героическим тычком в плечо и со смущенным смешком представил девицу как свою жену. Дескать, вот. Отыскалась, счастье мое… «Счастье» посмотрело на Рутфера взглядом оценивающим и жадным, отчего вновь обретенное кошачье верование Огги немедленно потребовало издать тягучий весенний вопль, задрать хвост, выпустить когти и вступить в бой с Фломмером за право обладания подобной «красотой». Увы, исход подобной драки был заранее предрешен. "Погоди, моя мяуууррлыка," — пообещал себе Огги, провожая молодоженов к шатру Бонифиуса, мило улыбаясь Фломмеру и как бы не взначай подмигивая Любомарте, — "Мы еще поуммяукаем, сидя на крыффше…"
После чего поплевал на ладошку, вымыл несуществующие усы и отправился дальше.
Царство мёртвых
Хрумп бежал, бежал и снова бежал, петляя, как заяц, захлебываясь обжигающим воздухом, отчаянно стараясь выбраться из темных, пропахших пылью глубин. Иногда он видел тяжелую дверь, чуть приоткрытую — последний, кто прошел по этой тропе, не позаботился затворить за собой тяжелую украшенную бронзовыми фигурками и магическими рунами дверцу. И Хрумп бежал, падал, пытался дотянуться кончиками пальцев, выбраться…
Один раз он сглупил, позвал на помощь. Помощники не замедлили явиться на зов- закутанные в льняные саваны, из-под которых тянуло мертвечиной, они посмотрели на отчаянные попытки Хрумпа, вяло зевнули, выпустив облачко пыли, и предложили присоединиться к ним. Дескать, так уж распорядилась Судьба, парень…
Нет, никогда! Ни за что! Он не сдастся, он выберется! И Хрумп снова бежал, тянулся к выходу из Царства Мертвых…
И снова срывался, скатывался вниз, в мрачное подземелье, в котором медленно усыхали его бренные останки.
Иногда он рыдал, иногда пытался вытащить собственную голову, разбитую упавшей дланью давно почившего правителя. Гораздо чаще проклинал и обещал, что вернется. Он вернется, обязательно! И отомстит клятой алхимичке, которая так подставила его! Заманила в ловушку! Посулила сокровища Золотого Города!
Один раз в подземелье к Хрумпу заглянул — кто бы, вы думали? Старый знакомый, Фил Пункер!
— Привет, — поздоровался призрак Филеаса. — Ты теперь тут обретаешься?
Хрумп посмотрел на приятеля, которого когда-то пырнул ножом, и популярно, на дворовом диалекте Бёфери объяснил Филу, куда он может пойти и чем заняться.
