Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
— Мне всё равно, — сказал он глухо.
В этот момент так оно и было в действительности.
— Вот оно как. И какова же та цель, ради которой ты не пренебрегаешь шантажом и готов пренебречь собственной жизнью? Хочешь стать мужем Марик Фурасаку?
Хайнэ даже не удивило, что Даран каким-то образом оказалась в курсе его несчастливой влюблённости, так же как была осведомлена о настоящей личности Энсенте Халии.
«И в самом деле, зачем? — подумал он в каком-то оцепенении. — Зачем я совершил этот глупый, абсолютно бессмысленный поступок, начал ей угрожать?.. Ведь мне ничего от неё не нужно».
И вдруг лицо его просветлело — он нашёл ответ на этот вопрос, который оправдывал абсолютно всё.
Доковыляв до стола Даран, на котором стояла ваза с букетом, Хайнэ наклонился и вдохнул аромат цветов.
— Вы любите розы, госпожа? — спросил он, безмятежно улыбнувшись. — Вернее сказать, любите ли вы их так, как люблю я?
На мгновение он подумал, что со стороны это должно было выглядеть как издёвка, но он не издевался, просто ему было слишком хорошо в этот момент.
— Я люблю всё, что находится на своём месте, — отрезала Даран. — Розы, которые служат украшением. Людей, которые делают то, что должны, а не пытаются влезть туда, куда им не следует.
Хайнэ подумал, что тягаться с ней даже в простом словесном поединке удивительно нелегко — каждое её слово будто придавливало, как могильная плита.
А уж если говорить о настоящем противостоянии — то тут нечего даже и мыслить о победе.
Но у него ведь не было ни амбиций, ни особенной ненависти к ней.
— Об этом и речь, госпожа, — сказал он тихо. — Розы должны служить украшением, но, во-первых, не в одном только месте, а в разных. А, во-вторых, нужно заботиться о самих розах. Это нежные цветы, они любят, чтобы о них думали, чтобы угадывали их желания. У себя в Арне я посадил розы, и теперь я знаю, как нелегко их выращивать, чтобы они сохранили свою красоту и аромат.
— Давайте обойдёмся без метафор, — неожиданно резко перебила его Даран. — Ваши способности как писателя, обладающего витиеватым стилем, я уже успела оценить. Теперь продемонстрируйте ваше умение говорить начистоту, будьте добры.
И Хайнэ продемонстрировал.
— Я не умею интриговать, вы правы, — сказал он. — Поэтому я буду искренним, думаю, это получится у меня лучше. Мне ничего от вас не надо, кроме того, что, наверное, не будет для вас слишком сложным. Позвольте Онхонто раз в жизни покинуть пределы дворца, убедите госпожу дать ему разрешение. Я хотел бы, чтобы он побывал в Арне, увидел горы и Малахитовое озеро. Вы ведь тоже бывали там, вы должны знать, как оно красиво. Выполните это небольшое желание, и я обещаю, нет, клянусь, что ваша тайна умрёт со мной.
На мгновение ему показалось, что в тёмных глазах Даран что-то мелькнуло.
Может быть, это было воспоминание.
«Ранко ведь любил её, это ясно из его стихотворений, — подумал Хайнэ с горечью. — А она… Что-то должно было сохраниться в её душе, я в это верю».
Предчувствие возможной победы — самой сложной и самой, быть может, ценной из всех возможных побед всколыхнуло его душу.
Но иллюзия продлилась недолго.
— Мне было интересно, как далеко ты зайдёшь, — холодно сказала Верховная Жрица. — Хоть я и не люблю тех, кто пытается интриговать, но ещё больше я не люблю тех, кто пытается заменить отсутствие ума так называемой искренностью и порывом чувств. Ты остался таким же глупым ребёнком, каким был в двенадцать лет. Даже твоя сестра и то умнее тебя. Но в целом вы оба не оправдали моих надежд.
— А они были, эти надежды? — вырвалось у Хайнэ.
Даран взглянула на него так, как будто не имела ни малейшего представления о том, что он имел в виду.
— Конечно, — сказала она веско. — Вы двое — одни из немногих представителей семьи Санья, оставшихся в Аста Энур, а не переметнувшихся на сторону предательницы. Я рассчитывала, что когда-нибудь ей придётся пожалеть об этом, но выходит так, что она может только порадоваться, что не взяла с собой лишний и бесполезный груз. На этом аудиенция окончена, прошу вас покинуть мой кабинет.
«Так она ненавидит нас за то, что мы оказались недостаточно хороши? — подумал Хайнэ позже, медленно ковыляя по коридору. — Когда семь лет назад она привезла меня с собой во дворец, она показалась мне такой милостивой, такой благосклонной ко мне. Может быть, так поначалу и было? После стольких лет разлуки она навестила нас, рассчитывая, что её дети превратились во что-то достойное. И увидела во мне, вместо второго Ранко, просто… меня. Иннин она всё-таки взяла с собой, сделала своей ученицей, а обо мне и думать забыла».
Он отбросил от себя эти мысли, которые не могли внушить ничего, кроме глухого отчаяния, когда выбрался в сад, и обратился к мыслям другим, тоже печальным, но менее безнадёжным.
«Глупая моя попытка оказалась бесполезной, — думал он, оглянувшись на павильон, в котором встречался с Онхонто. — Но она будет не последней и обещаю, что однажды у меня получится. Однажды я вытащу вас из этой золотой клетки, чего бы мне это ни стоило».
Позже, когда его слова сбылись самым невероятным образом, о котором он и подозревать не мог, он вспомнил однажды об этих мыслях.
***
На обратном пути в Арне Хайнэ почти не разговаривал с отцом, который сделался таким же рассеянным и безразличным ко всему, как раньше, и ехали они в разных экипажах. Путь занял трое суток, вернулись они поздней ночью.
Пользуясь тем, что сонные слуги, встречавшие их, не успели толком прийти в себя, Хайнэ проскользнул в дом через задние двери.
Несмотря на ту тревогу, которая снедала его на обратном пути, он не хотел узнать от других лиц о том, как всё прошло у сестры — или, может быть, специально оттягивал момент.
Всю дорогу его взбудораженный ум рисовал то чудовищные картины несчастья, то, наоборот, всецелую идиллию родителей с младенцем, и оба варианта были одинаково мучительны.
«Если бы только было так… что ребёнок умер, а с ней всё было хорошо», — наконец, признался Хайнэ себе в своём тайном желании и остановился, низко опустив голову.
Ему пришло в голову то, что Райко Санья, вероятно, чувствовал то же самое по отношению к детям своего обожаемого брата. Теперь были понятны его неприязнь и раздражение, его тщательно подавляемая ненависть… теперь было понятно всё.
«И ничего абсолютно не изменилось, — подумал Хайнэ со злостью. — Я повторяю его судьбу, Иннин повторяет судьбу нашей матери. Но у неё есть одно оправдание: она об этом не знает. А я знаю, и ничего с собой поделать не могу. Я ненавижу этого ребёнка и буду ненавидеть его всю жизнь. Хорошо ещё, что мне не придётся разыгрывать перед ним его отца».
О том, что Иннин, по крайней мере, жива, свидетельствовало отсутствие траура в доме; осторожно заглянув в её комнату, Хайнэ увидел сестру в постели, мирно спящей в объятиях Хатори.
Но ребёнка с ними не было.
Хайнэ замер, не зная, что чувствовать — то ли облегчение, то ли ужас от того, что его желание, возможно, сбылось.
Но неясность эта продлилась недолго — вскоре в коридоре появилась служанка.
— Ах, господин! — всплеснула она руками, увидев Хайнэ. — Ребёнок не плакал? Я испугалась, что громкие звуки разбудят его. Госпожа очень устала, я унесла его, чтобы она могла немного поспать…
Она приоткрыла двери в одну из комнат, в глубине которой Хайнэ разглядел колыбель, убедилась, что всё тихо, и ушла.
«Значит, всё в порядке, — подумал Хайнэ со смешанными чувствами. — Что ж. Хорошо, что мы приехали поздно ночью. Значит, я, по крайней мере, до завтра буду избавлен от знакомства с этим существом. Или можно будет отговориться усталостью и оттянуть этот момент ещё на пару дней…»
Но почему-то, вопреки собственному желанию, он переступил через порог комнаты и, осторожно ковыляя, приблизился к колыбели. Для того чтобы решиться откинуть полог и наклониться к ней, ему понадобилось ещё около пары минут.
