Торлон. Трилогия - Шатилов Кирилл Алексеевич (читать книги онлайн полностью txt) 📗
— Что, совсем не рифмуются? — Голос собеседника дрогнул, а сам он весь как-то поник и теперь смотрел на девушку почти заискивающе, снизу вверх. — Неужели так безнадежно?
— Орелия.
— О, вы даже прекраснее, чем я смел предполагать!
Это более чем странное восклицание заставило девушку вглядеться в глуповато улыбающееся лицо. Предчувствие не обмануло: бедный Ривалин не мог ее видеть — он был слеп.
Орелия еле сдержалась, чтобы не отстраниться.
Ущербные люди никогда не вызывали в ней искреннего сочувствия. Ей с детства казалось, что близость уродства заразна, что она просто не имеет права разменивать свою красоту на каких-то неполноценных отродий, пришедших в этот мир по ошибке природы и доживающих в отчаянии последние дни перед справедливым концом. Почему «доживающих» и почему «справедливым», она не могла объяснить и лишь надеялась, что саму ее никогда ничто подобное не коснется. Она знала, что думать так грешно, однако была не в силах ничего с собой поделать. И вот поди ж ты, обзавелась кавалером…
— Вы замолчали, потому что не знаете что сказать? Или не знаете что сказать, потому что замолчали?
— Вы бы неправильно меня поняли в обоих случаях, — ответила Орелия, оглядываясь по сторонам в поисках подмоги. Увы, они уже отошли в дальний угол помещения. Оставалось только смотреть в окно, выходившее на площадь перед домом, да изображать вежливость, достойную дочери эделя. — Почему я не встречала вас раньше?
— Вероятно, потому же, почему и я — вас. — Ривалин погладил себя по лысине и вытер руку о дорогую вязаную рубаху серого цвета с желтыми матерчатыми вставками в подмышках, на воротнике и в подоле. — Если разобраться, то все мы так или иначе слепы. Только один не видит, потому что у него ущербные глаза, а другой — потому что ущербная голова. Чтобы действительно увидеть, нам нужно понять. Увидеть и не понять увиденного — означает «смотреть». Большинство этих людей просто смотрит. Они не понимают. Они даже не знают, что не понимают.
— А вы? — прервала его непонятную тираду Орелия. — Вы хотите сказать, будто все понимаете?
Ривалин рассмеялся и ослепил собеседницу белками глаз.
— Нет, я не все понимаю. Но я многое вижу…
Другой на месте Орелии сделалось бы страшно или уж, во всяком случае, очень неуютно. Слишком уверенно звучали странные речи слепца, словно он читал по написанному. При этом скалил неровные зубы, тер кулаком лысину и заглядывал куда-то внутрь себя. Орелия не испытывала страха. В Айтен’гарде ее пугали еще не такими вещами, обучая всегда и всюду сохранять спасительное хладнокровие. Она с робким интересом разглядывала Ривалина, догадываясь по цвету его одежды, что он имеет какое-то отношение к роду Ракли. Поскольку близким родственником он быть не мог, оставалось предположить, что он — человек из свиты, такой же, как облаченные в красно-желтое здешние слуги.
— Ну и что же вы видите? — поинтересовалась она, рассудив, что нападение — лучшая защита.
Лучше бы она промолчала.
— Вижу, что вы почему-то ревнуете Биринея, — не задумываясь, выдал Ривалин. — Если хотите, я вам, конечно, в этом тонком деле помогу, но, по-моему, вы напрасно ищете его взаимности. Вы ему, правда, тоже небезразличны, но для вас было бы полезнее, если бы он обошел вас стороной.
— Кто вы?
— Я? — Слепец подался вперед и взял Орелию за руку. Девушка не отстранилась. — Когда мне задают подобный вопрос, я обычно отвечаю, что служу истине. Которой, как мы знаем, не существует. А потому, за неимением лучшего, я служу неплохому человеку по имени Ворден. Слыхали про такого?
— Опять издеваетесь? — Орелия взяла с проплывающего мимо подноса два стакана, в которых оказался холодный березовый сок. — Угощайтесь. Кто же не знает почтенного Вордена! Вероятно, даже сумасшедший Вил…
— Вил не сумасшедший, — заметил Ривалин. — Просто он не от мира сего.
— Вам виднее. — Она осеклась и сделала несколько больших глотков, чтобы замять неловкость. — Вы ведь имеете в виду Вордена, который служит главным проповедником Культа Героев?
— Служил, — уточнил Ривалин и запрокинул голову, залпом опустошая стакан. — Сегодня под утро его не стало.
— Он умер? — Известие поразило Орелию. Она хорошо помнила этого благородного старца, несколько раз посещавшего Обитель Матерей. Конечно, ему было немало зим, но так внезапно…
— Разве я сказал, что он умер? — Лицо Ривалина приобрело непроницаемое выражение. Казалось, он спит.
— Но вы сказали, что его не стало…
— В сущности, да, вы правы, он и в самом деле умер в итоге. Только сперва ему дали выпить сильного яда, а потом долго держали за руки, не позволяя расцарапать себе горло, чтобы все выглядело так, будто он умер по зову Квалу. — Голова Ривалина дернулась в сторону. Он словно прислушивался. — Скоро здесь будет Локлан. Он развлекался со своей невольницей и пока еще ничего не знает. Вы должны его предупредить.
— Я? О чем? Вы что, присутствовали при убийстве Вордена? Кто это сделал? Может, тоже вы?
— Я же сказал: чтобы знать, не обязательно видеть. Орелия, послушайте меня сейчас очень и очень внимательно. — Ривалин склонился к ее щеке так, что со стороны могло показаться, будто они целуются. — От меня тоже могут в два счета избавиться. Только не здесь и не сейчас. Поэтому я поспешил выбрать вас, чтобы передать то, что понял и о чем догадываются совсем немногие. Хотя такие люди тоже есть. И их тоже ищут.
— Кто?
— Погодите с вопросами. Я рассказываю это вам, потому что вас едва ли в чем заподозрят. А значит, не тронут. И вы сможете поделиться этими знаниями с теми, кто их достоин. Расскажите Локлану. Вам он поверит. Скажите ему, что его спасение не будет считаться бегством. Но он во что бы то ни стало и как можно скорее должен покинуть замок. Передайте мои слова пареньку по имени Хейзит. Он смышленый малый и добрая душа. Только сейчас от него будет больше проку по ту сторону Бехемы, чем по эту.
— Остановитесь! Я окончательно сбиваюсь с мысли и перестаю вас понимать.
— Не понимайте! Я же сказал: слушайте и запоминайте. — Ривалин уже не был похож на того изысканного стихотворца, который совсем недавно галантно подыгрывал ей удобными рифмами. Лицо его напряглось, крепкие пальцы цепко сжимали локоть. — Сегодня землекопы Эдлоха извлекли из-под береговых заносов в том месте, где они делают подкоп под Бехему… — Он сделал паузу, вынуждая Орелию тоже помолчать. — Да, Ракли распорядился делать под Бехемой подкоп. Его убедили, что так можно добраться до каменоломни на другом берегу. Может быть, и можно, не мне судить. Так вот, землекопы извлекли предмет, с которым до сих пор не знают что делать. Скажите Локлану, чтобы на него взглянул Вил, которого считают сумасшедшим многие, не только вы, моя дорогая. Вил подскажет, как этим воспользоваться. Локлан поступит мудро, если возьмет с собой Вила. Вил не такой толковый, как Хейзит, но он видел и помнит иной мир. Пусть Локлан слушает его совета.
— Но к Вилу приставлен Бириней! Как быть с ним?
— Бириней не хуже, чем вы о нем думаете. Я не знаю, что там между вами было или будет, но он — надежный малый и еще не раз пригодится Локлану в трудный час. Но пусть с Биринеем говорит он сам. Вам предстоит передать мои слова Хейзиту и Локлану. Вы все пока запомнили? Повторите.
— Бежать на ту сторону Бехемы, воспользовавшись тем, что выкопали на берегу. Взять с собой Вила и Биринея.
— Приятно говорить с понятливым созданьем.
— И слушать речи тех, кто наделяет знаньем. Но теперь скажите, почему они все должны мне поверить в то, что нужно куда-то бежать, от кого-то скрываться. Только потому, что был отравлен почтенный Ворден?
— Гибель моего прекрасного хозяина и учителя — лишь сигнал к наступлению. Над Вайла’тунами, Большим и особенно Малым, сгустились злые тучи. Козни врагов добра множатся с каждым рассветом. И момент для ответного удара давно упущен. Упущен еще тогда, когда Гер Однорукий подписал первую грамоту на титул эделя не по праву крови. А с пожаром в хранилище свитков, о котором ты не могла не слышать, если обучалась в Обители Матерей, восстановить истину отныне может, по сути, только один человек. Скелли — признанный мастер обмана. Действует он, конечно, не один, но сейчас и его усилий хватает, чтобы перекорежить жизнь Вайла’туна на выгодный ему и его сотоварищам лад. В смерти Вордена обязательно обвинят Локлана.
