Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес" (читать книги регистрация TXT) 📗
— Рыцарь Керси Талои, сударь?
— Да, я.
— Соблаговолите спешиться, отдать нам пояс и перевязь, с мечом, с секирою, с остальным боевым содержимым, и следовать за мною. Приказ его высокопревосходительства.
— Вообще говоря, я и сам к нему намере… Что случилось-то, Бери?
Старший караула, десятник черных рубашек Бероши Сага, из дворян, презрел служебный артикул в пользу боевого обычая, наклонился поближе к уху и шепнул:
— Сам в гневе. Вас видели, и ему успели доложить о дуэли. Теперь жди, пока решит.
— А-а… — Сердце рыцаря Керси провалилось вниз, застряло где-то около дрожащих ягодиц и затосковало: прикажет казнить, заочно разобрав дело — и пикнуть насчет Империи не успеешь, с этого борова станется… — А как же мой завтрак?
— Завтрак тебе в «мешок» принесут, я прослежу.
Мешком называли палатку, где до выяснения своей участи коротали время провинившиеся. Керси решил терпеть и ждать до последнего, чтобы «Во имя Империи» прозвучало в самом крайнем случае. Крикнуть-то и сию секунду можно: тотчас к его светлости приведут, а его светлость немедленно, отставя в сторону все остальные, менее важные дела, примет крикнувшего… Но тогда раскроется тайный смысл его, Керси, пребывания в служебном походе, а его высочество недвусмысленно дал ему понять, что раскрываться нельзя! Слух о дуэли «во имя Империи» долетит до двора быстрее урагана, и княгиня Денарди, умничка, враз обо всем догадается… меры примет… Хотя, какие могут быть меры против наследника престола? Разве что свалит все на покойника Ломнери Флана… Нет! Это не он, Керси, это она его убила. Да, именно она, вот пусть и ответит на всю шею за погубленного ею рыцаря, а он помолится богам в память о своем боевом товарище, искренне помолится, жертву в его храм принесет… У него, кажется, тот же, что и у Керси, бог покровитель — Ларро… Нет, вспомнил: у Ломни — богиня Ночи, зловещая Сулу… Он не поскупится, принесет ей извинения и дары. Но для этого следует остаться в живых и сохранить тайну. В крайнем случае, поделиться тайною с этим… Почему все так боятся Когори Тумару? Почему он, Керси, тоже его боится? А вот принц Токугари — нет, и маркиз Короны — тоже нет. Но у них другое положение, к тому же, его светлость Хоггроги Солнышко боится только одного человека на свете: императора! И то — добровольно боится, с почтением, а не с ужасом. Вот бы и ему, рыцарю Керси Талои, подобное! Все трепещут, государь Токугари пребывает в великом гневе, головы так и летят! Из под пальцев молнии брызжут, пресветлые государыни, старая и молодая, заступиться ни за кого не могут, ибо сами попрятались от высочайшей на свете ярости, и тут взор государя падает на него, на… герцога Керси Талои, главнокомандующего всеми вост… нет, всеми западными войсками. И император Токугари вперяет в него взор, полный жажды немедленно кого-нибудь убить, но он, герцог Талои, почтительно и скромно преклонив колено, своего взгляда перед ним не опуск…
— Ваша милость не будет есть?
— Что… а… буду, буду, просто я задумался немножко. Заботы, будь они неладны… Что там слышно в большом мире?
— Ничего особенного, ваша милость, все обнаковенно. А только сейчас вашу милость позовут к Самому.
— С чего ты взял?
— Из Шатра все поразбежалися. Стало быть, либо созерцание у него, либо еще что. А только ведь какие созерцания перед полуднем? Не бывает таких созерцаний. Да и конвой сюда на рысях бежит. А конвой-то пеший! Тут и в храм не ходи — за вами от него прислато.
— Пару раз хоть куснуть успею. Холодна каша!
— Так ить — остыла, пока вы над нею думу думали! Я горяченькую с котла нес, в куфайку укутамши.
— Да? Ну, на тогда кругель. Это не подкуп, бери, ты же сначала все сказал, а не потом, не за деньги.
— Премного благодарим, ваша милость. Чтобы вам удачи, чтобы жить еще и жить…
— Хм… Я тоже на это надеюсь.
— Рыцарь Керси Талои, сударь?
— Да, я.
— Соблаговолите привести в порядок камзол, портки, сапоги, прическу, манеры и следуйте с нами. Его высокопревосходительство ждет вас.
— Один?
Лаббори Вэй, старший сегодняшнего караула, промолчал в ответ, да и Керси задал вопрос так, на удачу, не надеясь на отклик…
— Я готов.
Его высокопревосходительство Когори Тумару завтракал поздно, самым последним во всем войске, и когда Керси Талои ввели к нему в шатер, глава имперского сыска находился в середине этого восхитительного провиант-желудочного приключения. Толстые пальцы его блестели от жира, лоснились губы и щеки, по жаркому загривку под темную рубаху сбегал обильный пот. Когори Тумару кивком ответил начальнику караула, точно таким же кивком подтвердил, что услышал приветствие арестованного рыцаря, затем достал платок, размером без малого в плащ, и тщательно обтер с себя жир и пот.
— Вот так и вся жизнь: даже поесть без помех не дадут. — Очередным кивком выдворил караульных из шатра и уперся скучающим взором в Керси. — Докладывай.
У Керси язык отнялся. Ну и — как быть? Если бы его высокопревосходительство пошел бы в наступление, взялся бы кричать, стыдить, винить, угрожать — тогда бы Керси нашелся с ответными возражениями, а сейчас? О чем докладывать? Может быть, так и спросить его: о чем, мол, докладывать? Нет, это бы выглядело неумной и наглой выходкой, сие не годится. И молчать нельзя, и сказать как бы нечего. Наверняка старый цуцырь нарочно все подгадал, уж кто-то — а глава имперского сыска умеет разговоры выстраивать.
— Виноват, ваша светлость.
— Виноватых казнят. — И замолчал герцог. А глаза такие скучные тусклые, словно бы и не полыхали только что алчным огнем над обгладываемым окороком.
Молчит и Керси, в то время как душа его подвывает от ужаса и умоляет, склоняет хоть к каким-либо объяснениям…
— Язык проглотил? Ну, что ж… Тогда и суда не надобно, и так все ясно. Тогда, как говорится, по законам военных времен, я, главнокомандующий имперскими си…
— Дозвольте слово молвить, ваша светлость?
— Перебивать старших нехорошо, грех: ведь я уже совсем было настроился приговор объявить. Ладно, молви, рыцарь. Надеюсь, ты хорошо все обдумал. Молви и помни: кол тебе, конечно же, в любом случае не грозит, однако и на повышение в чине рассчитывать не советую. Две рыцарские головы за одно утро — оно, конечно же, непростительный расход, тем не менее, государь милостив, он умеет прощать справедливых, таких как я.
— Дуэль имела место быть, ваша светлость, это да. Но зова к завтраку еще не было и…
Керси решил, что в этом месте не лишним будет сделать паузу, но он опять не учел хитромудрой опытности Когори Тумару: тот и не подумал прерывать возникшее молчание, тупо изучал крючки на камзоле юного рыцаря. — …вот.
— Что — вот?
— Ну… как бы присягу мы с Ломнери не нарушали…
— «Как бы присягу»! Мерзавцы! — Когори Тумару наконец-то прорвало. Юноша оказался выдержан и хитер, такого рановато казнить, надо попробовать подобраться к его тайне с другого боку. Когори Тумару побагровел от ярости, рука его пошарила слепо и вместо платка уцепила хлебный ломоть, который немедленно прыгнул в разверстую пасть. Брань стала чуть глуше и невнятнее. — Молокососы! За одно это «как бы присяга» хорошо бы вас обоих вздернуть на первом же суку! Даром, что у вас одна шея на двоих осталась! Горули безмозглые, теребень будуарная, сопляки!
В сердце юного рыцаря постепенно возвращалось тепло, а само оно медленно, толчками, поднималось из низин живота на место, где ему и положено быть. Кричит — значит, добреет, авось и не…
— Следы заметал? Его высочество покрываешь? — Всесильный вельможа вдруг вновь стал ровен и спокоен, на толстых устах улыбка, в глазах мороз.
— Ч-что?..
— Я говорю, хитрец, что ты допустил в своих расчетах одну маленькую ошибку. Я, чтобы время попусту не веять, даже и ждать не буду, пока ты спросишь — какую. Ты полагаешь, что выполняя поручение его Высочества, всегда успеешь сослаться на него и спрятаться под нерушимую защиту наследника престола? Не так ли? «Во имя Империи» — что-нибудь такое, да?
