Вейн - Живетьева Инна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Калима с грохотом открыла котел, торопливо, обжигаясь паром, вытащила на тарелку мясо. Пододвинула пленнику и сказала что-то, улыбаясь. Потянулась – Юрка дернулся, опасаясь удара, но женщина провела ладонью по его волосам. Вспыхнул, покраснев, Ичин.
– Азат! – Юрка вскочил, конец поводка скользнул по ковру.
Бросилась Калима, зажала цепочку в кулаке.
– Что случилось?!
– Были люди. Издалека, с гор, – объяснил жузг. Он забрал у матери поводок и заставил Юрку сесть. – Они оставили дар богам, как потребовал бий. Все хорошо, давай ужинать.
Желудок сжимался от голода, но Юрка не притронулся к мясу.
– Мы завтра едем на пастбище?
Азат покачал головой.
– Мужчины лучше устерегут воина, а мальчишку нужно оставить с женщинами. Так сказал Обрег.
Юрка посмотрел на торжествующую Калиму. Дурак этот Обрег.
И он тоже дурак. Размечтался!
Ранним утром, пока в юрте спали, а хозяйка возилась снаружи, Юрка вытащил из-под кошмы осколок лопатки. Зажал его между колен и тронул подбородком. Острый. Если ударить по горлу… Или воткнуть углом в глаз… Затошнило. «Я смогу, – думал Юрка, морщась. – Я должен. У меня нет другого выхода!»
Вернулась Калима. Юрта наполнялась теплом и запахами. Заскворчало на сковороде зерно.
Проснулся Азат. Ичин, к счастью, только повозился и громче засопел заложенным носом.
– Кайырлын тан!
Это Юрка уже понимал: «С добрым утром!» Отвечать не стал. Поднялся, показывая, как ему не терпится выйти. Кость едва не провалилась в штаны, пришлось напрячь живот, удерживая ее под ремнем.
Жузг прицепил цепочку к поясу и вывел Юрку наружу, в прохладный, чуть тронутый рассветом сумрак. Войлочные стены юрты потяжелели от росы, ленты на них потемнели. Пахло навозом и парным молоком. Махнул сосед, проходя мимо. Сонно зевнул пес и снова уронил башку на лапы. Мелькнула женщина, согнувшаяся под тяжестью ведра. Где-то заплакал ребенок.
Азат шел впереди, косолапо ступая в кожаных сапогах. Кость царапала живот под футболкой, и Юрка осторожно выудил ее. Ударить, отцепить поводок, на коня – и в степь. Пока спохватятся, будет далеко. Вот сейчас… Приблизиться на полшага и!.. Нет, рано, кто-нибудь может заметить.
– Смотри, какое солнце, – сказал Азат. – Хороший обещает день.
Юрка стиснул зубы.
– Замерз? – удивился жузг, мельком глянув через плечо.
– Нет!
Вот и последняя юрта.
Азат остановился, развязал штаны и зажурчал. На пленника он не смотрел, привык, что тот отходит на всю длину поводка.
По горлу или в глаз?.. Если в глаз, можно промахнуться, а второго шанса не будет. Юрка спрятал осколок в кулаке так, чтобы зазубренный край выпирал на пару сантиметров. Жузг невысокого роста, удобно. Махнуть слева направо. Все произойдет очень быстро. Давай!..
Губы пересохли, Юрка провел по ним языком. Ну!.. Они раздумывать не станут, выбросят в проекцию, и готово, выбирайся, как знаешь, если сразу не сдохнешь. Азат первым и толкнет.
Жузг завозился, поднимая выше рубаху. Юрка рывком шагнул к нему. Земля мягко прогибалась под ногами. Пальцы, сжимавшие кость, занемели и мелко дрожали.
Они не пожалеют. Бей!.. Рука ватная, не поднять. Трус! Слизняк! Юрка громко сглотнул.
Азат повернулся, посмотрел без удивления.
– Брось.
Так же он говорил Ичину, когда малек хватался за тяжелое ведро.
Юрка коротко выдохнул и швырнул обломок кости Азату под ноги.
– На, подавись! Другой найду! Все равно зарежу!
Жузг качнул головой:
– Не сможешь. Я слышал твое дыхание. Так не убивают.
– Да пошел ты!
Мышцы болели и подрагивали, будто уголь грузил. Футболка прилипла к мокрой спине, и в прохладном воздухе пробрало ознобом. Азат смотрел с жалостью, точно на калеку. Сказал:
– Тебя будет выводить мать. Ты ее не тронешь.
– Это вопрос? – усмехнулся Юрка.
– Нет.
– Ладно. – Он выплюнул скопившуюся во рту слюну и пообещал: – Мы пойдем другим путем.
А потом табунщики уехали…
Юрка лежал на кошме и равнодушно смотрел, как расцвечивается вышивкой ткань в руках Калимы. Женщина негромко пела что-то тягучее, бесконечное. Жгло под веками, и хотелось плакать.
Не получилось. Ничего у него не вышло. Слабак.
Калима наклонилась, перекусила нитку – песня оборвалась. Женщина расправила ткань и с улыбкой огладила вышивку. Рубашка была маленькая, на Ичина. Юрка смотрел, как смуглая ладонь скользит по цветным ниткам, и отчаянно, до судорог в горле, завидовал мальку.
…Несправедливо. Он хорошо помнит ту осеннюю ночь и все, что случилось после, а от жизни до нее остались лишь смутные тени. Иногда всплывает голос, ласковый, насмешливый: «У-у, какой у меня сынуля!» Запах… Духи? Мыло? Разопревшая овсянка с вареньем? Горячее молоко? Что-то родное, уютное. Байковый халат, на вишневом отвороте – пятно от каши. «У-у, сынуля! Хулиган!» Халат до сих пор висит в шкафу. Пятно отстирали, и ткань пахнет порошком и сухой ромашкой, которую бабушка кладет от моли.
Конечно, остались фотографии. С большого портрета у деда в берлоге улыбается симпатичная девушка, года на три постарше теперешнего Юрки. У девушки темно-русые волосы, сколотые в хвост, круглые глаза и розовые ненакрашенные губы. Она совсем не похожа на маму. Просто студентка-первокурсница.
Но почему он так хорошо помнит тот вечер?
Был ноябрь, уже стемнело. Юрка ходил за бабушкой хвостиком и ныл:
– Ну где ма-а-ма? Ну ба-а-ба, где-е-е?
Дед строго сказал:
– Юрий, прекрати! Ты же мужчина.
Он сердито мотнул головой:
– Я маленький.
Через месяц ему исполнялось четыре года.
Дед шелестел газетой. У бабушки в руках пощелкивали спицы, с них свисал полосатый носок. В корзинке крутились и подпрыгивали клубки. Гремел цепью Дик, беспокоился, бегал от огорода к калитке и обратно. Моросил дождь, и Юрке было жалко пса. Подошел к окну, расплющил нос о стекло.
– Иди в будку, – сказал шепотом.
Дик не услышал.
– Ну, сколько раз говорила! – вырвалось у бабушки.
Дед закряхтел.
– А ты мог бы и построже, отец как-никак.
– Рита, – виновато сказал дед, – ты же знаешь. Как об стенку горох.
Юрка представил: тук-тук-тук, скачут, разлетевшись, желтые сухие горошины, закатываются под стол, застревают между вязаными половиками. Шумно, весело! А летом горох зеленый, в стручках. Мама отрывала усатый хвостик, и стручок распадался на две половинки.
– Ну ба-а-а, а где ма-а-ма?
Бабушка рассердилась:
– Ты почему еще не спишь?
Юрка набычился. Не пойдет он спать, пока не вернется мама.
– Федул, чего губы надул?
Дед притянул его к себе и посадил на колени.
– Кафтан прожег. А большая дыра? Одни рукава остались.
Юрка хихикнул, приваливаясь к деду. Пригрелся на его вязаной безрукавке и задремал, продолжая упрямо думать: «Не пойду!»
Разбудил телефон. Громкие трели звучали слишком настойчиво для ночной поры.
Дед спустил Юрку с колен. Бабушка стояла у журнального столика, но почему-то не поднимала трубку. Спрятала руки под фартук. Мамы все еще не было. Сами собой обиженно припухли губы.
Звонок оборвался – дед снял трубку.
– Слушаю!
Юрка дернул бабушку за подол:
– Ну где мама?
Та прижала внука к себе.
– Да, – сказал дед. – Выезжаю.
Мама погибла на той самой улице, название которой Юрка не мог запомнить – то ли Краснокоммунская, то ли Краснокоммунарская. Водитель не виноват, так утверждали в милиции. Женщина бежала по проезжей части навстречу машине, у которой ярко горели фары. Это видели свидетели, припозднившаяся парочка. Мужчина за рулем пытался отвернуть, но автомобиль повело юзом на мокрой дороге.
Спрашивали у бабушки, деда, маминых подруг и коллег. Но никто не знал, что понадобилось ночью на Обводной и куда так отчаянно спешила Дарья Жданова.
Юрка возненавидел телефон. Он подкрадывался к нему на цыпочках, точно к спящему чудовищу, и шептал:
