Инферно. Армия Ночи - Вестерфельд Скотт (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Эволюция не стоит на месте: может, когда-нибудь появится и вошь, живущая в космических скафандрах.
Так как все это связано с изобретением одежды? Не так давно ученые сравнили ДНК трех видов вшей: головных, телесных и старой доброй вши шимпанзе. По мере течения времени ДНК изменяется с фиксированной скоростью, поэтому ученые могут сказать, пусть и весьма огрублений, как давно два любых вида откололись друг от друга. Сравнение ДНК вшей и позволило ответить на вопрос: что произошло раньше, изобретение одежды или потеря волос на теле?
Вот как все происходило.
Человеческая вошь и обезьянья вошь откололись друг от друга примерно 1,8 миллиона лет назад. Это произошло, когда древние люди утратили волосяной покров на теле и вошь, унаследованная нами от шимпанзе, приспособилась к обитанию в волосах на голове.
Однако головная вошь и телесная вошь откололись друг от друга всего 72 тысячи лет назад, гораздо, гораздо позже (в особенности по меркам вши). Это произошло, когда люди изобрели одежду и телесная вошь в какой-то мере вновь обрела свое утраченное «недвижимое имущество». Она развила у себя новенькие, с иголочки, коготки и захватила нашу новенькую, с иголочки, одежду.
Итак, ответ таков: одежду изобрели после того, как мы утратили свои телесные волосы. И не сразу — наши предки больше миллиона лет резвились безволосыми и обнаженными.
Эта часть человеческой эволюции вписана в историю вшей, в гены паразитов, сосущих нашу кровь.
9
ПОДЗЕМНЫЙ МИР
Только- только я закончил обследовать квартиру Фредди (не найдя никаких следов телесных жидкостей), как зазвонил мой телефон. Один из помощников Шринк сообщил, что она снова хочет видеть меня. Из Архива передали все мои сегодняшние формы; они оказались достаточно интригующими, чтобы дойти до Шринк. Это всегда признак прогресса в делах.
Тем не менее временами мне хочется, чтобы она просто поговорила со мной по телефону, не настаивая на личной встрече. Увы, она человек старой формации, и всякие там телефоны не ее стихия. Фактически даже электричество не ее стихия. Интересно, я когда-нибудь доживу до такой старости?
Я доехал на метро до Уолл-стрит и дальше пошел пешком. Дом Шринк находится в кривом, вымощенном булыжником проулке, по которому едва-едва может проехать машина. Это одно из творений еще времен Нового Амстердама, заложенного голландцами четыре столетия назад, проулок тянется по диагонали с полным пренебрежением ко всяким там планам примерно в той же манере, в какой Шринк игнорирует телефоны, У этих ранних улиц своя собственная логика; их прокладывали поверх старых охотничьих троп индейцев. Конечно, сами индейцы всего лишь следовали еще более древним тропинкам, протоптанным оленями.
«А кого брали за образец олени? — спрашиваю себя я. — Может, дорогу, которой я сейчас шел, проложила в первобытном лесу вереница голодных муравьев».
Еще одна особенность, присущая носителям паразита, — он заставляет вас ощущать связь с прошлым. Как инферн, я кровный брат всем, кто на протяжении долгих веков давал в своем теле приют паразиту. Между мной и древним слюнявым маньяком, который первым подцепил эту болезнь, существует неразрывная цепь укусов, царапанья, незащищенного секса, крысиных «семей» и различных других форм обмена жидкостями.
Возникает закономерный вопрос: откуда он (или она) получили ее? Да откуда угодно из царства животных. Большинство паразитов перекочевали на людей с представителей других биологических видов. Конечно, это произошло давным-давно, поэтому первый зараженный паразитом был не совсем тем, кого мы называем человеком. Более вероятно, что первый инферн был ранним кроманьонцем, которого укусил жуткий волк, или гигантский ленивец, или саблезубая ласка.
Я пнул мешок с мусором рядом с крыльцом Шринк и услышал, как быстро-быстро застучали крошечные лапки внутри. Высунулись маленькие мордочки, сердито глядя на меня; потом одна крыса выпрыгнула, отбежала на несколько ярдов и исчезла в дыре между булыжниками. Таких дыр гораздо больше, чем вы думаете.
Впервые приехав в этот город, я замечал лишь уличный уровень и, может, иногда проблески подземного мира сквозь вытяжные решетки или между рельсами в метро. Однако в Ночном Дозоре видишь разные слои города. Мы чувствуем коллекторы и пустоты под тротуарами, по которым проложены электрические кабели и паропроводы, а ниже еще более древние территории: подвалы разрушенных зданий, гигантские емкости заброшенных пивоварен, древние отстойники, забытые кладбища. И стремящиеся прорваться наверх естественные водные источники (а также их пересохшие русла); в общем, все те полости, где могут благоденствовать не только крысы, но и гораздо более крупные существа.
Доктор Крыса утверждает, что на поверхность выходят только слабые создания, «шпана», недостаточно конкурентоспособная, чтобы прокормиться там, где безопасно. По-настоящему крупные твари, крысиные короли и другие сильные звери живут и умирают, абсолютно не интересуясь миром дневного света. Задумайтесь на мгновение: внизу есть существа, никогда не видевшие людей.
Низкое небо загромыхало над головой, и я вдохнул аромат дождя. История. Природа. Погода. Моя голова гудела, полнясь этими важными, абстрактными понятиями, имеющими свои собственные кабельные каналы.
И все же именно звук царапанья крошечных лапок в мешке для мусора преследовал меня, пока я, подгоняемый невидимым ветром, шел длинным коридором дома Шринк к ее рабочей комнате.
— Очень впечатляюще, Кэл. — Она зарылась в бумаги на своем столе. Понадобилось всего несколько стаканов спиртного, чтобы ты нашел дом Морганы.
— Да, только в наши дни на Манхэттене не так уж много жилых домов, если вы заметили, доктор Проликс.
Услышав мой тон, парень из архива, сидящий в кресле для посетителей, вскинул бровь, однако Шринк лишь сложила руки и улыбнулась.
— Все еще скверное настроение? Но ведь ты добился явного прогресса.
Я пожевал губу. Шринк необязательно знать, что я действовал наугад, без какого-либо точного плана. Впрочем, теперь это не имело значения — учитывая, как глупо я повел себя с Ласи. Даже если она все еще верит мне, новая встреча с ней принесет лишь новые мучения. Хуже того — это опасно. Ласи не проявила ни малейших признаков заинтересованности, и тем не менее я едва не поцеловал ее. Нет, никогда больше. Урок усвоен. Идем дальше. Я снова вернулся в режим одинокого охотника.
— Да, целые галлоны прогресса, — сказал я. — Вы видели, что я нашел на стене.
— Я прочла твою форму одиннадцать-пятьдесят восемь цэ от сегодняшнего утра, да.
— Ну, я вернулся туда сегодня, но бросающих в дрожь граффити больше не нашел. Вообще ничего не нашел. Моргана переехала по крайней мере семь месяцев назад. Не такой уж свежий след.
— Кэл, для архива восемь месяцев все равно что один миг. Чтобы выяснить, куда Моргана перебралась, возможно, следует узнать, откуда она появилась.
— Что вы имеете в виду?
— История этого домовладения оказалась очень интересной. — Она посмотрела на парня из архива и махнула бледной рукой.
— Когда интересующие нас домовладельцы заполняли первичные формы договоров арендной платы, — начал он, — на седьмом этаже было четверо жильцов. — Его голос слегка дрожал, и раз или два взгляд метнулся к жутким куклам, в офисе Шринк ему явно было не по себе. Не охотник, просто обычный служащий, работающий на город. Свое кресло он отодвинул от красной черты, насколько возможно. Ни одна тифозная бактерия не доберется до него. — Мы проверили имена жильцов по городской базе данных и наткнулись на отчет за март этого года о пропавших людях.
— Только один отчет? — спросил я. — Мне показалось, они все пропали.
Он покачал головой.
— Нет, отнюдь не один человек пропал по одному и тому же адресу, и мы уже получили форму эм-пэ двадцать шестьдесят три по данному поводу. Но убийство зафиксировано только одно. У полиции нет никаких догадок насчет того, что там произошло, в настоящий момент расследование зашло в тупик.
