Золотой ключ. Том 3 - Роун Мелани (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Сарио не был уверен, собирались ли разъяренные горожане убивать принцессу Аласаис, всеобщую любимицу при дворе, единственное и позднее дитя короля и королевы. Но они прикончили всех без разбора, а тело несчастной, также без особых церемоний, бросили среди тел ее фрейлин, молодых девушек, таких же невинных, глупых и изнеженных, как и она сама. Ни одна из них не была так же красива, но красота не защищает от неожиданной смерти.
Сарио развернул кусок ткани. Внутри оказался лоскут, оторванный от тончайшего нижнего белья, к которому он прижал две ладони и ступни ног. Они прекрасно сохранились, потому что, прежде чем отправиться в путь, Сарио посыпал отпечатки мелом. Теперь на них выступал едва заметный след белой пыли. Сарио положил лоскут рядом со шкатулкой, где лежали золотистые волосы.
Когда толпа выбралась наружу, радуясь тому, что можно продемонстрировать тело короля Иво заединщикам, собравшимся на лужайке перед дворцом, Сарио решился покинуть свое укрытие и заняться поисками среди груды трупов, брошенных в тронном зале.
Он так долго жил на свете, что научился ценить возможности, которые встречались у него на пути, — по крайней мере возможности, подобные этой. Он ведь знал, какие сложные, запутанные и многолетние отношения связывают Тайра-Вирте и Гхийас, знал, что Грихальва и до'Веррада планируют превратить Тайра-Вирте в великое королевство, в состав которого — на правах провинций — войдут другие, поменьше.
Чего хочет Ренайо? Он мечтает заполучить Гхийас — вожделенную драгоценность, чтобы присоединить ее к Тайра-Вирте.
Сарио даст ему Гхийас.
Он взял усыпанную драгоценными каменьями шкатулку, которую прихватил из музыкальной гостиной Дворца Тысячи Свечей, и открыл ее. Он специально положил внутрь клевер, чтобы скрыть запах, но все равно его ноздрей коснулся едва уловимый аромат разложения. Здесь лежали кусочки белой нижней сорочки и кожи, только они не были такими же белыми и мягкими, как два месяца назад. Сарио тогда ужасно торопился.
Затем он развернул бархатный лоскуток и стал разглядывать кости пальцев. По дороге на юг он их сварил, снял кожу и плоть — этого у него было и так предостаточно. На темном бархате белые косточки выглядели весьма эффектно.
Сарио долго изучал свое сокровище. Часы на каминной полке у него за спиной громко тикали, пробили полчаса, потом час.
Он подошел к своему рабочему столу, взял молоток, осторожно держа на ладони изящную косточку, отнес ее на кусок мрамора. Тщательно размолол то, что осталось от пальчика принцессы Аласаис, в тончайшую пыль. Потом он смешает ее с красками.
Глава 62
Элейна сердито выглядывала в окно студии, чувствуя, как утренние лучи согревают тело. Руками она сжимала ручки кресла; палец на левой руке, из которого брали кровь, до сих пор болел. Элейна не смотрела на Гиаберто, когда он заканчивал рисовать картину, которая сделает ее бесплодной.
"Точнее, — с горечью подумала она, — лишь зафиксирует факт, не вызывающий сомнения”.
Впрочем, разве она не в состоянии давать жизнь при помощи искусства? Возможно, рее ее созидательные силы идут от глаз к руке, сжимающей кисть. Как не похожа она на свою мать: у Дионисы было девять детей, только двое из них умерли — старшие близнецы. Восьмилетние девочки-двойняшки и двое младших мальчиков все еще жили в приюте. Так что Диониса Грихальва вполне могла позволить себе сделать одну из своих дочерей бесплодной, особенно если учесть, что Элейна не сумела родить ребенка за три года брака с Фелиппо.
"Самое большое год или два”.
Может быть, все не так уж и плохо.
— Я закончил, — сказал Гиаберто.
Элейна сидела, не в силах пошевелиться, — ее ужасало то, что она ничего не почувствовала. Перешла из одного состояния в другое, но не ощутила никакой разницы.
Солнечные лучи касались ее платья, пестрые тени падали на пол. Почему же туча не закрыла солнце, не вычернила золотой свет, не погрузила в тень ее тело? Она бы написала это именно так — композиция света и тени рассказала бы о ее потере.
— Экипаж будет подан через час, — сказал Гиаберто, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Платья подшиты и запакованы. Карандаши, мелки, краски и бумага, даже две деревянные панели сложены и заперты в сундуке вместе с частью драгоценностей семьи Грихальва: все, что она и ее мать считали самым ценным, — хотя им не удалось прийти к согласию по поводу того, что же именно следует прежде всего беречь.
Элейна встала и, не спрашивая разрешения дяди, подошла к картине. В дальнем конце комнаты Агустин расписывал стекло, целиком погрузившись в это занятие. Гиаберто сделал движение, словно хотел закрыть от Элейны творение своих рук, но, как только взял флакон, Элейна по запаху определила, что в нем фенхелевое масло.
Она посмотрела на свое изображение. Лишь торс от горла до бедер был выписан точно и детально, под белым муслином платья выделялась четкая линия живота и груди. Все остальное — голова, юбка и руки, лежащие на подлокотниках кресла, — намечено легкими касаниями кисти.
Странное ощущение овладело Элейной: семья контролировала только ее торс. Все остальное принадлежало ей самой.
Она холодно кивнула Гиаберто, но не могла по-настоящему сердиться на него. Как и она, Гиаберто имел собственные тайные амбиции. Элейна вышла из студии, спустилась по лестнице и оказалась во внутреннем дворике, вымощенном каменными плитами. Здесь она и стала ждать, глядя на фонтан, — вид струящейся воды всегда успокаивает.
В полдень слуги спустили вниз четыре сундука — три для нее, один для Беатрис — и дорожные сумки дуэньи Мары. Беатрис выглядела очень веселой и привлекательной в белом платье из муслина, украшенном изящным пурпурным узором, настолько тонким, что его едва удавалось различить. Мара, седая, далеко не первой молодости, но весьма проворная женщина, была одета в строгое серое платье — такие носили во времена Великой герцогини Мечеллы; одна из “сироток Мечеллы”, она нашла приют в Палассо Грихальва.
Наконец прибыл экипаж. Диониса торопливо спустилась вниз — убедиться, что дочь уедет. Слуги в ливреях семьи Грихальва помогли Элейне сесть в карету. За ней последовали Беатрис и Мара. Захлопнулась дверца. Закрылась задвижка. Экипаж рывком тронулся с места и покатил по дороге.
