Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод) - Толкин Джон Рональд Руэл (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Между тем объявился Гэндальф, всегда неожиданный гость. После Угощения его не было три года. Потом он мимоходом наведался, внимательно поглядел на Фродо, сказал ему пару пустяков – и даже ночевать не остался. А то вдруг зачастил: являлся, как смеркнется, но к рассвету словно бы его и не было. Где и зачем пропадает, не объяснял, а интересовался только здоровьем Фродо да всякой чепухой.
И вдруг даже этим перестал интересоваться. Девять с лишним лет Фродо его не видел и ничего о нем не слышал: должно быть, решил он, Гэндальфу просто больше нет дела до хоббитов. Но однажды вечером, когда наплывали сумерки, раздался знакомый стук в окно кабинета.
Фродо от всей души обрадовался старинному приятелю. Они стояли и разглядывали друг друга.
– Ну, все в порядке? – спросил Гэндальф. – А ты молодцом, Фродо!
– Да и ты, – сказал Фродо, а про себя подумал, что маг постарел и сгорбился. Хоббит пристал к нему с расспросами, и они засиделись далеко за полночь.
Позавтракали они поздно, и маг уселся с Фродо перед раскрытым окном. В камине полыхал огонь, хотя и солнце пригревало, и с юга тянул теплый ветерок. Отовсюду веяло свежестью, весенняя зелень разливалась в полях, и яркой листвою курчавились деревья.
Гэндальф припоминал, какая была весна почти восемьдесят лет назад, когда Бильбо умчался за приключениями без носового платка. С тех пор волосы Гэндальфа еще побелели, борода и брови отросли, лицо новыми морщинами изрезали заботы, но глаза блестели по-прежнему, и кольца дыма он пускал с обычным смаком и сноровкой.
Но курил он молча, и Фродо тоже сидел тихо, сидел и думал. Яркий утренний свет омрачало предчувствие недобрых вестей Гэндальфа. Наконец он сам решился прервать молчание.
– Ты было начал мне что-то говорить про мое Кольцо, Гэндальф, – напомнил он. – Начал, да не кончил, отложил на утро. Может, сейчас продолжишь? Ты говоришь, Кольцо опасное, а мне, знаешь ли, непонятно. Что значит – опасное?
– А вот слушай, – отвечал маг. – Могущество у него такое, что сломит любого смертного. Сломит и овладеет им… Давным-давно в Остранне были откованы эльфийские кольца: колдовские, как вы их называете, кольца – они и правда были не простые и разные, одни более, другие менее могущественные. Менее могущественные были всего лишь пробой мастерства, тогда еще несовершенного, – но даже эти кольца, по-моему, опасны для смертных. А уж Великие Кольца, Кольца Всевластья, – они гибельны. Надо тебе сказать, Фродо, что смертные, которым доверено владеть Магическими Кольцами, не умирают, но и не живут по-настоящему: они просто тянут лямку жизни – без веселья, без радости, да еще и с превеликим трудом. И если смертный часто надевает Кольцо, чтоб стать невидимкой, то он тает – или, как говорят Мудрые, развоплощается, – а потом становится невидимкой навечно, зримый только глазу Властелина Колец. Да, раньше или позже – позже, если он сильный и добрый, – но ему суждено превратиться в Прислужника Темных Сил, над которыми царит Черный Властелин.
– Ужас какой! – сказал Фродо.
И они надолго замолчали. Только садовые ножницы Сэма Скромби щелкали за окном.
– И давно ты это знаешь? – спросил наконец Фродо. – А Бильбо знал?
– Бильбо знал ровно столько, сколько тебе сказал, – отвечал Гэндальф. – Иначе он не оставил бы тебе такое опасное наследство, даже и на меня бы не понадеялся. Он думал, что Кольцо очень красивое и всегда может пригодиться; а если с ним самим что-то не так, то Кольцо тут ни при чем. Он говорил, что Кольцо у него из головы нейдет и все время его тревожит; но дело-то, думал он, не в Кольце. Хоть и понял: за ним надо приглядывать, оно бывает меньше и больше, тяжелее и легче, а может вдруг соскользнуть с пальца и пропасть.
– Да, это он мне написал, – сказал Фродо, – и оно у меня всегда на цепочке.
– Весьма разумно, – заметил Гэндальф. – А свою долгую жизнь Бильбо с Кольцом не связывал. Он думал, что у него просто судьба долгожителя, и очень этим гордился. А жил в тревоге и безотчетном страхе. «Я стал тонкий и какой-то прозрачный», – пожаловался он мне однажды. Еще немного – и Кольцо взяло бы свое.
– Да ты мне скажи, ты это давно знаешь? – снова спросил Фродо.
– Что это? – сказал Гэндальф. – Я, Фродо, знаю много такого, что никому не ведомо. Но если ты спрашиваешь про это Кольцо, то я, можно сказать, и до сих пор не все знаю. Осталась последняя проба. Но догадка моя, без сомнения, верна… А когда меня впервые осенило? – Гэндальф задумался. – Погоди-ка… да, в тот самый год, когда Совет Светлых Сил очистил Лихолесье – как раз перед Битвой Пяти Воинств. Правильно, когда Бильбо нашел Кольцо. Мне вдруг стало тревожно, но я не знал почему. Меня удивляло, как же это Горлум завладел одним из Магических Колец – а что одним из Магических, это было ясно. В разговоре с Бильбо он странно проврался – про «подарочек»; потом, когда Бильбо поведал мне правду, я понял – тут, впрочем, и понимать было нечего, – что оба они хотели доказать свое неоспоримое право на Кольцо: Горлум, дескать, получил его «в подарочек на день рождения», а Бильбо выиграл «в честной игре». Ложь ко лжи, да еще такая похожая, – конечно, я забеспокоился. Видно, Кольцо заставляет врать и подсказывает вранье. Тут я впервые понял, что дело совсем не шуточное, и сказал Бильбо, чтоб он был поосторожнее с Кольцом, но он не послушался и даже рассердился на меня. Что было делать? Не отбирать же у него Кольцо – да и с какой стати? Я следил и выжидал. Пожалуй, надо было посоветоваться с Саруманом Белым, но что-то меня удерживало.
– Это кто? – спросил Фродо. – В жизни о нем не слышал.
– Откуда же тебе, – улыбнулся Гэндальф. – Ему до хоббитов дела нет – или не было. Он великий мудрец – первый среди магов, глава Совета. Много сокровенного открыто ему, но он возгордился своим знанием и вознесся над всеми. С давних пор углубился он в тайны Колец, проницая сумрак забвенья; и, когда речь о них зашла на Совете, слова его развеяли мою тревогу. Я отринул подозренья, но не расстался с ними. И по-прежнему следил и выжидал.
Бильбо не старел, а годы шли. Шли и шли, словно бы не задевая его. И подозренье вновь овладело мною. Но я сказал себе: «Он наследовал долгую жизнь с материнской стороны. Не такие уж древние его годы. Подождем!» Я ждал и бездействовал до прощального вечера Бильбо. Тогда он заговорил и повел себя так, что во мне ожили все тревоги, убаюканные Саруманом. Я понял, что тут зияет мрачная тайна. И потратил долгие годы, разгадывая ее.
– Но ведь ничего страшного не случилось? – испуганно спросил Фродо. – Со временем-то он придет в себя? Успокоится?
– Ему сразу стало легче, как только он избавился от Кольца, – отвечал Гэндальф. – Однако над Кольцами властвует лишь одна сила, и есть лишь Один, кому все известно про Кольца и про то, чем они грозят своим владельцам, даже временным. Правда, про хоббитов, кажется, никто ничего толком не знает. Изучал их пока один я – и сколько изучал, столько изумлялся. То они мягче масла, то вдруг жестче старых древесных корней. По-моему, некоторые из них даже могут долго противиться Кольцам – хотя вряд ли этому поверили бы в Совете Мудрых. Так что, пожалуй, за Бильбо ты не волнуйся.
Он, конечно, владел Кольцом много лет и много раз надевал его. Оно впечаталось в его жизнь, и отпечаток изгладится не скоро – лучше бы оно больше не попадалось ему на глаза. Не попадется – и он, быть может, проживет без него еще очень долго, ибо это легче, чем расстаться с ним. А расстался он с ним по собственной воле, вот что самое главное. Нет, за Бильбо я спокоен – с тех пор как он ушел, оставил Кольцо. Теперь твой черед и твой ответ.
А ты меня очень тревожишь – ты и все вы, милые, глуповатые, бестолковые хоббиты. Большая будет потеря для мира, если мрак поглотит Хоббитанию, если все ваши потешные олухи – Бобберы, Дудстоны, Булкинсы, Толстобрюхлы и прочие, не говоря уж о чудесных чудаках Торбинсах, станут жалкими трусами и темными подлецами.
