Грозовой Сумрак - Самойлова Елена Александровна (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

– Здравствуй, Габриэль.

– И ты здравствуй, Фиорэ. – Он склонил седую голову, сверкнул темный камень, вплетенный в обруч из тонких кожаных шнуров. – Давно не виделись. Слишком давно, я бы сказал.

– Не так уж и давно – не далее как прошлой ночью ты побывал в моем времени, пусть даже я не звала тебя в гости. – Я поднялась со снежного покрова, отряхнула платье и плащ от налипших снежинок. Холода я не ощущала, и в этом тоже была заслуга Габриэля.

Его отец был ожившей снежной бурей, метелью в разгар января, стылым морозом, что делает небо зеленовато-прозрачным, а снег – синим, таким суровым, что мог заморозить дыхание на губах, обратив его в снежную крошку. От него король Самайна и унаследовал свою магию, которая более присуща зимним шидани, но никак не осенним.

Впрочем…

Я помнила теплый ветер в ночь, когда люди праздновали Самайн, скрываясь от Дикой Охоты в надежно защищенных холодным железом и омелой домах, помнила, какой мягкой казалась земля, укрытая пышным ковром палой листвы, каким бесконечно глубоким – небо над головой. Оно было сапфирово-синим, с изумрудным мазком на западе, где только-только угасли последние солнечные лучи заходящего солнца, и звезды, похожие на крошечные льдинки, щедрой рукой были рассыпаны по этому бесконечному полю. Тогда я чувствовала Габриэля совсем другим – пьяным от кратких мгновений обретенной свободы-принадлежности, рассыпавшимся ворохом листвы, горстью снега, взметнувшегося к небу на крыльях ставшего теплым ветра. Его сила, высвобожденная разом, сдерживаемая лишь магией Холма, разлилась по Самайну, как вода глубокой, обычно спокойной реки в весеннее половодье заполнила собой все принадлежащее Габриэлю время – и изменила меня, позволив стать тем, чем являются ши-дани. Тем, кто держит целый мир в чаше ладоней, кто сам является этим миром, чья улыбка – луч заходящего солнца, отблески мириад звезд – как капельки теплого дождя в волосах, а земля, укрытая лиственным ковром, – лишь тело под осенними одеждами. Всего один краткий час, на который приходится пик силы Габриэля, позволяет нам становиться тем, чем мы не решаемся быть.

«Ты – небо, в котором я свободен быть ветром», – так он сказал мне тогда, в первую ночь нашей Игры на двоих, смысл которой – возможность становиться собой, зная, что никто не оттолкнет тебя и не осудит даже в мыслях, никто не осмелится помешать. Странная Игра для ши-дани, которые не связаны Условиями колдовства…

Габриэль очутился рядом со мной так быстро, что я не успела даже испугаться, сильные холодные пальцы стиснули мою руку, оцарапанную о слишком жесткий снег. Сладкий тягучий сок покраснел, смешавшись с кровью, золотисто-рыжее яблоко с треснувшей тоненькой кожицей на месте побитого бочка, уютно устроившееся на моей ладони, в лунном свете казалось драгоценностью, выточенной из полупрозрачного янтаря. Король Самайна, которому я не доходила и до плеча, слегка наклонился, словно для того, чтобы получше рассмотреть подношение, но взгляд его темных, как стоячая вода в глубочайшем озерном омуте, глаз был направлен на меня.

– Ты умудряешься приносить в мой холодный Самайн свою золотую осень даже против моей воли. Как это у тебя получается, зеркало мое? – Он склонился к моей руке, почти касаясь губами сочного плода, не отводя взгляда. Словно опасался, что я исчезну, как ши-дани из человеческих легенд, в которых говорится, что стоит лишь моргнуть или опустить глаза хоть на мгновение, как пропадет волшебное существо, словно не было его, растворится среди веток и листвы, останется лишь в отражении на воде. – Сегодня ты принесла мне бесценный дар, которого я от тебя никак не ждал… я не вправе отклонить его – как не вправе отказать тебе в просьбе, какой бы она ни была.

Всего несколько секунд я пребывала в заблуждении, что так высоко король Самайна оценил принесенные мной плоды, но хватило одного только взгляда, чтобы осознать свою ошибку.

Габриэль всего лишь сдавил мое запястье, так, что яблоко не удержалось у меня в руке и упало на снег, а мгновение спустя хозяин этого времени коснулся губами моей перепачканной кровью и медовым соком ладони.

Добровольно отданная кровь – это всегда магия, всегда сила, ведь недаром русло Алой реки, что опоясывает Холмы, привязывая их к миру людей, наполнено кровью, испокон веков льющейся на землю, пропитывающей травяной ковер, растапливающей снег и орошающей пепелища. А когда ши-дани, пусть ненамеренно, приносит свою кровь в дар, от нее нельзя отказаться, нельзя отвергнуть – но нельзя и не исполнить просьбу подносящего. Только вот Габриэль всегда был сам себе хозяином в своем времени, и без его ведома невозможно отворить вену даже остро отточенным ножом, не то что случайно поцарапаться.

– Чего ты хочешь, Фиорэ Аиллан? – Голос короля Самайна был хриплым, чужим, губы – алели, на подбородке размазался чуть светящийся в лунном свете яблочный сок. – С чем пришла в мое время?

Мой голос дрогнул, от волнения став высоким и звонким, как пение моей тростниковой флейты. Я хотела спросить, почему Габриэль зовет меня «своим зеркалом», – другого прозвища я от него ни разу не слышала, – почему каждый раз он так пристально всматривается в мое лицо, словно выискивая нечто, лишь ему известное… Но попросила я не то, чего хотела, а то, что считала нужным.

– Помоги Кармайклу найти способ отгонять Сумерки.

Он выпрямился и выпустил мою ладонь почти поспешно, но вместе с тем небрежно. Губы искривила некрасивая усмешка, и Габриэль рассмеялся, горько, надтреснуто – его смех резал как битый хрусталь, звучал как отголоски чего-то бесконечного дорогого, что уже не вернуть, как эхо надрывного крика. Я отшатнулась, отступила на шаг – и сразу же ощутила под ногами мягкую землю, свободную от снега.

Невысказанное вслух предложение уйти… Дар принят, просьба изъявлена и услышана, казалось бы, к чему задерживаться? Вернуться в родное время, оставив за спиной и скалящихся волков, и холод, и пронизывающий взгляд глаз-омутов, способных, как поговаривают, отобрать у человека душу и заставить прислуживать в течение долгих семи лет.

Я не сдвинулась с места.

– Интересно, как долго еще будет преследовать меня эта история? – Габриэль смотрел сквозь меня, словно разглядывая нечто видимое лишь ему одному. Седые волосы трепал ветер, он сдувал нетающие снежинки с белой шкуры, небрежно наброшенной на плечи короля Самайна, но не смел даже коснуться подола моего платья. – Я предполагал, что ее продолжение будет не так скоро, но, как оказывается, ошибся. Ты знаешь, зеркало мое, что я ошибаюсь достаточно редко и не оставляю живых свидетелей своих ошибок, но тебе, похоже, суждено стать еще одним исключением. Чего и стоило ожидать – когда-то давно мне просто следовало быть осторожней в своих желаниях…

Он шагнул ко мне, протянул руку, но она повисла в воздухе, так и не коснувшись моего плеча.

– Если такова твоя просьба, то я готов показать тебе… А потом ты сама решишь, что стоит рассказать своему слуге, а о чем следует умолчать.

– Он не мой слуга, он мой гость.

Призрачным зеленым огнем блеснули темные глаза Габриэля, когда в них всего на миг отразилась тень торжествующей улыбки.

– Что ж, тем хуже для него.

– Это мы еще посмотрим.

Я взяла его за руку, и король Самайна одним рывком притянул меня к себе, укрывая полой черного, как непроглядная осенняя ночь, плаща. Раненым обозленным зверем взвыл невесть откуда налетевший ветер – если бы не Габриэль, крепко прижимающий меня к себе, этот ветер сбил бы меня с ног, содрал бы кожу подхваченным с поля колотым льдом и оставил в стороне умирать, пока моя кровь плавит снег до самой земли…

– Ничего не бойся под моей защитой, – тихий, почти интимный шепот, отчетливо различимый в вое ветра. – Никого и никогда…

Я почуяла, как сдвигается время, как годы пролетают над моей головой, сливаясь с бешеным ветром, а может, этот жестокий зимний буран и был беспощадным временем, что рано или поздно любого пригнет к земле, поставит на колени, развеет прахом и, не задерживаясь ни на миг, полетит дальше?