Кратос - Точильникова Наталья Львовна (библиотека книг .TXT) 📗
Направляю гравиплан вниз, прямо к нему, оттираю падающую на него машину, она отлетает в сторону, резко торможу и впечатываюсь в землю в десяти сантиметрах от его руки.
Открываю дверь.
– Герман Маркович, подняться сможете?
Он смотрит почти без удивления, словно так и должно быть.
А разве не должно?
Подаю ему руку, он обхватывает мое предплечье. Спрыгиваю на землю, помогаю забраться на заднее сиденье. Аннигилятор, висевший у него на поясе, мгновенно оказывается в моих руках. Я не жду от Германа удара в спину, я не помню за ним подлости, но так спокойнее. Он замечает, конечно, но не протестует, не до того. На лице гримаса боли.
– Насколько плохо? – спрашиваю. – Врач нужен?
– Пусть пока биомодераторы работают, – тихо говорит он. – Там посмотрим. Ты лети, лети, куда летел.
Сзади доносится гул. Включаю внутреннее зрение и все равно оборачиваюсь, пораженный увиденным. На космодром величаво опускаются корабли Дарта.
Летим над лесом. Сияние почти угасло, красноватые сумерки. Деревья клонятся под ветром. В этой пасторальной картине есть что-то зловещее. Лес кажется почти черным. Пепелище и кровь.
Встряхиваю головой. Прочь! Прочь! Видение это кажется картинкой из будущего. Ерунда! Будущее – только вероятность.
Юлия смотрит на меня. Касается руки. И я совершенно четко понимаю, что она видела то же самое. Возле ее пальцев слабое голубоватое свечение. Показалось? Или это отсвет моего?
Лес сменяют фруктовые сады и виноградники, мы подлетаем к маленькому городку.
Гравиплан приземлился возле кирпичной ограды небольшого особняка. Юлия подошла к двери, положила руку на радужную полусферу, выступающую из стены. Сказала вслух по-тессиански:
– Здравствуй, Алисия!
Неплохо знаю этот язык, но какую-нибудь редкую лексику могу и не понять. Чтобы не возникло недоразумений, я переключил устройство связи в режим перевода – хотелось чувствовать себя совсем свободно.
– Это твоя бабушка? – спросил я.
– Угу, – она улыбнулась. – Сейчас откроет.
«Бабушка» являет собой полную противоположность внучке: резковатые черты лица, нос с горбинкой, тонкие губы, темные волосы. Прическа мужская, даже присутствует коса, украшенная черным бантом. Правда, коса на дюйм длиннее традиционной мужской, а бант шире. Она невысока ростом и несколько склонна к полноте. Одета модно, но сдержанно. Узкие черные брюки, белая блуза под пояс, черный камзол с серебряным шитьем. На вид ей можно дать лет сорок, но выдают, как всегда, глаза, темные, глубокие, властные. Больше раза в два.
– Это Алисия Штефански, – представила Юля. – Моя… родственница.
– Здравствуй, Джульетта, – сказала она.
И окинула меня совершенно бабушкиным взглядом: что за нового хахаля завела внучка?
Торопливо протянула руку для поцелуя.
– Это Дмитрий Левицкий, – сказала Юля. – Еще с нами раненый.
Алисия кивнула.
– Тащите его сюда и пойдемте в дом. Помощь нужна?
– А где Артур?
Кто это? Дед? Брат? Племянник?
– В Версае. У них в колледже вечеринка. Собирался вернуться утром.
По тому, как Юлия побледнела, я понял, что он может быть только сыном.
– Выходил на связь минут пятнадцать назад, – сказала Алисия. – Все живы.
Юлю это не успокоило. Я понял, что она пытается его вызвать.
– Я должна его вывезти, – прошептала она. – У них паника. Выгружай своего генерала! Быстро!
– Я не отпущу тебя одну, – спокойно сказал я.
И направился к гравиплану.
Герман терпеливо ждал.
– Биомодераторы считают, что у меня перелом, – сказал он. – И трубят о необходимости операции. Здесь есть хирург?
– Госпожа Алисия! В вашем городе есть хирург? – переадресовал я вопрос.
– Да, я сейчас с ним свяжусь.
Ответа мы не услышали, потому что вновь вспыхнуло небо. Золотое зарево с горизонта до горизонта.
– Что это? – воскликнула Юлия.
Хотел бы я знать!
Угасло так же мгновенно, словно сам Господь прошептал: «Да не будет света!».
И навалилась тишина. Страшная, неестественная. Я не сразу понял, что нас отрезало от Сети.
– Связи нет, – тихо проговорила Алисия.
– Далеко до больницы?
Бабушка взглянула на гравиплан.
– Пять минут.
– У вас есть другой транспорт?
Она кивнула.
– Гравиплан. Есть еще мини-вертолет, но на нем улетел Артур.
– Одолжите?
– Берите. Я отвезу вашего друга.
Она пропустила нас в сад и махнула рукой в сторону посадочной площадки. Гравиплан был красный, сияющий, с изящными обводами, не чета простенькому городскому транспорту. У бабушки есть вкус и деньги.
Я положил руку на его гладкий бок и тут же сообразил, что Алисия не могла передать машине приказ подчиняться мне. Связи же нет! А как мы его вверх поднимем?
– Он меня знает, – сказала Юля, и ее рука легла рядом с моей.
Двери не дрогнули. Юлия побледнела, сжала губы и дернула за механическую ручку, которые до сих пор ставят на машинах на случай отказа электроники. Дверь открылась, Юля нырнула внутрь, положила ладонь на панель управления. И побледнела еще сильнее.
– Не отвечает! – воскликнула она. – Связи нет! Вообще нет, понимаешь! Даже контактной!
Я почувствовал взгляд и обернулся. На садовой дорожке, опираясь на узловатую яблоню, стоит Алисия. Она тоже не смогла поднять гравилёт.
– Выгружайте вашего друга, – говорит она. – От этой стекляшки сейчас не больше пользы, чем от консервной банки. Доеду до больницы на велосипеде.
Герман Маркович пытается идти сам, морщась всякий раз, когда ему приходится наступать на больную ногу. Так что по большей части тащу его на себе.
Алисия выделила гостю кровать и пошла за велосипедом. Пока она ездила, я пытался утешить Юлю. Все равно не можем добраться до колледжа. Ну, никак!
– На велосипеде, – сказала Юля. – У Артура тоже есть велосипед.
– За сколько доедем?
– Если поторопимся – то за час.
Госпожа Штефански вернулась минут через пятнадцать в настроении хуже некуда.
– Раненых полно, – бросила она. – Некогда им. Больница перегружена. В саду ставят навес и кладут маты. Сказали: привозите. На чем интересно?
Я задумался. Можно попытаться довести Германа пешком, точнее донести на себе. Но это займет не меньше часа. Можно соорудить носилки из подручных материалов и дотащить на себе, возможно, подключив к работе обеих дам. Тоже долгая история. Я посмотрел на то, как Юля ломает руки, и понял, что не обреку ее на это мучение.
– Ладно, попробую, – сказал я.
Подошел к Герману. Из пальцев вырвалось зеленое пламя.
Очень не хочется тратить на него Силу. В душе червоточинка, гнев, обида. Как бы целительный зеленый огонь не сменил цвет независимо от моей воли. Как бы мне его не убить.
– Что ваши биомодераторы, Герман Маркович? – спросил я.
– Молчат, – усмехнулся он. – Ты еще не понял: внутренней связи тоже нет.
Зеленое пламя пролилось на него и окутало больную ногу.
– Так вот как это выглядит! – прошептал он.
Биомодераторы в крови есть и в рабочем состоянии, утеряна только связь. Ставить на место осколки кости не в их компетенции. Не уверен, что в моей.
Зеленое сияние не восприняло ткань как препятствие и втекло в мышцы через поры кожи. Мне не хватает знаний, я не врач, зато полная картина перелома перед глазами. Нужна информация. Я отнял руки и позволил энергии течь вверх, пальцы засияли фиолетовым, и знание пришло.
– Что, слабо? – спросил Герман. – Вы умеете только разрушать.
Я не ответил.
Пламя снова обрело зеленый цвет.
– Теперь терпи, – приказал я. – Не уверен, что смогу полностью обезболить.
Осколки костей медленно поползли друг к другу. Герман откинулся на подушку и закусил губу. Я холодно отметил, что боль терпимая, если не теряет сознания.
Я не торопился, давая биомодераторам восстановить поврежденные ткани, отыскивая мельчайшие частички костей и ставя их на место. Вся операция заняла минут пятнадцать. Наконец я смог перевести дух. Вытер пот со лба тыльной стороной ладони. У Германа тоже на лбу крупные капли пота и мокрая подушка.
