Проклятье хаоса - Сальваторе Роберт Энтони (книга бесплатный формат TXT) 📗

– Если один из младших жрецов похитил бутылку, мое хорошее настроение улетучится, – предупредил Тобикус.

– Существует опись содержимого винного погреба, – сказал Рампол.

– Я видел список, но что-то не припомню никаких записей о Вине Обреченных, – добавил другой с веселым смешком. – А уж я бы заметил наличие такого сокровища, уверяю вас!

– Конечно, на бутылке нет этикетки, – объяснил Тобикус и закивал, словно ему самому только что открылось нечто очевидное. – Если наш дорогой Баннер решил попробовать вино, прежде чем вернуться, то, вероятно, два наших пропавших брата найдутся остолбенело сидящими в погребе! – взревел декан. – Вино Обреченных ударяет в голову посильнее дворфского эля!

Он вскочил с места, остальные двое поспешно присоединились к нему. Им полегчало, все страхи и подозрения рассеяло логическое объяснение, предложенное деканом. Они направились к дверям винного погреба, и Тобикус зажег один из небольших светильников, лежащих в шкафчике у стены, и первым зашагал вниз по деревянной лестнице в темноту.

Жрецы не услышали ни журчания, ни пьяной болтовни и как-то забеспокоились, увидев, что их фонарик – несомненно, единственный источник света в этом сыром и мрачном подземелье.

– Баннер? – негромко позвал Рампол.

Тобикус стоял тихо. Второй жрец тихонько запел, задумав принести сюда немного магического света.

И вдруг он судорожно дернулся, чем привлек к себе внимание своих спутников.

– Боюсь, меня укусил паук, – ответил он на вопросительный взгляд Рампола, и тут по телу его пробежала судорога, глаза принялись бешено вращаться, а потом закатились, оставив на обозрение одни лишь белки.

Он рухнул на пол лицом вниз прежде, чем Рампол успел поддержать его.

– Что это? – воскликнул жрец, баюкая голову упавшего, и поспешно начал читать заклинание, противостоящее любому яду.

– Рампол, – окликнул его Тобикус, и хотя жрец и не прервал неистовой молитвы, он обернулся и посмотрел на декана.

И слова застряли у него в горле – Рампол увидел лицо Кьеркана Руфо, испачканное свежей кровью.

Вампир простер бледную руку к Рамполу.

– Иди ко мне! – приказал он.

Рампол почувствовал, как на него накатывает волна чужой воли. Он осторожно уложил голову упавшего жреца на пол и поднялся, не сознавая, что движется.

– Иди ко мне, – манил вампир. – Присоединись ко мне, как твой декан. Иди ко мне и познаешь истину.

Ноги Рампола сами собой заскользили по гладкому полу, неся жреца к черноте, бывшей Кьерканом Руфо. Где-то в глубине его сознания мелькнул образ открытого ока над зажженной свечой, символ Денира, и это вывело его из транса.

– Нет! – выкрикнул он и выдернул из-под рубахи священный медальон, от всего сердца направляя его силу против не-мертвого чудовища.

Руфо зашипел и поднял руку, заслоняясь от ненавистного зрелища. Декан Тобикус со стыдом отвернулся. Огонек его фонаря исчез вместе с ним, обогнув ближайшую полку, но свет вокруг Рампола не угас, его подпитывали сила священного символа и подлинная чистота сердца жреца.

– Дурак! – рявкнул вампир. – Неужели ты думаешь, что можешь устоять передо мной?

Фестер Рампол не дрогнул. Свет бога омывал его, искренняя вера сметала любые сомнения, порожденные ужасом.

– Я отвергаю тебя! – провозгласил он. – Именем силы Денира…

Он резко остановился, чуть не упав в обморок. Жрец оглянулся и увидел песью мордочку беса, размахивающего своим хвостом с отравленным шипом на конце – тем же хвостом, который поверг первого жреца и который только что вонзился в почку Рампола.

Рампол, пошатываясь, побрел к лестнице; Друзил ужалил его во второй раз, и жрец, споткнувшись, упал на колени. Ему удалось снова подняться, но мир перед глазами ускользал во тьму. Последнее, что он увидел, – клыки Кьеркана Руфо, опускающиеся на его горло.

Закончив насыщаться, вампир обнаружил Тобикуса стоящим у пятой полки. Там лежал жрец, которого декан послал вдогонку за Баннером, с разорванной грудью и сердцем, валяющимся на полу рядом с телом. Однако сам Баннер – поразительно! – сидел, прислонившись к стойке, опустив голову, но вполне живой.

– Он внял моему зову, – мимоходом объяснил Руфо сбитому с толку декану. – Так что я решил сохранить его, поскольку он слаб. – Руфо продемонстрировал старику жуткую окровавленную улыбку. – Как ты.

У декана Тобикуса не было сил спорить. Он взглянул на останки жреца, на живого Баннера, и последний вызвал у него больше жалости.

Несколько часов спустя Друзил прыгал и скакал, ненадолго взлетая на жарком чердаке Библиотеки, со счастливым видом хлопая в ладоши при каждом развороте. Ему было тепло, он работал с огоньком, оскверняя священное место, а под ним Руфо при помощи декана Тобикуса продолжал разбивать жрецов на маленькие группки, постепенно уничтожая их.

Жизнь вдруг показалась злобному бесенку чертовски хорошей. Друзил захлопал крыльями и взмыл к одному из коротких выступов на крыше, желая осмотреть плоды своих последних трудов. Бесенок назубок знал все руны осквернения, так что он просто начертал свои любимые прямо над главной молельней Библиотеки (хотя она и располагалась двумя этажами ниже). Тобикус предоставил ему практически неограниченные запасы чернил – красных, синих, черных, и даже один пузырек совершенно необычных, зеленовато-желтых (которые понравились Друзилу больше всего), – и бес знал, что каждая строка, нацарапанная им на досках пола, отодвигает дураков-жрецов в комнатах внизу немного дальше от столь почитаемого ими бога.

В одном месте Друзил задержался и слетел со своего шестка с сердитым шипением. Внизу кто-то запел – ну конечно, этот проклятый Чонтиклир, понял он. Чонтиклир выводил трели, взывая к Дениру и Огму, его голос противостоял вторгающемуся злу чистыми и сладостными мелодиями.

У Друзила аж в ушах заломило. Он отодвинулся от этого места, и вибрирующие отзвуки голоса Чонтиклира исчезли. Все остальное было замечательно, и Друзил быстро забыл о поющем жреце.

Вновь преисполнившись счастья, Друзил захлопал в ладоши, его зубастая пасть так широко растянулась в улыбке, что странно было, как это бес не проглотил собственные уши. Когда прошлой ночью Руфо вернулся за ним в мавзолей, он и не знал, чего ожидать, даже подумывал о том, чтобы, сконцентрировав все свои магические возможности и знания, попытаться открыть врата и отступить в нижние уровни, бросив и Руфо, и Tuanta Quiro Miancay.

А теперь, всего лишь полдня спустя, Друзил трепетал от радости, хваля себя за то, что не выбрал тот путь. Барджин пал, но Руфо устоит, бес это твердо знал.

И Библиотека Назиданий рухнет.

Неуверенность Тобикуса в винном погребе разоблачила непрекращающийся страх декана – он боялся Кьеркана Руфо, и на него постоянно давила тяжесть собственного выбора. Он все еще не мог поверить, что убил Брона Турмана, старого друга и союзника. А еще – что ушел так далеко от учения Денира, что отказался от дела всей своей жизни.

Побороть чувство вины, грозящее уничтожить декана Тобикуса, было возможно лишь с помощью гнева. А центром этого гнева являлся молодой жрец, который должен был скоро вернуться в Библиотеку.

Это сделал Кэддерли, решил Тобикус. Его стремление незаслуженно обрести силу привело к тому, что творится вокруг.

Тобикус не нес ни светильника, ни факела, когда шагнул на нижнюю ступеньку темной лестницы. С каждым прошедшим часом старик чувствовал себя все уютнее и уютнее во мраке. Сейчас он ясно видел стеллажи с винными бутылками, даже сами бутылки, хотя неделю назад декан в этом лишенном света месте был бы не в состоянии разглядеть свою руку, поднесенную к самому носу. Руфо назвал это очередным преимуществом; испуганному декану пришло на ум слово «симптом».

Руфо он нашел в дальнем углу, за последним рядом стеллажей: вампир спал в деревянном гробу, притащенном им из рабочего сарая за склепом. Тобикус направился было к Руфо, но резко остановился, и глаза старика расширились от страха и замешательства.