Король и Королева Мечей - Арден Том Дэвид Рэйн (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Исчезновениями?
Стефель мощно рыгнул.
— Парень, ты не с луны ли свалился? Ты что, не слыхал про мисс Виеллу Рекстель?
Джем был готов спросить насчет Великолепной Ви, но в это мгновение кто-то схватил его за руку.
— Я все понял! — Это снова был малый в желтом камзоле. На этот раз он явился совершенно пьяный. Жмурясь от дыма, он пристально рассматривал шляпу Джема. Затем он погрозил ему кулаком. — А ну говори, что ты с ним сделал?!
— Эй, парни, полегче! — воскликнул Стефель.
Но его никто не слушал. Еще через мгновение он сбежал, а Джем и парень в желтом камзоле уже катались по грязному полу. Для тех, кто ничего не понял, их драка выглядела как продолжение схватки, начавшейся чуть раньше из-за шлюхи. На самом деле теперь дралось уже полтрактира. Синемундирники, шлюхи, прислуга, кучера и лакеи, и даже мальчишки-подавальщики размахивали кулаками и отвешивали друг другу тычки и пощечины. Тип в желтом камзоле повалил Джема на спину и вцепился ему в глотку.
Джем всеми силами пытался вырваться. Пусть его сочтут трусом — ему было все равно. Он хотел одного: как можно скорее убежать отсюда. Вырваться ему удалось, но его тут же схватил синемундирник и отбросил назад. Джем сумел увернуться, но тут с пола поднялся малый в желтом камзоле и снова повалил его на пол. Только с третьей попытки, когда синемундирник сцепился с мальчишкой-подавальщиком и когда поднявшегося с пола типа в желтом камзоле подхватила заскучавшая кокотка, Джему удалось обрести желанную свободу.
Вскоре он уже бежал по темным скользким улицам под проливным дождем.
ГЛАВА 10
СОН О СМЕРТИ
Полночь.
Теперь, когда страну окутал чернейший мрак, давайте на некоторое время отвлечемся от Варби и перенесемся в другой, более крупный город. Это тот город, куда стремится Джем. Этот город, словно гигантский паук, подобрался в самой середине раскинутой им ловчей сети и ожидает нашего героя.
Агондон, столица Эджландии.
Интересующая нас сцена происходит на мосту Регента, переброшенном через широкую реку Риэль. Во мраке гулко звучат пятнадцать ударов колоколов, возвещающих окончание суток. На середине моста останавливается человек в темном плаще — пожалуй, неуверенно. Лица его не видно, на него отбрасывают тень поля широкой шляпы с пером.
— Так предначертано.
Хрипловато, взволнованно шепча эти слова, человек в плаще, похоже, старается сам себя в чем-то убедить, подготовить к чему-то. Позади него, к югу от моста, лежали прекрасные площади и террасы Нового Города. А перед ним, на крутом склоне острова, причудливым лабиринтом громоздится вокруг Главного храма Агониса Старый Город.
Скоро, очень скоро начнется Собрание.
— Да, — вновь звучит шепот, — так предначертано.
Человек в плаще опускает руку на парапет и устремляет печальный взгляд на текущую под мостом реку. Подобно громадной змее река Риэль извивается по городу, поблескивая серебристой чешуей. Близится к окончанию сезон Терона. Это означает, что скоро преобразится река. Когда задуют жаркие ветры со стороны южных царств, Риэль будет являть собой отвратительное зрелище. Днем от воды будет подниматься ужасное зловоние, оно окутает город смрадным облаком. А в самую страшную жару вода и вовсе высохнет, и тогда взорам горожан откроется все то, что таилось на ее дне. Змея сбросит кожу, и станет видно содержимое ее утробы.
Дохлые псы. Полусгнивший мусор. Нечистоты.
Тает ночная тучка, открывается лик луны. Ярче блестит вода реки. Как она красива сейчас! Как чарующа! Но ведь Лунная Дама всегда была обманщицей. Вот, наверное, почему во время полнолуния запрещается смотреть на ее лик.
Но человек в черном смотрит в небо. Сверкающий диск луны обезображен оспинами. В старой сказке говорится о том, что в те времена, когда Земля была юной, лик луны был чист, и полнолуние бывало каждую ночь. Теперь, когда Земля состарилась, стала больной и ветхой, вместе с нею состарилась и Лунная Дама, стал некрасив ее лик. Тщеславие ее уязвлено, ей хочется отвернуться, вот почему лик ее то и дело становится все более ущербным. Но отвернуться окончательно ей не дано. Она привязана к своему месту, ибо обязана наблюдать за тем, что происходит на окутанной мраком Земле.
Некоторые говорят, что настанет день, когда этот полуразрушенный мир возродится, и тогда Лунная Дама обретет былую красу.
Лунная Дама, Лунная Дама,
Как бы ты вновь засияла,
Если бы кто-то собрал воедино
Пять всемогущих кристаллов!
С усталой усмешкой человек в черном произносит старинный стишок.
Но тут слышится другой голос — хриплый, с присвистом.
— Подайте на пропитание!
Человек в черном медленно поворачивает голову. Он не заметил Отверженного, одетого в грязные лохмотья, который прячется у пьедестала статуи посередине моста. Время, когда можно было просить милостыню, давно прошло. Теперь Отверженному следовало бы находиться далеко отсюда, где-нибудь под сваями пристани или в одной из подворотен Старого Города. Здесь, на мосту, его скоро обнаружит ночная стража.
Обнаружит и убьет.
Отверженный встает и, еле передвигая ногами, шаркая, движется к человеку в черном. Он протягивает руку и ждет. Пальцы скрючены, словно рука принадлежит дряхлому старику, но бородатое лицо так молодо... слишком молодо.
Снова звучит голос — предсмертный шелестящий хрип:
— Подайте... Один лунник... Всего один лунник...
Много сезонов не было слышно в Эджландии, чтобы кто-то просил подать такую монету. После коронации Эджарда Синего ее перестали чеканить.
Человек в плаще вздыхает. Легким, изящным движением он достает из кармана монету — золотой тираль, и сжимает ее в затянутых перчаткой пальцах. Монета сверкает, озаренная луной. Одного тираля Отверженному хватит для того, чтобы на протяжении полулуния он питался горячей едой, или для того, чтобы он целый день не вылезал из трактира. Но почему-то рука Отверженного не тянется за монетой, почему-то он не обнажает в радостной улыбке щербатый рот. Кажется, он совсем забыл о том, кто он такой и где находится.
«Наверное, он из самых заблудших, — думает человек в черном. — Наверное, он из тех, что утратили и рассудок, и свое место в мире». Его пальцы разжимаются, монета со звоном падает на мостовую.
Человек в плаще отворачивается.
Но тут Отверженный хватает его за руку, на удивление ловко разворачивается и с ним оказывается лицом к лицу. Из щербатого рта вырывается зловонное дыхание. Человек в плаще содрогается от отвращения. Он бы вырвался, но Отверженный цепко держит его, не сводит с него безумных, немигающих глаз и пытается, шамкая, выговорить нечто, смутно напоминающее слова из песни:
Как угадашь, што ш ветки...
Ешли ты к дереву шмеха...
Отверженный заходится в кашле, но руки человека в черном не отпускает. Человек в плаще поджимает губы. Ему знакома эта песня. Это древний зензанский гимн, разошедшийся по стране во времена правления Святой Императрицы. В то время менестрели исполняли эту песню, под нее водили хороводы, она была популярна и при дворе. А теперь она превратилась в колыбельную, ее мурлыкали, чтобы убаюкать не желающих засыпать младенцев. Быть может, она убаюкает и Отверженного? Быть может, этот загубивший свою жизнь молодой человек жаждет, чтобы его убаюкали, успокоили?
И тут человек в черном крепко сжимает руку Отверженного и начинает напевать:
Как угадаешь, что с ветки сорвешь,
Если ты к дереву смеха придешь?
Влаги живительной лучше испей
Вместе с четой королевской мечей.
Да! Да!
Улыбка трогает губы Отверженного. Он готов от благодарности опуститься на колени. Он и вправду, обмякнув, опустится на булыжники мостовой через несколько мгновений, но вовсе не от того, что им овладеет несказанная благодарность. С тем же изяществом и ловкостью, с какими до того вынул из кармана монету, человек в черном плаще вынимает нечто другое. То, что он вынул из кармана, не сверкает под луной, хотя предмет этот мог бы ярко блеснуть. Не блестит он только потому, что человек в черном отвернулся от луны. Со стороны может показаться, будто он обнялся с Отверженным. На физиономии Отверженного застывает гримаса восторга... она не тает, лицо его становится все более и более счастливым, оно словно бы озаряется собственным светом. Он догадывается о том, что сейчас произойдет.
