Изгнанница Муирвуда - Уилер Джефф (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Этот путь ведет в конюшни. Придется попотеть, зато доберемся быстро.
Кишон подозрительно прищурился.
— Да-да, я понимаю, вы мне не доверяете, — ответил ему таким же взглядом Кольер. — Но учтите: помогая вам, я очень рискую. Думаете, я не понимаю? Вам достаточно рассказать кому-нибудь, что вам помог королевский кольер, и мне придется плохо. Только, по-моему, у нас у всех есть причина держать свое при себе, не так ли, моя госпожа?
Майя кивнула.
— Вот и славно. Полезли.
Очень скоро ноги у Майи заныли и застонали. Неровные каменные ступени были слишком высоки, но длинноногий Кольер преодолевал подъем без видимого труда. Майя поднималась следом, кривясь от усилия, но свежий утренний воздух сделал свое дело, и вскоре они уже были на вершине. Роща ниже по склону надежно укрывала путников от стороннего взгляда.
Усадьба занимала всю вершину горы. Массивное трехэтажное строение было покрыто пологой крышей, по краю которой шел парапет. Крыша венчалась куполом с железным шпилем. Посреди небольшого состоящего из террас садика, окруженного аккуратно подстриженной живой изгородью, рос огромный дуб. Кое-где утес был дополнен полукруглыми рукотворными выступами, предназначенными для того, чтобы хоть немного увеличить пространство. Над путниками пролетела, курлыча, пара горлиц.
Ни дымка из трубы. Ни единого признака жизни.
— Конюшни расположены за господским домом, — сказал Кольер и повел их вдоль высокой ограды к каменным строениям, откуда доносилось ржание лошадей. Пока что Финт ни разу не обманул своих спутников.
— Сюда.
Они достигли высоких деревянных дверей, и Майя сжалась, ожидая предательства. Зачем королевский кольер помогает им сбежать от дохту-мондарцев? Что заставило его предать и обмануть своего короля? Оглянувшись на кишона, Майя поймала недоверчивый взгляд, точь-в-точь повторявший ее собственный. Возможно, придется использовать кистрель.
Кольер потянул за кольцо и открыл дверь. В конюшне стояли четыре оседланных скакуна с притороченными к седлам сумками — провизией в дорогу. Не останавливаясь, не глядя на Майю и кишона, Финт решительно шагнул вперед, разгоняя пыль и солому, подошел к прекрасному соловому жеребцу и ласково потрепал коня по гриве. Затем он перешел к остальной троице, заговорил успокаивающим тоном, похлопал лошадей по бокам. Видно было, что он умеет обращаться с животными.
— Вот этого вороного угрюмца зовут Мститель. Он твой, мой мрачноликий друг, — сказал Финт, поворачиваясь к кишону. — Эта гнедая — для вас, моя госпожа. Ее зовут Присли. Она у нас быстрая, поэтому не отпускайте поводьев, если только не возникнет такой нужды.
Финт погладил Присли по морде, ласково похлопал по боку.
— Она любому фору даст. Кто знает, от кого нам придется уходить?
Он перешел к лошади поменьше размером, к пони.
— Ручеек предназначается Тейту. Коротышка, но крепенький, под стать нашему охотнику. Будь конь повыше, Тейту пришлось бы подставлять ведро, чтоб на него влезть. Ручеек не так скор, как эти двое, зато вынослив. Думаю, эти лошади вам подойдут.
Кольер шагнул к своему соловому жеребцу и легко, умело вскочил в седло. На бедре у кольера висел меч.
— Я вернусь через город. Сделаю вид, что еду в Аргус — все знают, что я туда собирался. Выезжайте на дорогу за стойлами. Она идет на восток, подальше от Корриво и дохту-мондарцев, и заканчивается в городишке под названием Бриек. Лошадей можете оставить на постоялом дворе у хозяина Клема Прайка. Его постоялый двор самый большой, не ошибетесь. Я вернусь через два дня, заберу лошадей и верну их на место. Никто ничего не узнает.
Сидя в седле он наклонился и посмотрел Майе в глаза с выражением, которого она не могла прочесть.
— Ну, пора расставаться.
— Чем мне отплатить вам за помощь? — спросила Майя, все еще ошеломленная тем, что все вышло именно так, как он говорил. В конюшне царили чистота и порядок, упряжь и сбруя висели на вбитых в стенку колышках. За спиной у путников стояли бочонки с провизией. За этим местом явно хорошо ухаживали.
— Назовите мне свое имя, — попросил Финт.
Майя уставилась на него. Он был красив и загадочен. Безродный, он сумел выбиться в люди. Ей очень хотелось знать, как это вышло. Она-то полагала, что быть изгнанницей все равно что быть безродной, однако она знала свое Семейство. Много лет она твердила себе, что никто не захочет соединить свою судьбу с принцессой, которую изгнал сам король. Отец дал ясно понять: замуж она не пойдет никогда.
Майя отрицательно покачала головой. Она не могла верить ни ему, ни себе.
— Что ж, — сказал Финт, глядя на нее пронзительными голубыми глазами, и широко улыбнулся, — однажды вы все-таки доверитесь мне, моя госпожа.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Духов день
— Майя, огонь гаснет. Подбрось дров.
Голос леди Деорвин застиг Майю на пути к шкафу, в котором хранились фарфоровые чашки. Майя быстро достала чашку и бросилась к камину — оживить угасающий огонь.
Она опустилась на колени у огня, и боль в животе усилилась, почти нестерпимая. С трудом удерживая стон, Майя закрыла глаза и обхватила живот руками. На лбу у нее выступили капли пота. Она глубоко задышала, ожидая, пока минует боль, и стараясь не производить при этом ни звука, дабы не привлечь к себе внимания.
— Ах, Майя, какая ты ленивая! Я велела тебе подбросить дров, а ты что же? Сидишь и смотришь в огонь! Уж не упрямство ли это? Или ты полагаешь, что я позову слугу? Милая моя, нельзя же быть такой лентяйкой!
Сжав зубы, Майя потянулась за висевшей на колышке у камина кочергой. Разбила потухшие шелковисто-серые угли, помешала их, разбудила последние красные искры. Из глубины камина, с дальней стены, пристально смотрел закопченный яр-камень. Он был невелик размером, но улыбался как-то особенно злобно, словно радуясь ее боли. Яр — камень был коварен.
Майя подсунула взятое из дровницы полено поближе к угольям и заглянула яр-камню в глаза. Нагнувшись, она принялась раздувать угли. Поднялось облачко золы. Под шипенье и потрескивание над поленом закурился дымок. Майя разжигала огонь, но в душе у нее тлела неприязнь к леди Деорвин, неприязнь столь сильная, что Майя осмеливалась именовать ее ненавистью. Эта женщина заняла в отцовском сердце место, принадлежавшее матери, и вытеснила оттуда всех остальных. Своих дочерей она ласкала и баловала, почитая принцессами, с Майей же обращалась все хуже.
Глаза яр-камня налились светом.
Майя в изумлении уставилась в камин. Ответом ей был колючий взгляд двух раскаленных красных точек. Яр-камень отзывался на настроение Майи, и, хоть девушка давно научилась скрывать свои чувства, ей было ясно: яр-камень каким-то образом уловил пробудившийся в ней гнев и сам помог ему расцвести.
Искаженный гневной улыбкой рот яр-камня был совсем близко. Майя отшатнулась.
«Гори».
Мысль эта вспыхнула мгновенно — да и была ли то ее мысль? В камине взревело, из зева рванулись раскаленные Добела языки пламени. Майя попятилась, но страх в ее душе мешался с восторгом. Камин до краев заполнился пламенем.
— Ах, Майя, что ты натворила? Я велела тебе подбросить дров, а не сжечь весь замок! Зачем было класть столько дров?
Голос леди Деорвин был наполнен гневом. Завороженная могучей пляской огня, Майя стояла, глядя на творение своего разума. Этот огонь возник по ее воле. Яр-камень покорился ей, и воззвать к нему оказалось не сложнее, чем сдуть с ладони перышко.
Майя потерла руки. Грубая шерсть колола кожу, но девушка этого не чувствовала. Платье она носила не то чтобы крестьянское, однако оно не имело ничего общего с привычными ей некогда нарядами. Если ты служанка, знай свое место. Наряды — для хозяев.
Словно в ответ на ее мысли дверь распахнулась и в комнату вбежали дочери леди Деорвин — Мюрэ и Иолесия, вечный живой укор для Майи. Платье Мюрэ, разумеется, превосходило красотой платье сестры: прорезные рукава и кружевные вставки подложены изнутри тканями самых изысканных цветов, изящный покрой, водопад драгоценных ожерелий на груди… Светлые, как у матери, кудрявые волосы были убраны шпильками с самоцветами. Очаровательная улыбка Мюрэ была исполнена лукавства, бритвенно-острый язычок же мог жалить в самое сердце. У ее сестры Иолесии волосы были светлые, но прямые; Иолесия во всем стремилась подражать сестре, однако не преуспела в этом и оттого постоянно была исполнена зависти и злобы.
