Полиция Гирты (СИ) - Фиреон Михаил (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Даскин опять куда-то уехал. Куда — никто не говорил. Не задавал вопросов и детектив.
В пятницу случилось неприятное. Пришли двое жандармов, без всяких приветствий подошли к столу Вертуры и предъявили ему повестку на допрос к помощнику прокурора Гирты. Никто из коллег не сказал ни слова, ничего не возразил. Детектив покорно встал и пошел со своими конвоирами. Четыре часа он провел в тесном коротком коридоре с жесткой скамейкой и двумя тяжелыми запертыми дверьми, томясь в тяжелом безысходном ожидании, когда его изволят вызвать в кабинет. У него конфисковали меч, портупею и сумку и оставили одного в тесном и темном, лишенном окон помещении. На приеме выяснилось, что детектив проходит как подозреваемый по делу о служебном подлоге в отношении эсквайра Вига Троппа, который сейчас находятся под стражей в тюрьме, будучи арестованным по показаниям незнакомого Вертуре квартального надзирателя и самого детектива. Когда его вызвали, на допросе, Вертура честно и обстоятельно рассказал всю историю с Эрсином, которой он был свидетелем, не преминув уточнить, что лично он не выносил никаких решений, не подписывал никаких протоколов и не давал ровным счетом никаких показаний против домовладельца, что может подтвердить капитан Валентин Тралле, которому он, детектив, сам лично, по первому же требованию начальника, изложил все обстоятельства этого дела. Его объяснения внесли в протокол, дали подписать что с его слов все записано верно, снова отвели в коридор и заперли дверь. Вертура был опечален. Самые дурные мысли о том, что теперь его самого арестуют и теперь уже он сам попадет под жернова правоохранительной машины Гирты, терзали его сердце. Он думал о том, что это конец, дело против него уже составлено, и арест Вига Троппа это всего лишь формальный повод, чтобы расправиться с ним. Его обвинят, арестуют, а потом будут тюрьма и суд, тот самый, который так щедро подписывает приговоры по отрубанию голов, рук и ног, и Мариса будет свидетельствовать перед судейской коллегией против него, подтвердит любое обвинение, которое уже придумал и проработал следователь. А потом его казнят на потеху толпы как шпиона, предателя и злодея самой жестокой и страшной смертью. Он больше никогда не выйдет из этих застенков, не увидит синего неба и солнечного света, разве что когда поедет в клетке на казнь из тюрьмы… Это было ужасно, и когда дверь в кабинет снова открылась и вошли двое жандармов капитана Троксена, чтобы отвести его обратно в кабинет, детектив был окончательно подавлен и сломлен настолько, что готов был признаться во всем, лишь бы вдобавок ко всем своим злоключениям не попасть еще и под пытку. У стола дознавателя на стульях сидели инспектор Тралле и еще какой-то незнакомый человек, судя по регалиям, высокий начальник жандармерии. Как понял из их разговора детектив, комендант юго-западного района Гирты. Оба сурово и безразлично смотрели на подследственного, и по всему было видно, что они уже приняли решение.
— Читайте и если возражений не имеете, подписывайте — бесстрастно подвинул бумагу и чернильницу Вертуре следователь. Детектив мысленно перекрестился и, сказав себе «Господи помилуй меня грешного», с замиранием сердца прочел заявление о том, что получив анонимный донос от неустановленного лица, лейтенант полиции Марк Вертура и лейтенант кварталной самообороны Эмиль Рулле, в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом Гирты были обязаны провести по нему проверку. По ее результатам лейтенантом Рулле, за необходимостью срочного ответа, по причине отсутствия лейтенанта Марка Вертуры в городе по служебному поручению (к тексту прилагалась выписка из журнала отдела Нераскрытых Дел с датой их с Фанкилем поездки на северный берег Керны, к карантину) в силу серьезности и тяжести изложенных в доносе обвинений, было принято единоличное решение о необходимости ареста эсквайра Вига Троппа, о чем лейтенант ходатайствовал своему начальнику, капитану жандармерии Нильсу Гукке, по одобрительной резолюции которого, обвиняемый был помещен под стражу с целью предвосхитить его возможные попытки повлиять на свидетелей, скрыться от следствия или уничтожить улики до завершения дополнительной проверки, назначенной для окончательного подтверждения или опровержения приведенных неустановленным заявителем аргументов.
Вертура подписал бумагу, что ознакомлен с протоколом и полностью подтверждает изложенные в нем объяснения. Инспектор Тралле хмуро кивнул и они с детективом покинули кабинет. Вертура хотел поблагодарить капитана, но видя его злое, насупленное лицо и сжатый кулак, устыдился и молча поплелся за ним обратно в отдел.
— Ну что? — потребовал ответа доктор Сакс, когда они вошли в зал.
— Оправдали — кивнул от своего стола на растерянно держащего в руках свои вещи, которые ему вернули по окончанию допроса, изможденного, не знающего что и сказать после пережитого, Вертуру, Фанкиль и заключил.
— Ну и Бог с ними — и снова обратился к своим записям, как будто все это было в порядке вещей. Мариса не сказала ничего, только еще более мрачно и подозрительно посмотрела на детектива.
Ничего примечательного больше в эти дни не было.
Первая желтизна проступила в листве деревьев. В сыром воздухе уже чувствовались холод и аромат осени. Унылыми черно-зелеными зарослями стояли сады. Серыми, выветренными фасадами громоздились дома. По улицам тянуло конским навозом и терпким дымом многочисленных печей. Стремительные мутные ручьи текли между камнями кривых улиц под уклон к заливу. Печальными силуэтами темнели на серой глади моря, ожидали погрузки и попутного ветра корабли.
Вертура и Мариса стояли на набережной у устья Керны, вдыхали пряный аромат горящих поленьев, сушащейся на веревках рыбы и морской травы, смотрели на воду, на гуляющие по заливу серые волны. Молча курили, слушали скрип снастей, шелест ветра и тяжелый плеск хлюпающей между камнями воды.
Казалось, все темы для разговоров давно иссякли, осталось только молчаливое, напряженное присутствие. Дни детектив проводил на выездах или в отделе. С Марисой они приходили домой порознь. Она работала за его письменным столом, а он спал, либо читал лежащие на подоконниках и в шкафу книги. Вечерами они вместе выходили на прогулку. Делали круг по городу, спускались к морю по улице, на которой стоял дом Вертуры, шли по набережной, смотрели на серое небо, на море, поднимались по южному берегу Керны, мимо Университета, к Старому мосту, возвращались по проспекту Рыцарей мимо депутатского дома обратно до улицы генерала Гримма.
Также в эти дни Вертура удостоился приема у Хельги Тралле. На прямой вопрос о расследовании по делу об убийствах на Еловой дороге, детектив многозначительно сообщил что слышал определенные слухи, которые взяты в качестве рабочей версии, но они заслуживают внимания только как опорный материал для проверки. Куратор полиции Гирты кивнула и ответила, что пока этого довольно и отпустила его в полной растерянности — он так и не смог понять, удовлетворена ли она проделанной работой или нет. Как-то ездили с Фанкилем в больницу. Смотрели какие-то бумаги в ординаторской и бухгалтерии, вместе с котом Дезмондом искали ночного грабителя, что забрался в больничный морг, и, устроив там погром, вскрыв несколько тел, очень сильно обглодал их, но виновного так и не нашли. Как и черного человека, так напугавшего почтенную семью в ночь фестиваля Гирты. Пару раз ездили в Лес. Из этих поездок детектив возвращался весь грязный, мокрый, голодный и злой, Мариса смотрела на него с ненавистью и презрением, качала головой, но все равно оставалась у него, относила его вещи на ночь в стирку и забирала до рассвета свежими и высушенными. Он же старался быть с ней ласковым и вежливым, но выходило так себе. Он очень хотел преодолеть это холодное недоверие к ней, что предательски закралось и поселилось в его сердце после всего увиденного, услышанного и случившегося за время его пребывания в Гирте, но это было выше его сил. Он жалел Марису, что волей куратора полиции была приставлена к нему, всеми силами старался преодолеть это неприятное чувство, но не мог справиться с ним — выдержки хватало только чтобы не дать ей затрещину за очередную издевку, или обидную, злую насмешку. И все равно почти каждый вечер они ложились на одну постель, лежали рядом друг с другом, а когда ее не было рядом, она задерживалась где-нибудь или допоздна засиживалась с сестрой, в его душе просыпались тоскливое, тревожное и одинокое беспокойство. Раз, не дождавшись ее поздно, он встал, презрев усталость, оделся и пошел к дому Хельги Тралле.
