Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (мир бесплатных книг TXT) 📗
Поспать мне не дали. Через полчаса после того, как Валеран мешком свалился на пол, ко мне подошел парень что был у Костыля в шнырях — накрывал ему на стол, исполнял поручения. Типа — его прислуга. Так вот этот прислужник подошел ко мне и не скрывая своего удовольствия сообщил:
— Тебя смотрящий к себе зовет. Базар есть!
Мда. Похоже на то, что не выйдет у меня дождаться ночи. Не будут они ночи ждать. И действительно — что, днем нельзя спроворить? Завали «мусора», и спи себе спокойно! Интересно, что скажет Монгол?
Я встал со шконки и пошел к сидящему за столом смотрящему. Тот сидел так же, как и его предшественник — в торце стола. Рядом сидели подручные — тот, кому я разбил печень был бледен, на лбу его выступил пот, и я со злорадством подумал, что досталось придурку очень даже недурно. Если бы я хотел его убить — сделал бы это легко и свободно. Но мне нельзя убивать прямо сейчас. Нельзя давать повод меня осудить. Потому что ничего у них не выйдет с этой самой бойней, которую они устроили на шоссе — не получится вину повесить на меня. Шито все белыми нитками. Оружие у меня легальное, а отбирать автоматы у террористов чтобы потом в этих самых трерористов стрелять — никому не возбраняется! Святое дело!
Кроме тех, кто сидел на скамьях, рядом клубились еще человек десять — я узнал прежнее окружение Костыля, но были и те, на кого не обращал внимания.
— Косяк за тобой, Самурай! — взял быка за рога смотрящий — Мало того, что ты мусор, волачара поганишь нашу хату своим присутствием, так ты еще и зашиб пацана, который попросил тебя уступить шконку! Руку поднял на черную воровскую масть! Против закона пошел! Как объяснишь свой косяк, перед тем как братва примет решение насчет тебя?
— А я должен уступать место любому придурку, который подойдет ко мне и скажет, что я должен жить с петухами? Так что ли, Монгол? Такая твоя правда, такой закон? А если я сейчас подойду и потребую твое место? Тогда как?
— Ты — мусор поганый! Как ты можешь сравнивать его (он показал на бледного, с бисеринками пота на лбу пострадавшего) и себя?! Он бродяга по жизни, а ты…волчара позорный! Петушара!
Камера замерла. Стихли разговоры, пролети сейчас муха — ее было бы слышно так, как если бы вокруг не было ни одного человека. Спектакль удался! Зрители в предвкушении затаили дыхание, не хрустят печеньем, не трещат развертываемые шоколадки. Не дай бог пропустить каждый миг этого зрелища! Сам себе потом не простишь!
— А ты меня петушил, чмо болотное? — голос мой стал бесцветным, спокойным, будто я стоял не перед кодлой убийц, пришедших за моей жизнью, а просто спрашивал случайного прохожего — «как пройти к вокзалу?» — Беспределишь, тварь?!
Я весь обратился в слух, в одно сплошное ухо. Никакое движение не могло пройти мимо моего внимания. Движение воздуха, тихое частое дыхание, запах потеющего от возбуждения и страха человека, покрадывающегося сзади — я все это чувствовал, осязал, видел.
Тишину резанул яростный голос Юрки:
— Самурай, сзади!
И крик тут же оборвался звуком удара, стоном, хрипом. Но я не мог отвлекаться на посторонние звуки.
Заточка — здоровенный гвоздьсантиметров тридцать длиной — и откуда здесь такой взялся?! Или не гвоздь? В любом случае — хрен редьки не слаще, тридцатисантиметровая штука, с одного конца заточенная до игольной остроты, с другой — обмотанная чем-то вроде ниток, или тонких полосок ткани, скрепленных между собой чем-то вроде клея (жеваный хлеб?)
Он целил мне в затылок. Зажатый в кулаке штырь прошел мимо меня, и человек, наносивший удар по инерции провалился вперед, прямо на покалеченного мной отморозка. Типичная ошибка человека, не знакомого с ножевым боем — нельзя вкладывать в удар столько силы. Вдруг если промахнешься? И вообще, чтобы воткнуть нож в противника не нужно применять очень уж много силы. Достаточно направить нож в определенную точку, и он войдетв тело как в масло. Только надо знать эти самые определенные точки. А еще — суметь нанести удар так, чтобы его не смогли отразить.
Не повезло покалеченному мной отморозку. Штырь пробил ему грудь, отморозок забавно ойкнул, вытаращил глаза, закашлялся, и на губах его расцвели розовые пузыри — явный признак пробитого, наполненного кровью легкого.
Я ударил кулаком — будто заколачивал гвозди. В основание черепа. Сильно ударил, с целью сломать, убить. И цель эта самая была достигнута — шея несостоявшегося убийцы хрустнула, голова запрокинулась назад, вытаращенные глаза уставились в потолок.
Монгол только начал подниматься с места, тянуться куда-то там за пазуху — видать у него был припрятан какой-то сюрприз, который мог бы меня остановить. Но сейчас меня можно было остановить только из пулемета, да и то…не сразу.
Шаг вперед, удар! Переносица вмялась в череп, куски кости вошли в мозг. Хорошая смерть — если смерти вообще бывают хорошими. Ни на кол тебя, мразь, не посадили, ни на дыбе не повисел, ни живьем в землю не закопали. Вспышка! И вот ты уже в аду, нормально поджариваешься на сковороде. Если он есть, этот ад, конечно.
За последние годы я все больше утверждаюсь в мысли, что ад — это Земля. И мы тут отбываем свой срок. Отбыл — и вернулся. Куда? Да кто знает — куда! Вернулся, да и все тут. Домой. Надеюсь, когда я вернусь, меня там будут ждать жена и дочка. Очень надеюсь…
Но это позже! Пока — надо расставить по своим местам всех и вся!
Шаг в сторону захват — удар головой об угол стола. Виском. Еще одной «торпедой» Монгола (или Костыля?) стало меньше.
Еще один! И типа каратэ знает? Нна тебе каратэ! Нельзя задирать ноги выше уровня пояса, это тебе что, балет?! На лоха — сработает, на дурачка, неспособного провести контрприем. А на меня ваши маваши ни хрена не действуют! Вначале тебе яйца разбить, а когда согнулся и зажался — аккуратно так взять за голову, потянуть вверх и в сторону, а потом — рраз! Рывком в противоположную сторону! Ты инстинктивно напрягаешь шею, когда я тяну голову влево, и тем самым мне помогаешь — достаточно быстро рвануть в противоположную сторону, и мои усилия, твои усилия — все вместе приводит к нужному результату. Позвонки хрустят, шея повисает. Наверное, какое-то время ты еще понимаешь, осознаешь, что тебя убили, но ничего поделать не можешь — с такими повреждениями не живут.
Читал где-то, что отрубленная голова после казни живет еще некоторое время — глазами поводит, шевелит бровями, моргает…меня, как прочитал — аж мороз по коже продрал. Вот так понимать, что тебя уже убили, осознавать, что ничего изменить не можешь — что может быть хуже? Впрочем — много чего. Человек в своем патологическом желании убивать себе подобных придумал очень много способов особо мучительной, мерзкой, и невероятно болезненной казни. Чем и отличается от животных.
Монгол ничем не шевелил. Нет, ну так-то он вначале слегка пошевелил — подергался, поскреб ногами по полу, но потом затих и больше своим шевелением меня не отвлекал. Потому я смог посвятить всего себя великому делу очистки этого мира от всякой пакости.
Вначале зашиб оставшихся «торпед» Костыля.
Потом сходил, узнал, кто же разбил нос и подбил глаз несчастному Юрке, предупредившему меня о том, что сзади подкрадывается большой полярный лис. Оказалось — два каких-то отморозка, которые начали визжать и попытались свалить из камеры наружу, и были нокаутированы, а потом утоплены в параше. По очереди, конечно.
Ровным счетом у меня вышло одиннадцать человек. Нет, не человек — тварей. Это даже не животные, это твари, имени которым я не могу подобрать! Демоны? Бесы? Бесы, наверное. Демоны — это для католиков и протестантов, а у нас бесы.
А затем я лег на нары и стал дожидаться расплаты. За все приходится платить. За свою жизнь — тоже.
Интересно — шум-то в камере был неслабый, почему цирики не обратили на это никакого внимания? Типа — меня мочат, я визжу, и нечего мешать добрым людям причинять добро? Скорее всего, так и есть.
Выжидали они с полчаса. Потом «кормушка» открылась в нее кто-то заглянул, и через минуту дверь с грохотом открылась, и в камеру ввалились человек десять мордоворотов — с дубинками, в бронежилетах, шлемах, и все такое прочее. Такое прочее — это берцы, которыми они начали меня резво пинать, вдобавок к массажу «демократизаторами». Хорошо это у них получалось. Если бы я не умел группироваться, если бы мои мышцы не были такими развитыми — точно переломали бы кости и отбили внутренности. А так — превратили тело в сплошной синяк, и потные, довольные, поволокли меня наружу. Я даже сознание не потерял — пока тащили, смотрел в пол, не позволяя себя расслабиться и вырубиться, и убегающая подо мной полоса бетонного пола напоминала мне дорогу. Дорогу, по которой я несусь на автомобиле без тормозов. Куда вынесет меня дьявольский железный конь? Где та пропасть, в которую свалюсь? Знает только Бог. Только вот мне не скажет. У человека ведь свобода воли, ага! Мы сами выбираем свои дороги! Ох, частенько стал в этом сомневаться. С некоторых пор…
