Книга Нового Солнца. Том 1 - Вулф Джин Родман (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Я подумал о Когте, который старейшина отобрал у меня и отослал в замок, и сказал:

– Береговые люди подчиняются владельцу замка. Возможно, если бы вы заключили с ним мир, он бы запретил им нападать на вас.

– Когда я был молод, эти стычки уносили две-три жизни в год. А потом явился тот, кто построил замок. Ты знаешь легенду?

Я покачал головой.

– Он пришел с юга, откуда, как мне сказали, пришел и ты. С собою он принес вещи, которые понравились береговым людям: одежду, серебряную утварь и разные искусно выкованные орудия. Под его руководством они построили ему замок. То были отцы и деды нынешних береговых людей. Работая на него, они пользовались его орудиями, а потом он позволил им, как и обещал, забрать их себе вместе со многими другими вещами. Когда они занимались строительством, отец моей матери пришел к ним и спросил, неужели они не видят, что сажают над собою правителя: ведь он уже тогда обращался с ними как хотел, а поселившись в замке, стал бы к тому же недосягаем. Но они только посмеялись над моим дедом и сказали, что их много, а хозяин замка один. И то и другое было правдой.

Я поинтересовался, случалось ли ему видеть владельца замка и если да, то как он выглядел.

– Видел однажды. Я проплывал на лодке мимо большого камня, а он стоял наверху и разговаривал с береговыми людьми. Роста он небольшого, скажу я тебе; если вас поставить рядом, он и до плеча тебе не достанет. Такой не испугает. – Ллибио снова умолк, и его затуманенный взгляд устремился не в глубокие воды озера, но во времена, давно прошедшие. – Однако настало время, и страх все-таки охватил нас. Внешняя стена была закончена, и береговые люди вернулись к своим обычным занятиям: охоте, постройке плотин, скотоводству. Однажды к нам явились их вожди и обвинили нас в краже детей и скота; они сказали, что, если мы не вернем украденного, они перебьют нас.

Ллибио посмотрел мне в лицо и схватил мою руку. Его рука была жесткой как камень. Глядя на него, я тоже обозревал канувшие в небытие годы. Мрачное было время, но и будущее, что было тогда посеяно и где я сейчас сидел рядом с ним, положив на колени меч, и слушал его историю, – это будущее оказалось мрачнее, чем он мог тогда предположить. В те годы он был молод и силен, он был счастлив, и, хотя теперь он, возможно, и не думал об этом, глаза его помнили все.

– Мы им ответили, что детей мы не едим, а рабы в нашей рыболовной общине не нужны, да и скот пасти негде. Даже тогда они наверняка знали, что это не мы, потому что войной на нас не пошли. Но когда наши острова приближались к берегу, до нас доносились рыдания их женщин в ночи.

В те времена, – продолжал он, – день после каждого полнолуния считался торговым, и любой из нас мог сойти на берег за ножами и солью. Когда наступил очередной торговый день, нам стало ясно, что береговые люди знают, куда делись их дети и где их скот, – они только об этом и шептались. Мы спросили, почему бы им не взять замок штурмом, ведь их так много. Вместо этого они стали отнимать детей у нас, забирали мужчин и женщин всех возрастов и приковывали снаружи у дверей – чтобы их людей не трогали; иногда они сгоняли пленников прямо к воротам замка и связывали там.

Я отважился спросить, долго ли это продолжалось.

– Много лет, со времен моей молодости. Иногда береговые люди вступали в схватку, но чаще обходилось без боя. Дважды с юга приходили воины – их насылал гордый народ, что живет в высоких домах на южном побережье. Пока воины были здесь, схватки прекращались, но что об этом говорилось в замке, мне неизвестно. Его хозяин, с тех пор как замок был отстроен, никому не показывался.

Он умолк, ожидая моей реакции. У меня родилось чувство, которое часто посещает меня, когда я беседую со стариками, будто слова, сказанные им, совсем не то, что слова, услышанные мной, ибо его рассказ изобиловал намеками, догадками и скрытыми смыслами, незримыми, как его дыхание, словно само Время встало между нами, подобно белому духу, и смело длинными струящимися рукавами большую часть сказанного, прежде чем слова достигли моего слуха. Наконец я осмелился заговорить:

– А что, если он уже умер?

– В замке обитает злобный великан, но его никто не видел. Я не без труда подавил улыбку.

– Но, по-видимому, само его присутствие пугает береговых людей, и они не решаются напасть на замок.

– Пять лет назад они осадили его – столпились ночью вокруг, как рыбья молодь вокруг трупа, сожгли замок и перебили всех, кто в нем находился.

– Значит, с вами они воюют по привычке? Ллибио покачал головой.

– В этом году, когда лед растаял, возвратились те, кому удалось бежать из замка. Они навезли даров: драгоценностей и оружия – тех странных предметов, что ты обратил против береговых людей. Сюда приезжают и другие, но слуги они или господа – того я не знаю.

– С севера или с юга?

– С неба, – ответил он и поднял палец вверх, туда, где тусклые звезды едва виднелись в величавом сиянии солнца. Я, однако, решил, что упомянутые им гости прилетают на флайерах, и потому не стал расспрашивать подробнее.

Целый день к нам стекались озерные жители. Многие прибыли в лодках, подобных тем, что преследовали судно старейшины, но большинство приплыли прямо на островах, так что в конце концов мы оказались в центре плавучего континента. Меня ни разу прямо не попросили вести их на замок. Однако к вечеру мне стало ясно, что они хотят именно этого и понимают, что я им не откажу. Наверное, в книгах в подобных случаях произносятся пламенные речи, жизнь решает все иначе. Их восхищал мой рост, они любовались моим мечом, а Пиа сообщила им, что я послан самим Автархом, чтобы освободить их. Ллибио сказал:

– Мы страдаем больше всех, к тому же береговые люди сумели сговориться с хозяевами замка. В битве они сильнее нас, но сгоревшие части замка восстановлены не полностью, да и вождя с юга у них нет.

Я расспросил его и остальных об окружавших замок землях и сказал, что до ночи атаковать нельзя, иначе часовые на стенах заметят наше приближение. Была и другая причина дожидаться темноты, хотя о ней я умолчал: ночью трудно вести прицельный огонь, а уж если хозяин замка снабдил старейшину огненными пулями, он, несомненно, хранил у себя и более мощное оружие.

Когда мы отплыли, под моим началом оказалось около сотни воинов, но все они были вооружены только гарпунами с наконечниками из плечевой кости моржа, пачо и ножами. Я не хочу льстить самому себе и утверждать, что стал во главе этого маленького войска из сострадания к бедствиям озерных людей – это неправда. Сделал я это и не из страха перед местью с их стороны в случае моего отказа, хоть и подозревал, что, не прояви я достаточно хитрости и изворотливости, выдумывая оправдание для отсрочки штурма или выгодный для островитян предлог не штурмовать замок совсем, они бы круто обошлись со мною.

Дело в том, что у меня имелись свои причины идти на замок, причем более веские, чем у них. На шее Ллибио носил вырезанное из зуба изображение рыбы; когда я поинтересовался назначением предмета, он ответил, что это Оанн, и прикрыл амулет рукой, чтобы мой взгляд не осквернил его: он знал, что я не верю в Оанна, этого рыбьего божка, которому поклонялся здешний народ.

Я действительно в него не верил, однако знал об Оанне все, что представлялось важным. Он, должно быть, жил в глубинах озера, но во время шторма выходил на поверхность и прыгал по волнам. Он был пастырем рыб и наполнял сети островитян. Никто со злым умыслом в сердце не мог безнаказанно пуститься по воде: Оанн всегда появлялся рядом, с глазами, огромными, как две луны, и переворачивал лодку.

Я не верил в Оанна и не боялся его. Но, как мне казалось, я знал, откуда он явился, – во вселенной существует всепроникающая сила, рядом с которой все прочее только тень. Я понимал, что в конечном счете мои представления об этой силе столь же смешны (и столь же серьезны), сколь и Оанн. Я знал хозяина Когтя и чувствовал, что от Когтя исходит все мое знание, от него одного, сколько бы ни было на свете священников и алтарей. Множество раз я держал его в руках, поднимал его над головой в Винкуле, касался им улана из войска Автарха и больной девушки в нищей лачуге Тракса. Я владел бесконечностью и распоряжался ею. Как знать, смогу ли я безропотно возвратить его Пелеринам, если когда-нибудь их разыщу, но я никогда не позволю кому-либо еще завладеть им-в этом я был твердо уверен.