Железная звезда - Сильверберг Роберт (читать книги без регистрации .TXT) 📗
— Византий,— сказал Филлипс.— Доставь нас туда как можно скорее.
— С превеликим удовольствием,— неожиданно любезно сказал лодочник.
Гайойя улыбнулась. Давно Чарльз не видел ее такой оживленной, пожалуй, с того императорского пира в Чанъане. Он взял ее за руку — пальцы женщины мелко дрожали — и помог ступить на борт.
Торговец индульгенциями
© Перевод А. Мирера.
Шестнадцатая позиция, Омикрон Каппа, алеф второго разряда,— вот так я доложился сторожевой программе у ворот «Альгамбра» в Стене города Лос-Анджелеса.
Программы по сути своей не подозрительны. Эта вообще была не слишком умна. Она сидела на здоровенных биочипах (я ощущал, как они вибрируют под электронным потоком), но сама-то была заурядной поделкой. Типичный софт привратников.
Я стоял и ждал. Пикосекунды щелкали — миллион за миллионом. Наконец привратник потребовал:
— Назовите свое имя.
— Джон Доу [33]. Бета Пи Эпсилон, десять-четыре-три-два-четыре-икс.
Ворота открылись. Я вошел в Лос-Анджелес.
Это было простенько. Все равно что сказать «Бета Пи».
Толщина Стены, окружающей Лос-Анджелес, метров 30-50. Проходы в ней смахивают на туннели. Когда убедишься, что стена окружает весь Л.-А. с окрестностями, от Сан-Габриэль-Вэлли до Сан-Фернандо-Вэлли, что она тянется через горы, вниз к побережью и к дальнему концу Лонг-бич и что в ней не меньше двадцати метров в высоту, что она везде одинаково мощная,— вот тогда до тебя доходит, сколько в ней веса. И ты соображаешь, какой в нее был вложен чудовищный труд — человеческая работа и человеческий пот, пот и работа. Я об этом не раз думал.
На мой взгляд, стены, построенные вокруг городов, в основном служат символами. Определяют разницу между городом и сельской местностью, между гражданином и негражданином, между порядком и хаосом — точно так, как это было 5000 лет назад. Но главное их назначение — напоминать нам, что теперь мы в рабстве. Стену нельзя не замечать. Нельзя притвориться, что ее нет. «Мы вам велели нас построить,— говорят стены.— И не забывайте об этом. Никогда». Тем не менее в Чикаго нет стены высотой в 20 метров и толщиной в 50. И в Хьюстоне нет. И в Фениксе. В этих городах обошлись меньшим. Но Л.-А.— главный город. Я думаю, что лос-анджелесская Стена служит декларацией: МЫ ЗДЕСЬ ХОЗЯЕВА.
Стену воздвигли не потому, что существа опасались нападения. Они знают о своей неуязвимости. Мы тоже об этом знаем. Они просто захотели малость украсить свою столицу. Мерзавцы — не они потели на строительстве. Потели мы. Конечно, не я, но все же мы.
Прямо за стеной бродило несколько существ, занятых, как всегда, неизвестно чем и не обращающих никакого внимания на людей. Это были существа низкой касты — те, у которых по бокам светящиеся оранжевые пятна. Я обходил их стороной. У них есть милая манера — подхватывать человека своим длинным языком, как лягушка муху, поднимать в воздух, и пусть качается, пока не рассмотрят его желтыми глазами размером с блюдце. Это не по мне. Вреда никакого, однако мало удовольствия, когда тебя подвешивает над землей этакая диковина вроде пятиметрового осьминога, стоящего на кончиках щупальцев. Однажды меня прихватили — в Сент-Луисе, очень давно,— и я не спешу пережить подобное ощущение снова.
Оказавшись в Л.-А., я первым делом нашел машину. Всего в двух кварталах от Стены, на бульваре Вэлли, увидел «тошибу эльдорадо» 2031 года, она мне понравилась, так что я определил частоты ее замка, проскользнул внутрь и потратил еще 90 секунд, чтобы ввести в программу управления данные своего обмена веществ. Предыдущий владелец, кажется, был жирный, как бегемот, и к тому же диабетик — невероятный уровень гликогена и ужасающие фосфины.
Неплохой мобильчик, правда, с неважной приемистостью, но чего можно ожидать, если на нашей планете последние автомобили были выпущены в 2034 году? Я распорядился:
— На Першинг-сквер.
У машины была отличная информационная емкость: наверное, около 60 мегабайт. Она сейчас же свернула к югу, нашла старое скоростное шоссе и покатила к центру города. Я собирался между делом поторговать (соорудить две-три индульгенции, чтобы не терять навыка), найти гостиницу, поесть и, возможно, нанять себе кого-нибудь для компании. А затем подумать, что делать дальше. Была зима, лучшее время для жизни в Лос-Анджелесе. Золотистое солнышко и теплый ветер, стекающий из ущелий.
Долгие годы я не бывал на Западном побережье. В основном работал во Флориде, в Техасе, иногда в Аризоне, то бишь на Юге. Терпеть не могу холодов. В Л .-А не появлялся с тридцать шестого года. Порядочный срок, но, возможно, я намеренно держался отсюда подальше. Точно не знаю. От последней поездки в Л. -А. остались тягостные воспоминания. Одна женщина хотела получить индульгенцию, а я продал ей фальшивку. Время от времени приходится обманывать покупателей, иначе окажешься чересчур хорошим, .а это опасно, и вот, она была юная, миловидная и так на меня надеялась, а я мог обдурить еще кого-то вместо нее, но поступил так, как поступил. Временами вспоминал об этом, и на душе становилось скверно. Возможно, это и держало меня в стороне от Л.-А, все последние годы.
В центре города, километрах в трех к востоку от большой развязки, движение замедлилось. Может, впереди что-то случилось, может, дорожная застава. Я велел «тошибе» съехать со скоростного шоссе. Понимаете, это скучное и трудное дело — пробираться через дорожный контроль. Хоть я и знаю, что могу обдурить любую программу на контрольном пункте и уж наверняка обману полицейского-человека, но зачем нарываться на неприятности, если их можно миновать?
Я спросил у машины, где мы находимся. На экране появилась надпись: «Аламеда, вблизи от Бэннинга». Пешком до Першинг-сквера далековато. Я вышел из мобиля на Спринг-стрит и распорядился:
— Заберешь меня в восемнадцать тридцать. На углу... Шестой и Хилл.
Машина уехала на стоянку, а я направился к скверу — торговать индульгенциями вразнос.
Хорошему торговцу индульгенциями нетрудно найти покупателей. Их можно определить по глазам: едва сдерживаемый гнев, затаенное негодование. И еще что-то неуловимое — чувствуется, что в человеке остался один-другой лоскут честности, искренности, и это заявляет о себе напрямую. Перед тобой человек, готовый многим рискнуть ради относительной свободы.
Через 15 минут я уже был занят делом.
Первый оказался бывалым серфингистом — выгоревший на солнце парень, грудь колесом. Дело в том, что существа уже 10-15 лет не разрешали серфинга. Выцеживая из моря необходимые им белки, они понаставили неводов для планктона прямо у берегов, от Санта-Барбары до Сан-Диего, так что все местные парни, любители попрыгать по волнам, кипели от злости. А этот человек был сущим дьяволом в своем деле. Стоило на него посмотреть — как он шел через парк, слегка покачиваясь, словно компенсируя неправильности вращения Земли,— и становилось понятно, каков он некогда был на воде.
Парень сел рядом со мной и принялся за свой ленч. Мощные, огрубевшие руки. Строитель Стены. Желваки ходили ходуном — в нем клокотал гнев: еще градус, и вскипит.
Я подтолкнул его к разговору. Да, серфингист. Все ушло, все позади. Вздыхая, он стал рассказывать о легендарных пляжах, где волны свивались в туннели и серфингисты проскакивали их насквозь.
— Трестл-бич,— бормотал он.— К северу от Сан-Онофре. Мы туда пробирались через Кэмп-Пендлетон. Моряки иногда постреливали, просто для предупреждения. Или Холисгер-ранч, рядом с Санта-Барбарой... — Его бледно-голубые глаза затуманились.— Хантингтон-бич. Окснард. Приятель, я побывал везде.— Он взмахнул огромным кулаком.— И теперь эти долбаные существа заграбастали все побережье. Ошалеть можно! Это их собственность, понимаешь? А я, как дурак, буду десять лет строить Стену — уже второй срок, семь дней в неделю!
— Десять лет? — переспросил я.— Поганые дела.
