Хозяйка Империи - Вурц Дженни (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Хокану оскалил зубы, но это не было похоже на улыбку.
- А мой отец не был безоружным? Умер в своей постели не от отравленной стрелы? Я знаю, что убийца исполнял твой заказ. - Джиро принялся бурно отрицать обвинение, но Хокану быстро положил этому конец. - У меня есть секретные записи тонга! - бросил он. Властитель Шиндзаваи казался олицетворением возмездия, когда, опустив меч, резким движением воткнул клинок острием в землю и там оставил, убрав руку с эфеса. - Ты мразь, нет - хуже, чем мразь, и не тебе напоминать мне о чести!
Он рванулся вперед.
Джиро подобрался, приготовившись к борьбе. "Для начала неплохо", - подумал он. В конце концов разум восторжествует! Он убедил благородного глупца из Шиндзаваи вступить с ним в рукопашный бой! Хотя властитель Анасати не считал себя первоклассным борцом, он сознавал, что в подобной схватке смерть настигнет его не так быстро, как в поединке на мечах. Он выиграл время, а за этот срок кто-нибудь из эскорта, возможно, сумеет пробиться и спасти его.
Пытаясь выгадать еще отсрочку, Джиро понемногу отступал. Но он был слишком медлителен, а Хокану быстр, как охотничья собака, и одержим жаждой мести. Сильные руки грубо схватили Джиро за плечи. Стремясь оторвать их от себя и освободиться, он поднял руку, но почувствовал, что его запястье перехватили и заломили назад. Безжалостная сила выкручивала руку; о том, чтобы оказать сопротивление, не приходилось и думать.
Джиро шипел сквозь стиснутые зубы. Выступившие на глазах слезы туманили зрение. Мучительный захват усиливался с каждой секундой. Сморгнув слезы, Джиро посмотрел вверх. Над ним неясно вырисовывались очертания фигуры Хокану и ослепительно сиял шлем неприятеля, отражая пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи. Джиро попытался заговорить. Он открывал рот, но никакие убедительные слова не приходили на ум. На протяжении всей своей сознательной жизни, проведенной в праздности и сибаритстве, ему никогда не доводилось испытывать телесные страдания, и первый же натиск боли почти лишил его рассудка.
Хокану встряхнул его, будто щенка, одной рукой. Взгляд властителя Шиндзаваи был страшен; казалось, это не человек, а демон, который не удовольствуется только кровью. Вцепившись, словно клещами, в богато украшенный шлем Джиро, он сорвал этот головной убор вместе с застежкой, едва не свернув шею незадачливому бойцу.
Джиро бросило из жара в холод. Он задохнулся, начиная понимать.
А Хокану рассмеялся, и этот смех не сулил ничего хорошего.
- Уж не решил ли ты, что я снизойду до поединка с тобой? Глупец! Я отложил меч, потому что ты не достоин чести, подобающей воину; ты, оплативший убийство моего отца, заслужил собачью смерть!
Джиро прерывисто дышал, ему не хватало воздуха. Пока он подыскивал слова, чтобы попросить пощады, Хокану не переставал его трясти. Шепотом, близким к рыданию, Джиро смог из себя выдавить только одно:
- Он был стар.
- Его любили, - отрезал Хокану. - Он был моим отцом. А твое существование оскверняет тот мир, в котором он жил.
Хокану еще раз крутанул Джиро, да так, что тот не удержался на ногах. При этом из-под красных доспехов выпал мешочек с документами. Властитель Шиндзаваи одной рукой потянулся, чтобы схватить шнурок. Джиро неуклюже дернулся, пытаясь освободиться.
- Ты же не сможешь запятнать себя моей смертью, если я такая уж презренная тварь.
- Не смогу?.. - зарычал Хокану, туго закручивая кожаный шнурок. Джиро чувствовал, как удавка врезается в шею.
Он забился, сопротивляясь из последних сил, царапаясь, ломая ногти о синие доспехи. Хокану туже затянул ремень, и Джиро уже не мог дышать. Его голова бессильно свесилась, из раскрытого рта потекла слюна, глаза выкатились из орбит. В угасающем сознании еще успела промелькнуть мысль о том, какая позорная смерть его ожидает, и он - в безумном отчаянии, с багровеющим лицом - содрогался в последних конвульсиях.
Хокану не стал предаваться размышлениям. Он набросился на Джиро с ненавистью, которая была так непомерна, что довела его до неистовства, столь же неподвластного разуму, как приливная волна. И зная, что никто уже не воскресит его убитого отца и не вернет им с Марой младенца, которого они лишились, Хокану продолжал затягивать ременной шнурок, пока лицо Джиро не приобрело темно-красный оттенок, затем сделалось пурпурным и наконец посинело. Еще долго Хокану не выпускал шнурок. Плача и дрожа, находя облегчение в возможности дать выход горю и ненависти, что накапливались годами, Хокану продолжал душить поверженного врага, пока сотник армии Шиндзаваи не обнаружил своего господина. Сотнику понадобилось применить силу, чтобы оторвать хозяина от бездыханного тела.
Овладев собой, Хокану тяжело опустился на влажную землю, покрытую палой листвой, и закрыл лицо окровавленными ладонями.
- С этим покончено, отец, - произнес он голосом, охрипшим от волнения. - И я сделал это сам, своими руками. Я удавил собаку.
Сотник в шлеме с синим плюмажем терпеливо ждал. Он давно находился на службе и хорошо знал своего хозяина. Заметив мешочек для документов, на шнурке, врезавшемся в горло Джиро, он вынул его содержимое, предполагая, что хозяин может захотеть с ним ознакомиться, когда придет в себя.
Через минуту властителя перестало трясти. Он поднялся, по-прежнему уставившись на свои руки. Он выглядел опустошенным. Затем, словно бы пятна на костяшках его пальцев были не чем иным, как приставшей к рукам грязью, а распростертый мертвец, жалкий и нелепый в своих красных доспехах, заслуживал не больше внимания, чем убитая на охоте дичь, Хокану повернулся и пошел прочь.
Сотник шагал следом. Его солдаты, разбившись на небольшие отряды, продолжали сражаться на дороге с остатками охраны Анасати. Сотник громко оповестил соратников:
- Слушайте все! Джиро Анасати мертв! Наша взяла! Шиндзаваи!
Сообщение, что Джиро пал, распространилось на месте сражения со скоростью степного пожара. Стоящий рядом с опрокинутым паланкином Чимака тоже услышал крики: "Властитель Анасати погиб! Джиро убит!"
В какой-то момент первый советник Анасати, посмотрев на рассыпанные у него под ногами свитки, подумал о другом документе, который Джиро носил у себя на груди. Что произойдет, когда этот пергамент будет обнаружен? Он вздохнул.
- Глупый мальчишка... - пробормотал Чимака. - Хватило трусости, чтобы сбежать, но не хватило ума, чтобы скрыться. - И он пожал плечами.
Омело поднялся с колен. Из раны на голове струилась кровь, заливая лицо. Судя по виду, он был снова готов убивать и казался таким же высокомерным, как всегда. Вот только в глазах у него появилось что-то чужое и мертвенное. Он взглянул на первого советника и спросил:
- Что нам остается?
Чимака рассматривал остатки разгромленного эскорта Джиро - и живых, и мертвых. Из целой сотни едва ли двадцать еще держались на ногах. Доблестные бойцы, они не отступили даже перед конницей, рассудил Чимака. Он не поддался сильному желанию присесть; оплакивать хозяина он не мог, поскольку не питал к нему подлинной привязанности и вообще никого в жизни не любил. Долг есть долг, и он тешил свою гордость тем, что всегда умел перехитрить врагов дома Анасати; но теперь всему этому пришел конец. Он бросил беглый взгляд на всадников Шиндзаваи, которые приближались несокрушимой живой стеной.
Обращаясь к военачальнику, которого знал с детства, Чимака прошипел сквозь зубы:
- Омело, друг мой, при всем моем уважении к тебе как к солдату я понимаю, что ты традиционалист. Если ты хочешь погибнуть от своего меча, я предлагаю тебе сделать это, не дожидаясь, пока нас разоружат. Но если хочешь прислушаться к моему совету, отдай уцелевшим воинам приказ сложить оружие и уповай на то, что Мара и сейчас столь же незлопамятна, какой была в прошлом. - Стараясь не выдать, насколько ярко сияет в нем самом свет этой надежды, он добавил: - И молись, чтобы у Мары осталась незанятой какая-нибудь должность, для которой мы могли бы пригодиться.
Омело громко скомандовал всем сложить мечи. В то время как клинки, один за другим, падали из непослушных пальцев, а ошеломленные воины Анасати провожали их горящими глазами, военачальник вглядывался в изборожденное морщинами загадочное лицо Чимаки. И, уже не прислушиваясь к тому, что происходило, когда воины Шиндзаваи по всей форме принимали капитуляцию Анасати, Омело облизнул пересохшие губы и спросил:
