Лицо отмщения - Свержин Владимир Игоревич (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
– Чур меня, чур! – удерживаясь за перевернутую лодку, в страхе прокричал старший рыбак. – Глебушка, ты как там?
– Здесь я! – жалобно донеслось из кустов. – На берегу уже.
– Как же ты попал туда? – выкрикнул удивленный отец, силясь перевернуть челнок.
– И сам не разберу. Как в воду сверзился, так меня оттель будто выкинуло.
– В недобрый час ты Перуна вспомнил! – Рыбак наконец взобрался в однодревку и, выловив плавающее рядом весло, начал грести к берегу.
– Нечто то сам Перун был? – испуганно поинтересовался малец, когда спустя недолгое время вместе с отцом отогревался у разведенного костра.
– Поди его спроси, – хмуро разглядывая испорченные снасти, бросил рыбарь. – Может, и Перун. А то еще про Волхова слыхал?
– Ага, – зачарованно кивнул малец, – дедко сказывал. У князя Словена, пращура народа тутошнего, сын был, чародей огромадной силы. Так он перекидывался в зверя лютого по прозванию коркодел и многих людей пожирал, а с прочих дань брал. Дедко сказывал, Добрыня Никитич того коркодела порушил.
– Может, порушил, а может, и спугнул только. А то еще, слышь, я когда мальцом вроде тебя был, княжий гридень из варягов мне сказывал, будто змей есть огромен. Он вкруг света в море-окияне лежит, а как ворочается, так подле себя волны поднимает до небес. Вот я и мыслю, коли не он сам то был, так может, из детенышей того змея. Свят, свят, свят!
– С нами крестная сила! – подхватил его сын. – Страшно-то как! И такое ж у нас в Днепре обитает – кому рассказать, не поверят!
– Отцу Амвросию расскажи – он поверит. А другим попусту языком трепать не след. Может статься, и вовсе привиделось нам с перепугу, а то и не змий никакой был, а сом большой. Знаешь, какие сомы порою бывают? И в десять шагов иной раз дорастают.
Мальчонка исподлобья поглядел на отца и мотнул головой.
– Не, тятя, не сом то был.
Отец Амвросий был сведущ в грамоте славянской, ромейской и варяжской, долгие годы жил в Константинополе, исходил Русь вдоль и поперек и за морем бывал не раз, как Хвалынским, так и Варяжским. То ли от безмерного любопытства, коим наделил его Господь, то ли от сознания того, что лет впереди осталось немного, тратить время на сон он полагал делом никчемушным. Когда усталость и дрема смеживали его веки, он укладывался как есть на скамью и торопил призрачные видения уходить прочь, дабы вновь подняться и заняться делом.
На сей раз занятие, порученное записному грамотею самим Великим князем, было столь важным, что отец Амвросий вовсе позабыл об отдыхе и начинал щипать себя за уши и колоть ножом-перочинкой, дабы, как было велено, скоро и точно изложить на выскобленных листах пергамента права великих князей Киевских на дальние заморские земли, именуемые бриттскими. Не единожды престарелый монах снимал с полки тот или иной манускрипт в обтянутом кожей деревянном переплете, разворачивал его и сверял со своими заметками.
«...Было в земле бриттской о ту пору два сильных князя. Один именовался Эдмунд, другой же – Кнут. Хоть и значились они меж собою в дальнем родстве, мира меж ними не было. Кнут был князем чужестранным и в земли бриттские издалека пришел.
Порешили тогда князья меж собою оружною рукой утвердить, кому в той земле единовластно править. Встретились на Оленьем острове [20], и была меж ними сеча великая. Но сколько меж собой они силами ни мерялись, а ни один другого не одолел. И обнялись тогда князья, и отныне стали друг другу братьями названными, и земли бриттские меж собою разделили честь по чести.
А у князя Эдмунда был зять Одрюк [21]. Пожелал он к Кнуту переметнуться и от него земли тестюшки своего во власть поиметь. Подстерег он Эдмунда в Охсфьорде [22], напал со спины и зарубил. Затем, захватив сынов княжих, привез их на двор Кнута и выдал с головой.
Опечалился князь Кнут и велел обезглавить бесчестного душегуба. Сыновей же побратима убиенного отправил за море в свои родные земли. Да не взлюбила их злая мачеха Кнутова, оговорила, будто желают сыновья Эдмунда старшого, Эдмунд и Эдвард, Кнута самого жизни лишить и на трон его сесть. И был Кнут вне себя от гнева и повелел, чтоб тайно давали им яд, дабы они никогда не исцелились.
Но один из людей князя пожалел юных княжичей и просил родича своего, ярла Вальгдара, дабы тот отвез их в землю русов, к Великому князю Ярославу Владимировичу.
Великий же князь сей, по всему миру мудростью своей преславный, как в прежние века царь Соломон, с князем Кнутом в родстве был. Сын его Илья Ярославич дочь Кнута Астрид за собою держал. Он все точнехонько вызнал и пенял князю бриттов, что де тот судил не по праву, а по гневу.
Младые же Эдмунд и Эдвард, прозванные Этелингами, что в землях заморских означает «княжичи», остались при дворе Ярославовом, и были они у Великого князя при сердце его, равные с прочими сыновьями. Те же приемному отцу присягнули землями бриттскими и водами на них, и людьми, и всем, что на земле живет и произрастает. Спустя годы Эдвард взял в жены княжну Агафью, племянницу Ярославову. Братья же Этелинги стали меж первых воинов, и к гробу Господнему ходили, и с Андреем Степановичем, князем угров, что на сестрице их сводной, Анастасии Ярославишне женат был, земли его от злых ворогов мечом забирали.
По ту пору князь Кнут помре, и сын его помре. На стол же княжий звали младшего брата убиенного Эдмунда, коий в странах заморских дотоле жил. И стал он править благостно и честно, и прозван был Исповедником. Когда же стал он помышлять о наследнике, то призвал племянника своего Эдварда, а Эдмунд в землях угорских голову сложил, до того с королевишной угорской оженившись.
Так был Эдвард оглашен в землях бриттских Великим князем, был пир и ликования многие. А только злоумышлением чьим-то еда ли, питье князю Эдварду отравлены были, и помре он на другой день по прибытии в муках. Дщери его и малолетний сын, Эдгар, при Великом князе Эдварде Исповеднике за его детей остались. И повелел тот, чтобы Эдгару Великим князем по его смерти бысть. С того часа пятнадцать лет минуло, и помре Эдвард Исповедник. И великий плач стоял по всей земле бриттской.
Эдгар же в ту пору в силу еще не вошел, и править стал князь Гарольд, брат жены Эдварда Исповедника. Дщерь того Гарольда за нашим преславным Великим князем Владимиром Мономахом была и родила сынов ему, из коих Мстислав и Святослав старшие.
Когда же нечестивый ублюдок нормандский, Вильгельм, сын Робера, прозванного Диаволом, приде в землю бриттскую, была меж ним и князем Гарольдом рознь и битва великая, и пал в ней Гарольд от руки нечестивца. В стольном же граде кликнули на княженье младого Эдгара, да иные сильные князья с дружинами своими, озлобясь, что не их на великое княженье призвали, кинули его на растерзание и потекли в свои земли.
Эдгар же попал в руки того Вильгельма, ублюдка, да через два года с матерью и сестрами в соседней земле спасся. Князь той земли на сестре его женился, и стал он за владения свои родовые с Вильгельмом воевать. Да только не судьба ему была. Схватили его недруги, и по сей день он в темнице сырой томится, когда не помер. Дочь же иной сестры его в монастырь пошла, однако же у нечестивого корня нечестивое семя, и нынешний князь бриттский ее из святой обители силою изъял да за себя взял. И нет конца тому бесчестию и имени Божия поруганию.
Но коли братья Этелинги Ярославу, Великому князю нашему присягали, а Эдгар одного из тех братьев сын, то земли бриттские, по Божьему ли, по людскому закону, есть Руси подвластное княжество. Но если и не по Этелингам считать, а по Великому князю Гарольду Годиновичу, то никому иному, как Мономахову корню, сия земля от века принадлежать должна. Ибо стала она приданным за Гитой Гарольдишной, злым супостатом от прямой хозяйки удержанным.
А потому след великою силою идти в земли наши заморские и сокрушить семя злодейское, выкорчевать диаволов корень, ибо сие есть дело правое и богоугодное. Ибо коли Русь нам – земля отчая, то Бриттия, как есть – матерная, и след им быть под единою рукою».
