Здесь, на краю земли (СИ) - Сова Наталия (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
— Тебе не о чем беспокоиться, малыш. Запомни, все завоеванное мною, будет принадлежать также и тебе. Мы будем неразлучны, вслед за моим именем непременно будут произносить твое. Мы разделим пополам славу и богатство. У тебя не будет невыполнимых желаний, ты будешь указывать пальцем и говорить: хочу этот город, эту драгоценность, эту женщину, а я буду дарить, дарить, дарить…
— А если тебе покажется, что я требую слишком много? — спросил он, поднимая на меня глаза.
— Нет, — рассмеялся я. — Разве ты можешь потребовать слишком много, честнейший, благороднейший, деликатнейший Перегрин? И что значит «слишком»? Для тебя я не пожалею ничего, кроме короны империи. Чего ты хочешь сейчас, говори!
Он не раздумывал ни минуты:
— Сейчас я хотел бы хорошенько выспаться перед тем, как отправиться в путь.
— В какой еще путь? — не понял я. — Ты что, уйти хочешь, что ли? — Завтра утром, с твоего позволения. Я думал остаться в Даугтере, чтобы изучить его до конца. Но после истории с этими всадниками все вдруг стало так ясно… Оказывается, Даугтер совсем простой замок, я даже не ожидал.
— Значит, ты не желаешь быть при мне? — уточнил я.
— Видишь ли, Дан… — Он задумался.
Дальнейшая его речь была туманна и витиевата, но в основном ее смысл сводился к тому, что у нас с Перегрином разные дороги, хоть мы и братья теперь. Я вглядывался в его лицо, стараясь разгадать, хитрит он или действительно не понимает, от какой чести отказывается.
— Что ж… — медленно сказал я. — Желание моего брата — закон, даже если это очень глупое желание. Ты сможешь уйти, когда захочешь, Перегрин. Он расцвел, рассыпался в благодарностях и извинениях. Я уже не сомневался, что он хитрит, и наклонившись к его уху, вкрадчиво спросил:
— Могу я узнать, драгоценный братец, куда ты так неудержимо рвешься? И Перегрин охотно и радостно поведал мне о Серебряном Холме, что по ту сторону гор Порубежья, в самом сердце Заброшенных Земель. Его сплошь покрывают странные бледные заросли, каких нет больше нигде, и в лунные ночи холм возвышается над лесом, как груда тусклого серебра. Много рассказывают про это место удивительных и жутких историй, в которых невозможно отделить правду от вымысла, ибо никто из рассказчиков на холме не был. Говорят, например, что на вершину можно взбираться хоть целую жизнь, и конца этому восхождению не будет, пока не повернешь обратно. А вернешься — окажется, что прошло всего-то несколько часов, даже отсутствия твоего никто не заметил. Так один мальчишка — давно, в те времена, когда на Заброшенных Землях еще жили люди — ушел утром и к обеду вернулся домой стариком. Говорят про колодцы на вершине, глянув в которые, можно увидеть небо с незнакомыми созвездиями. Говорят про стеклянные башни, появляющиеся из воздуха…
Я давно не видел Перегрина таким. Пожалуй, с того первого дня, когда он, дрожа от волнения и радости, путая наречия, рассказывал мне о невидимом замке.
— Вот что, малыш, — прервал его я. — Зайди-ка немного погодя ко мне. Мы поговорим, и отправишься спать.
Велев всем веселиться, я поднялся к себе в комнату, разыскал кошелек и высыпал золотые на стол. Снял оба перстня и положил рядом. Долго, шипя и чертыхаясь, выковыривал кинжалом драгоценные камни, вделанные в ножны меча. Приказал Фиделину принести мой золотой кубок и сбрую, украшенную рубинами, и в довершение, невзирая на слезные мольбы, снял у него с шеи серебряный амулет на цепочке.
Перегрин застыл на пороге, растерянно глядя на россыпь драгоценностей. Похоже, такое богатство он видел впервые в жизни.
— Тебе, — сказал я.
— Красиво, — ответил он тихо.
— Красиво, — согласился я. — По крайней мере, два года можешь путешествовать, ни в чем себе не отказывая. Из моих людей выберешь четверых для услуг и охраны. Лошадь в конюшне возьмешь любую.
— Спасибо, но…
— Я обещал не задерживать тебя, это слышали все, и я сдержу обещание. Но тебе придется выполнить одно небольшое условие. Это не трудно. Ты поклянешься, что не будешь больше строить. Никогда. Ни для кого.
Перегрин улыбнулся, будто давно ждал этих слов.
— Я не могу в этом поклясться, Дан, — ответил он. — Там, на Серебряном Холме — замок, разве ты не понял?
Он ничего не смыслил, несчастный заморыш. Даже после того, как я обьяснил, что его Серебряный Холм находится во владениях царицы Таммы, в стране нам не дружественной и непонятной, даже после того, как я сказал, что царица постарается, чтобы безродный бродяга, подаривший ей могущество, сгинул, не оставив по себе памяти, он только качал головой и улыбался.
— Представь себе, Дан, — сказал он, — что кто-то попросил тебя поклясться не воевать больше. Никогда. Ни с кем. Попросил именно сейчас, когда тебе по силам завоевать целый мир. Что бы ты ответил?
И, глядя на него, я снова вспомнил первый день нашего знакомства. Перегрин был спокоен и улыбчив, совсем как в тот момент, когда я впервые ощутил, насколько он сильнее меня.
— Все же поразмысли до утра, братец, — сказал я и вышел.
В зале пели «Эй, малышка, ты выпила лишку». Хач, прямой и строгий, сидел отдельно от всех и молчал.
— Да ты никак трезв, друг мой Хач? — сказал я.
С каменным лицом Хач признался, что не берет его сегодня ни флангерское, ни местная бурда, ни фирменный напиток кухарки Гирэны под названием «Горячий ключ».
— Врешь, ты не пил!
— Как так не пил? Вы же сами видели…
— Ничего я не видел. Встать!
Хач поднялся, недоуменно озираясь. Я вытащил его из-за стола и толкнул к двери. Все смолкли. В тишине Хач прошел через зал и уже толкнул было дверь, но я крикнул:
— Стоять! Лицом ко мне.
Он медленно опустил руку и повернулся, глядя исподлобья. Совсем как Фиделин, когда готовился получить по горбу.
— Я говорил, что тот, кто не пьет сегодня — мой враг на всю жизнь? — Я прошелся вдоль стола, собирая со скатерти ножи. — Говорил или нет? Хач будто язык проглотил.
— Стой как стоишь, друг мой Хач, — сказал я.
Метать ножи я научился в детстве у старшего брата. Это единственное, за что я мог быть ему благодарен. В Даугтере никто еще не видел, как я это делаю, поэтому первый бросок вызвал всеобщее длинное «а-ах-х!» Хач скосил глаза вправо — нож впился в доски двери возле его уха.
— Стой как стоишь, — повторил я и метнул второй нож. На этот раз Хач скосил глаза в другую сторону, и среди народа послышались восторженные возгласы. Хач стремительно бледнел, но в остальном держался молодцом. Двумя следующими бросками я пришпилил к двери оба его рукава, а последний нож пришелся так низко над его макушкой, что я выкрикнул:
— Задел?
— Н-нет, — отозвался бледный Хач.
Под гром оваций я приблизился к нему и, выдергивая ножи, сказал:
— Не печалься, Хач. Ты потерял брата, я обрел, и еще неизвестно, что хуже.
Хач неожиданно всхлипнул и, ударясь всем телом в дверь, выбежал в темный коридор.
— Кто следующий? — крикнул я.
Желающих оказалось на удивление много. Белобрысый Лен стоял у двери, вытаращив глаза, приоткрыв рот и при каждом броске коротко переводил дух. Флум зажмуривался и хихикал. Кухарка Гирэна орала благим матом и немало повеселила общество. Фиделин стоял как скала, я даже похвалил его. Потом возникла ссора из-за очередности и Гай, конюх, сунул главного повара мордой в тарелку. Повар, понятно, в долгу не остался. Зрелище было забавным, но дабы не допустить смертоубийства, бойцов пришлось разнять. После этого веселье как-то не клеилось, и я выгнал всех вон.
Догорали угли в камине. Гасли дымные факелы, и в окнах уже брезжил пасмурный утренний свет. С тяжелым сердцем бродил я по пустому залу, прислушиваясь к отзвуку своих шагов. Непобедимый. Так меня будут звать. Дан Непобедимый. Император Дан Первый непобедимый. Я пошевелил губами, произнося беззвучно это полное имя. В нем было все: могущество, слава, богатства покоренных земель, огромная держава, неприкосновенность границ, страх недругов… Но словно заноза мешала мне думать об этом легко и спокойно. Их будет двое на земле — тех, кому я никогда не смогу приказывать. Даугтер и Перегрин. И эти двое перевесят сотни верноподданных. Разве забуду я, как в ответ на благодарность за все, для меня сделанное, Перегрин удивился: «Для вас?» — и осекся, замолчал, деликатный мальчик. А хотел он сказать: я ничего не делал для вас, вы просто оказались рядом в нужный момент, по счастливой случайности подвернулись под руку. Недостающая деталь конструкции. Строительный материал. Останется Перегрин при мне или нет — он никогда не признает меня ни братом, ни другом, ни покровителем, ни императором. Кирпич я для него. Кирпич в стене.
