Книга без переплета - Гарина Инна (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
И тут говорит домовой:
— Впрочем, есть одно спасение у вас, Михаил Анатольевич. Возвратите украденную вещь, и так и быть, отпущу я вас и помилую.
Отчаянная надежда вспыхивает в сердце у Овечкина, торопливо сует он руку в карман и… обмирает от ужаса. Потому что в кармане — дыра и кубик стеклянный потерялся безвозвратно.
И тогда забыл Михаил Анатольевич и про домового, и про осуждающие взгляды своих сотрудников, и про жизнь загубленную и заплакал горькими слезами от этой утраты. Сердце его прямо разрывалось от муки, и так и проснулся он весь в слезах, всхлипывая и вздрагивая. И первая его мысль была о кубике.
Ничего еще не соображая, вскочил он с дивана и принялся судорожно шарить по карманам, не понимая, отчего так тесны эти карманы, пока не вспомнил, что на нем — новые джинсы. Тогда он огляделся в поисках старых своих тренировочных штанов, но нигде их не увидел. Наспех обтерев мокрые глаза ладонью, прошелся Михаил Анатольевич по комнате, шаря кругом взглядом, и опять безрезультатно.
Его начала охватывать паника. Он пытался себя одернуть, искренне не понимая, почему потеря детской игрушки так его волнует, но ничего не мог с собой поделать. Руки прямо-таки затряслись.
Он вышел на кухню. Там сидели и пили чай Никса и милейшая старушка баба Вера.
— О, — сказал Маколей, — вы проснулись? Нам, кажется, уже пора…
— Чайку на дорожку, — засуетилась хозяйка.
— Одну минуточку, — силясь сдержать дрожь в голосе и чувствуя себя полным идиотом, сказал Михаил Анатольевич. — Баба Вера… вы случайно не видали моей одежды, ну, той… в которой я пришел?
Она мелко закивала.
— Как же, миленький, видела. Грязная она была, ой, будто ты в ней на полу где валялся. Я и замочила, в ванной она, в тазике лежит…
Михаил Анатольевич испытал невероятное облегчение.
— Спасибо! — воскликнул он и устремился в ванную.
Там, запершись на крючок, чтобы никто не застал его за этим занятием, он дрожащими руками не без труда выловил из мокрых скользких штанов драгоценный кубик, обмыл его теплой водой, насухо вытер полотенцем и спрятал в карман новых штанов. И застегнул молнию на этом кармане. Только после этого он вздохнул свободно, обозвал себя старым дураком и приступил к омовению собственного лица.
Разумеется, он и представить не мог, что пребывание кубика в тазу с замоченным бельем вызвало страшную бурю в душе не у него одного.
Никса Маколей посмотрел на Овечкина с некоторым подозрением, когда он вышел из ванной посвежевший, с сияющим взором, но ничего не сказал. Михаил Анатольевич с удовольствием выпил чаю, и они вышли из дому, направляясь в гости к Каверинцеву. И тут, пока Никса ловил машину, припомнил Овечкин свой сон, который совсем было вылетел у него из головы, покуда он занимался поисками кубика. Припомнил и вновь похолодел. В одно мгновение сопоставил он факты сна и действительности — кубик ведь и вправду едва не потерялся! и проникся убеждением, что сон этот был пророческим. А это значило, что не может он завтра выйти на работу. Ибо что стоит, в самом деле, пронырливому домовому, который все о нем знает, явиться и в библиотеку и осрамить Михаила Анатольевича перед всеми сослуживцами? Потому что, как понял сейчас Овечкин, ужас его перед домовым никуда не делся и все, что он сможет при виде ненавистной мохнатой рожи — это побросать книги и с воплем кинуться бежать прочь из библиотеки… кошмар!
Настроение у него снова испортилось. Придется, наверное, позвонить и сказаться больным или попросить отпуск за свой счет… на неопределенное время. На весьма неопределенное время!.. А деньги… ведь на днях должна быть зарплата…
Он машинально сел в машину, когда Никса открыл перед ним дверцу, и только необходимость назвать адрес отвлекла его от тяжелых мыслей. Машина тронулась.
— Что с вами, Миша? — участливо спросил Маколей, незаметно для Овечкина не оставлявший без внимания ни одного его душевного движения. Вас что-то тревожит?
Михаил Анатольевич вздохнул.
— Я, кажется, остался без работы. И совершенно без денег.
Он заколебался, не зная, как поведать о своей нелегкой заботе. О причинах такого положения рассказывать ему по-прежнему совсем не хотелось.
— Не печальтесь, — после некоторой паузы сказал Никса. — Пока я с вами…
Он не успел договорить. Машина в это время притормозила у светофора, и водитель, на которого никто из них не обращал доселе никакого внимания, не поворачиваясь к ним, неожиданно произнес:
— Простите, господа, что я вмешиваюсь в ваш разговор. Но, кажется мне, я могу быть полезен вам обоим…
ГЛАВА 8
Они обратили к нему удивленные взгляды. То был пожилой, седой, полноватый мужчина с гладко выбритым лицом, лучащийся благополучием и уверенностью в себе. Крепкие мясистые руки, сжимавшие баранку, были украшены массивными золотыми перстнями, взгляд пронзительных черных глаз, отражавшихся в зеркальце, цепко, по-хозяйски обшаривал пассажиров. Овечкин немедленно оробел. Что-то было в этом человеке, что приводило на ум образы виденных только в кино дореволюционных бар — уверенных хозяев жизни, привыкших к подобострастному подчинению лакеев и слуг. И голос его, вальяжный, неторопливый баритон, только усиливал это впечатление.
— Позвольте представиться, — продолжал между тем водитель. Басуржицкий Даниил Федорович. Ваших имен я не спрашиваю, ибо, по удивительному стечению обстоятельств, уже знаю их. За что должен извиниться перед вами. Видите ли, нынче днем я был вашим соседом в ресторане, сидел за столиком рядом. Вы были заняты разговором и не заметили меня, а я явился невольным слушателем и думаю, меня можно простить — предмет вашей беседы был чересчур увлекательным.
Никса Маколей нахмурился, а Овечкин растерянно заморгал.
— Возможно, я забыл бы о нашей встрече, — сказал Басуржицкий, наблюдая за ними. — Скорее всего, забыл бы. Но по удивительному, опять же, стечению обстоятельств я был сегодня с визитом у одного своего хорошего знакомого, врача-экстрасенса, и там услышал имя, которое называли вы, господин Маколей, — Хорас.
Никса вздрогнул и впился в него глазами, мгновенно приобретшими жесткое выражение.
— Я понимаю ваши чувства, — тихо сказал Басуржицкий, не отводя своего пронзительного, гипнотического взора. — Третье удивительное стечение обстоятельств — то, что вы сели именно в мою машину, после того как я пожалел, что не увижу вас больше. Ибо мой знакомый может указать вам прямую дорогу к вашему врагу. Если хотите…
— Хочу, — коротко сказал Никса.
— Я могу отвезти вас к нему прямо сейчас. К своему знакомому, я разумею.
— Везите, — сказал Никса.
— Хорошо.
Басуржицкий притормозил, соображая маршрут, и через несколько кварталов развернул машину в противоположном направлении.
Михаил Анатольевич робко покосился на Никсу. Молодой король разом подобрался, и от его сурового лица веяло таким напряжением, такая мощная концентрация жизненных сил ощущалась в нем, что бедный Овечкин почувствовал прямо-таки физическое давление этого невидимого излучения. Ясно было, что к Каверинцеву они сегодня уже не поедут. Экий неожиданный поворот событий! И вправду, удивительнейшие стечения обстоятельств… Он от всей души пожелал Никсе удачи. Может быть, тому уже начало везти? Так внезапно нашелся его враг… Михаилом Анатольевичем овладели смешанные чувства — и растерянность, и беспокойство за Никсу, и грусть от того, что они могут больше не встретиться, ибо король уйдет своей дорогой, оставив случайного знакомого с его скучной жизнью… Тут машина остановилась, и Никса повернулся и посмотрел на него несколько потеплевшим взглядом.
— Я думаю, вам ни к чему идти со мною, — сказал он. — Поезжайте по своим делам, и если что — возвращайтесь ко мне. Адрес вы помните. Баба Вера примет вас с удовольствием. На всякий случай…
Он полез в карман и протянул Михаилу Анатольевичу пачку денег.
— На какое-то время хватит. Возьмите же!
