Крыши Академии (СИ) - Перумов Ник (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Вениамин аккуратно и бережно опустил скляницу на пол. В ней плавала голова уже не демона, но молоденькой и некогда очень хорошенькой девушки.
Карие глаза закрылись.
Костец наконец-то отполз от защитного круга; и ясно было, что для серьёзного дела он уже не годится — бока и конечности обуглены, осыпаются чёрной золой; башка зияет многочисленными кавернами и дырами, словно в неё били ломами.
В отпорной черте — широкая прореха. Именно к ней и поплыли коричневые дымные клубы.
Что-то бубнит надменный голос — Вениамин уже не слышит. У него, как и положено, только один шанс, без права на ошибку. Ближе, ближе, ещё ближе…
И всё-таки ты осторожничаешь, дорогой профессор. Твой костец отполз куда подальше, словно побитый пёс, прижимающийся к ногам хозяина. У тебя больше нет поддержки!
Вениамин застыл на одном колене, голова опущена, руки упали вдоль тела. Глаза теперь не помогут, они скорее помеха.
Студентов не учат теперь боевой магии. «Ни к чему», — говорят. Порывшись с Алисандой в заброшенных книгохранилищах, Вениамин понимал, почему. Слишком уж часто являлись среди магов такие, что жаждали осчастливить весь свет, а если потребуется, то в принудительном порядке.
— Не надо бояться!.. — проникновенно вещал меж тем ди Фелипо.
А никто и не боится.
Правой рукой, полускрытой от наползающих клубов, молодой маг чертил руны, одну за другой, вслепую. Руны из старого «Quaedam carminibus usus defencivе [6]», когда призраки, подобные милейшему профессору, встречались куда чаще; правда, защитные символы, как и принципы, были тогда весьма безжалостны к чародеям, ибо призраки почему-то рассматривались исключительно как аппарации покойных членов королевских [7] и иных знатных семейств, защита каковых и объявлялась первейшим долгом волшебника; его собственная безопасность оставалось весьма третьестепенной.
Руны эффективны, но очень уж односторонни. Они не отражают, не отталкивают, подобно отпорному кругу. Они уничтожают, но уничтожают всё вокруг, и прежде всего — самого начертавшего их мага.
Дорога в один конец.
Ни один здравомыслящий профессор, доктор, магистр или даже скромный ассоциат не включит эти символы в свой отпорный круг. Они разнесут всё вокруг себя, исказят куда более сложные и продвинутые системы защиты, да ещё потребуют самой высокой платы — жизненной силой самого мага.
Если, конечно, он правильно запомнил все начертания, равно как и фонетические формы.
Если рука не дрогнула.
Если случайно ничего не нарушил и не повредил.
— Что это вы там притихли? — насторожился меж тем профессор.
Карие глаза на отделённой от тела голове вдруг вновь приоткрылись. Губы — уже вполне человеческие губы — вдруг шевельнулись.
«Алеф», — прочёл он, содрогаясь.
Алеф? Первый символ в руническом «алфавите» [8]. Алеф — с него всё начинается. Но какое отношение?..
Губы давно погибшей под ножом профессора девушки шевелились, и Вениамин читал так же свободно, как если бы она чётко произносила ему в самое ухо.
Алеф — Зегет — Шапсут — Ювен…
Зачем это?
Четыре руны, четыре руны — но что они значат, да ещё в таком сочетании?.. Коренная Алеф, а за ней три Руны Хаоса!..
Взгляд из скляницы, казалось, говорил: «Да рисуй же в конце концов, идиот!»
Коренная Алеф — остальные, скорее всего, следует ориентировать по сторонам света — а коренную к себе, она защитит, в теории, конечно — а три взрывных, наоборот, подальше…
Рядом с древними символами появился ещё один круг.
Клубящиеся облака вдруг резко остановились у самой границы прорванной черты. Остановились, не пытаясь более сдвинуться с места.
— Ка-ак интересно… — просвистел-прошипел голос профессора, и теперь его полнила настоящая ненависть. — Гадина какая, даже из банки вредит… Ну ничего. Костец! Вперёд!
Заскрипели кости. Но теперь движения костеца сделались осторожно-неуклюжими, пробоины в голове никуда не делись, да и новые ступни взамен сгоревших не отросли. Как и прежде, чиркали по полу заострившиеся обугленные острия берцовых костей. Безглазая башка с дырами уставилась на Вениамина, и костец дуром полез прямо к магу.
Вениамин как раз успел закончить третью из четырёх рун — при кажущейся простоте каждую линию и каждый угол следовало отрисовать чётко, без дрожи, с соблюдением всех пропорций, — когда костец, скрежеща и скрипя, вломился в самим же молодым чародеем открытую прореху.
Отбивать это было уже нечем.
Недолго думая, Вен изо всех сил швырнул в морду костецу ту самую скляницу — просто от отчаяния, потому что ничего другого под рукой уже не оказалось.
Склянка отскочила от костяной башки, казалось бы, безвредно, но — нет, раскололась!
Раскололась, развалилась, тёмная жижа разлилась по полу, голова покатилась, распадаясь на глазах, словно разматывался клубок ниток, прямо под пузо костецу — и по его бокам побежали одна за другой чёрные трещины. Они росли, ширились, раскрывались с треском; костец заскрипел и заскрежетал лишёнными мягкой ткани челюстями, рванулся из последних сил, оставляя позади костяные россыпи.
А за его спиной поднималась призрачная фигура, полупрозрачная — фигура молодой девушки в сугубо формальном академическом одеянии, какое и посейчас надевают на выпускных церемониях.
Кажется, она кивнула ему, а может, и нет — Вениамин не запомнил. Потому что остатки костеца были совсем рядом, а следом за ними накатывались коричневые клубы, где таилась душа — или что там у него вместо неё? — разговорчивого профессора.
Руны под ногами Вениамина вспыхнули. В один миг полыхнули ярким и жгучим огнём, живым и настоящим; мага отшвырнуло, он врезался спиной в полки.
Клубы дыма обтекали призрачную фигуру девушки, и краем сознания Вениамин уловил что-то вроде:
— Рано радуешься!.. Сейчас я этого твоего… не уйдете! Никуда не дене…
И дальше всё смешалось.
Костец разламывался, распадался кучей костяных обломков. От вспыхнувшего круга рун чуть не до потолка били фонтаны пламени, аудитория мгновенно наполнилась удушливым дымом.
И его, этот дым, начало стремительно втягивать в огненную воронку.
Алеф — Зегет — Шапсут — Ювен.
Три руны Хаоса послушно «создали Хаос». Алеф его упорядочила. А старые символы — их ярость обрушилась на двух призраков разом.
«Молодец», — раздался шёпот. Молодой голос, девичий.
«Конец мучениям. Теперь я отдохну…»
Белый, словно фата невесты, призрак таял в огненных объятиях.
А клубы коричневого дыма втягивало и втягивало в стремительно растущую воронку новосотворённого пламени.
— Не-е-ет! — страшно взвыл вдруг ди Фелипо. — Не мо-ожет быть!.. Не-е-ет!..
«Беги, — раздалось едва слышное. — Я… ухожу… ты — беги!»
Словно незримая рука толкнула его к окну.
«Книги!»
Пламя быстро опадало, но зато там, где оно только что бушевало, росла и ширилась воронка чего-то тёмного, дрожащего, неопределённого, стремительно всасывая в себя последние остатки коричневого дыма.
«Беги! Беги же!»
Белый призрак расточился, распался лёгкой снежной порошей, зимним ветром — он избег всё втягивающей пасти.
Шатаясь, Вениамин ухватился за шершавое железо решётки.
Прочь отсюда! Наружу!
…И он уже сидел на внешнем подоконнике, когда воронка с жутким хлюпаньем втянула в себя то последнее, что оставалось от уважаемого профессора астромагии де Мойра ди Фелипо.
— Нет, какой же ты болван, Вен!
— Исключительный! Неописуемый!
— Мы, словно две дуры, прёмся хрен знает куда, лезем на верхотуру…
— Его спасать…
— А он…
— В это время…
— Совершенно ни о ком не думая, кроме себя…
— Эгоист! Конченый эгоист!..
