Лютый зверь - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Как не помнить, помню… Погодь…
— Я это, Рукодел, я.
— Эка тебя расписала–то жизнь!
— Было дело.
— А что же ты ко мне оружным–то?
— Так ведь дело имею, потому и оружный. Может, в мастерскую пройдем?
Когда они оказались в сухой, но уже по–осеннему прохладной мастерской, плотник повертел в руках выструганный из сосны мушкет:
— Эка ты намудрил!
Оно вроде и неказисто: понятное дело, у скомороха руки не под работу с деревом заточены. Но, с другой стороны, все понятно. Вот ствол. Вот по желобку от него должно отделяться ложе. Замка, разумеется, нет. Приклад какой–то мудреный. Работа хотя и корявая, но даже в таком виде поудобнее будет в руках держать, чем тот карабин, который рядом на верстаке лежит. Видно, что размеры старались под него заточить.
— Я так понимаю, хочешь, чтобы я новое ложе изготовил для твоего мушкета.
— Правильно мыслишь. О цене особо не задумывайся. Сколько скажешь, столько и уплачу. И дерево самое лучшее подбери.
— Хм. А коли сто рублев укажу, что же и столько уплатишь? – Непривычно было плотнику как–то вот так, не торгуясь, самому цену назначать.
— Почто пустые разговоры разговаривать? Ты свою работу знаешь, чего она стоит – тоже. Лишнего все одно не затребуешь, не того ты склада. Да на будущее держи, как испытаю работу, так будет еще заказ.
— Большой?
— Дюжина карабинов. Заказ спешный, так что имей в виду, коли работа какая подвернется.
— Добро. К какому сроку исполнить первый?
— Ты мастер, сам срок и назначай.
— Дай мне неделю.
— Указывать не стану, но не много ли?
— В самый раз будет. Управлюсь раньше – хорошо, да только сомнительно. Ты ить вырезал игрушку из сосны и радуешься, как дите. А тут оружие с огненным боем, не шутка. Нужно все семь раз отмерять да поглядеть.
— Добро.
Когда Виктор сел рядом, Горазд спросил:
— Домой?
Время вроде как и обеденное, засветло не обернуться, даже если выехать с утра. Дороги расквасило, который день идут дожди с небольшими перерывами. Да и в Звонграде вроде делать нечего. С другой стороны, лошадь у них добрая. Ее Добролюб из похода привел. Тех, что поплоше, при хозяйстве оставили. За эту можно было взять хорошую цену, но хозяин отказался ее продавать. В общем–то правильно сделал. Лошадь сильная, легкую повозку тащит без проблем даже по раскисшей дороге.
— Нечего ерундой заниматься. Завтра с рассветом и двинем.
— Тогда куда?
— Нешто мы в граде постой не сыщем?
Сыскали, как не сыскать. А с рассветом в путь наладились. К вечеру уж были дома, да и там долго не задержались. Собрались поутру и дальше двинули, в Обережную. А что время терять? С подворьем Беляна справляется. Если что непонятно – Богдан подскажет. Все же год прожил при постоялом дворе, не слепой и не глухой, к делам присматривался. Горазду же пора медкомиссию устраивать. Если бабушка позволит, то нужно парня начинать нагружать. Пришло время заняться серьезным делом.
Виктор помнил взгляд, которым встретил его несостоявшийся зять Богдана. Была в нем и обида, и надежда, и зависть. Да много чего было, не передать тот взгляд! Хотелось ему отправиться вместе с Добролюбом в следующий поход, страсть как хотелось. Но тот четко наказал сначала полностью оправиться после ранения и только потом подумывать о походе. Ждет Горазд приговора бабки с нетерпением, потому как не сомневается, что оправился полностью. А вот тут его ждет разочарование, потому как сначала нужно пройти обучение, вдумчивое и серьезное. Виктору нужен напарник, а не обуза.
— Что это там, Добролюб?
— Бог весть. Народ чего–то шумит. Не иначе как буза какая. А ну–ка, погоняй.
— Н-но, пошла, родимая!
Лошади словно передалось волнение пассажиров. Она припустила по разгвазданной дороге вновь отстроенной улицы посада, возродившегося из пепла, словно птица Феникс, только комья грязи и брызги полетели во все стороны. Словно и не было целого дня пути по бездорожью! Хорошие все же лошади у западников в каретных упряжах ходят, сильные и выносливые.
Да что же такое могло приключиться? Чего это народ так разъярился? Столпились на краю села возле нового домишки. Впрочем, тут они все новые. А на этом месте стоял когда–то дом, в котором обреталась бабка Любава. Погоди, да не на нее ли взъярился народ? Этим крестьянским душам много не надо, лишь бы нашелся козел отпущения, на которого можно свалить все, в том числе и случайности, и собственную глупость. Даже распоследний тупица не любит признаваться в своей дурости, проще кого иного обвинить. А знахарка для того – самый подходящий кандидат.
— Ломи двери, чего смотришь!!!
— Круши!!!
— Да мы ее сейчас на кусочки!!!
Мужики толпятся на подворье, возле двери. Ярятся, грозятся, но пока никто не решается ударить первым. Тут ведь как? Когда кто разойдется, то тогда уж со всей душой или дуростью, это уж как у кого. А вот начать–то – как раз самое трудное. Желающие пока не сыскались, вот и гомонит народ.
— Чего стоите!!!
— Бейте гадину!!!
— Тоже мне мужики!!!
Это орут бабы, что столпились на улице. На подворье шагу не ступили, но подзадоривают мужей с не менее гневными криками. Виктор отчего–то был убежден: живи в селе одни бабы, то все уж полыхало бы ярким пламенем. Бабы – они только с виду покладистые, до того момента, пока их серьезно не затронуть. А еще хуже, если затронуть детишек или хозяйство. Вот тогда она в ярость входит куда сильнее мужика и головушку теряет напрочь. Нет страшнее существа на Земле, чем разъярившаяся женщина. Но при наличии мужика она старается пустить его вперед. Как–никак глава – и так далее и тому подобное. Да и за крепкой спиной лучше. Скорее всего, дело в том, что разумности у женщин побольше и они прекрасно понимают, что за ними детишки. Берегут себя скорее для них – материнский, так сказать, инстинкт.
Горазд осадил коня и без раздумий побежал за Виктором. Тот сначала растолкал женщин, а затем усиленно и особо не церемонясь, пихаясь ногами и локтями, пробился к двери, где обернулся лицом к мужикам. Горазд как привязанный двигался следом. Успели. Видать, процесс накачки себя адреналином уже закончился. Один из мужичков, что порешительнее, уже замахивался топором. Этот нехитрый и полезный инструмент был в наличии и у других, но они пока только грозно потрясали им в воздухе. А вот этот именно замахивался, примериваясь к двери.
На раздумья времени не было. Волков спинным мозгом чувствовал: стоит обрушиться на дверь одному удару – и все, дальше этот процесс уподобится лавине. Мужик крепкий, кулаком такого свалить тяжко. Ногой не ударишь, больно тесно. В мгновение ока все это пронеслось в голове Виктора. Он подступил вплотную и впечатал крестьянину колено в пах, успев перехватить топорище поближе к жалу.
— Уй–у–у! – Бузотера буквально переломило пополам, а народ от удивления даже кричать позабыл.
Ага, растерялись. Только недолго это продлится, поскольку только что произошло то, чего им очень не хватало. Бабка–то заперлась, дрожит за дверью, никак не противодействует тем, кто пришел ее убивать. А так и разозлиться сложно. Но вот нашелся реальный противник, тот, кто решил поднять руку на твоих товарищей. Ах, аспид! Да как он посмел! Да вот мы его!.. Вот до этого доводить не следует. Значит – остается страх, который сумеет пересилить злобу. Пистоль сам собой скакнул в руку, курок уже взведен. Ковбой, блин! Выстрел!..
Толпа сразу же слегка подалась назад. Горазд так же стоял с револьверами в руках. Вид решительный. Да и плевать, что перед ним не гульды, а свои, братья–славены, потому как пришли они за той, которая вытащила его с того света. А раз так, то за ним должок.
— А ну, осади!!! Осади говорю!!!
Виктор настроен решительно. Воспользовавшись заминкой, он взвел курок и нацелил кольт в лицо ближайшему мужику:
— Если кто шевельнется, ты умрешь первым.
В другой руке обычный пистоль. Зрачок ствола смотрит в лицо второму.
— Ты – вместе с ним.
