Стрелок (др. перевод) - Кинг Стивен (мир книг txt) 📗
Стоны у основания стен он услышал во время третьей ходки.
Он обернулся, взглянул и его обдало неким призрачным ужасом. Чувство было томительным и в то же время отталкивающим, словно секс в воде — одно тонуло в другом.
Фундамент слагался из огромных блоков песчаника — когда постоялый двор только построили, они, вероятно, были уложены ровно, но теперь перекосились, выступая под самыми нелепыми и неожиданными углами, отчего стена выглядела так, будто была исчерчена странным иероглифическим орнаментом. Из места слияния двух таких скрытых трещин бежала тонкая струйка песка, словно что-то, пыхтя и хлюпая, с отчаянной энергией прокапывалось сквозь каменную кладку с той стороны.
Стоны звучали то громче, то тише, набирая силу, и вот уже весь погреб заполнился этими звуками — непонятным шумом раздирающей боли и страшных усилий.
— Вылезайте! — завопил Джейк. — Господи Исусе, мистер, вылезайте!
— Уходи, — спокойно сказал стрелок.
— Вылезайте! — снова взвизгнул Джейк.
Стрелок не отвечал. Правой рукой он потянул из кобуры револьвер.
Теперь в стене было отверстие — дыра величиной с монету. Сквозь завесу собственного ужаса он расслышал топот ног Джейка, когда мальчик кинулся наутек. Потом песок перестал сыпаться. Стоны прекратились, но было слышно мерное, тяжелое, утомленное дыхание.
— Кто ты? — спросил стрелок.
И не получил ответа.
Наполнив свой голос давнишним громом приказа, Роланд Высоким Слогом вопросил:
— Кто ты, Демон? Говори, коль должен говорить. Отпущенный мне срок краток и руки мои теряют терпение.
— Иди медленно, — проговорил из стены тягучий, густой голос. Призрачный ужас стрелка усилился и стал почти осязаем. Голос принадлежал Алисе, той женщине, у которой он жил в поселке Талл. Но Алиса была мертва — стрелок воочию видел, как она упала с пулевым отверстием между глаз. Ему померещилось, будто перед глазами, отмечая спуск на глубину, поплыли морские сажени. — Мимо Свалки иди медленно, стрелок. Пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном путешествует с твоей душой в кармане.
— О чем ты? Говори!
Но дыхание прекратилось.
На мгновение стрелок прирос к месту, но тут один из громадных пауков упал ему на руку и, лихорадочно перебирая лапами, побежал к плечу. Непроизвольно охнув, он смел тварь с рукава и стронулся с места — неохотно, но обычай был строгим, нерушимым. От мертвеца — мертвечина, как гласило старинное присловье; лишь остов может говорить. Подойдя к отверстию, он сильно ударил по нему кулаком. Песчаник легко крошился по краям, и, попросту напружинив мускулы, стрелок проткнул стену.
И коснулся чего-то твердого, шишковатого, с бугорками и впадинами. Он вытащил это. У него в руке была сгнившая у дальнего сочленения челюсть. Косо, в разные стороны торчали зубы.
— Ладно, — негромко обронил он, грубо впихнул кость в задний карман и, неловко держа оставшиеся банки, стал подниматься по лестнице. Люк он оставил открытым. Солнце заберется туда и убьет пауков.
Съежившегося от страха Джейка он нашел на растрескавшейся и развалившейся комьями песчаной корке на полдороге к конюшне. Увидев стрелка, мальчик пронзительно закричал, сделал назад шаг, другой, и с плачем побежал к нему.
— Я думал, оно вас поймало, поймало, я думал…
— Не поймало. — Стрелок прижал мальчугана к себе, чувствуя на груди его горячую мордашку и сухие ладошки. Тут-то и возникла его глубокая привязанность к парнишке, которая, конечно же, с самого начала должна была входить в планы человека в черном — но это пришло стрелку в голову много позже.
— Это был демон, да? — Голос мальчика звучал заглушенно.
— Да. Говорящий демон. Нам больше не придется возвращаться туда. Пошли.
Они пошли в конюшню, и стрелок сделал из чепрака, под которым спал, грубый бугристый узел — чепрак был жарким и колючим, но ничего другого не было. Потом сходил к колонке и наполнил бурдюки водой.
— Понесешь бурдюк, — сказал стрелок. — Положишь его на плечи, так, как факиры носят змей. Ясно?
— Да. — Мальчик посмотрел на него с обожанием и взвалил бурдюк на плечи.
— Не слишком тяжело?
— Нет. Нормально.
— Скажи честно, сейчас. Если получишь солнечный удар, нести тебя я не смогу.
— Не получу. Все будет нормально.
Стрелок кивнул.
— Мы идем в горы, да?
Стрелок кивнул.
— Да.
Они вышли из конюшни на неизменный гнетущий солнцепек. Джейк, достававший головой стрелку до локтя, шагал справа и чуть впереди; замотанные сыромятными шнурками концы бурдюка с водой свисали чуть ли не ниже колен. Два других бурдюка стрелок крест-накрест забросил за плечи, а подмышкой нес увязанную в попону провизию, придерживая сверток левой рукой.
Они вышли из дальних ворот постоялого двора и вновь отыскали расплывшиеся, затертые колеи почтовой дороги. Спустя, возможно, четверть часа Джейк повернулся и помахал домам. На исполинских просторах пустыни оба строения словно бы съежились.
— До свиданья! — крикнул Джейк. — До свиданья!
Они пустились в путь. Почтовый тракт поднялся на застывший продолговатый песчаный пригорок, и когда стрелок огляделся, то не увидел постоялого двора. Вокруг опять была пустыня, и только она.
С тех пор, как они покинули постоялый двор, прошло три дня, и очертания гор стали обманчиво четкими. Уже можно было разглядеть, как поднимается, превращаясь в предгорье, пустыня, и первые голые склоны, и прорывавшуюся в угрюмом торжестве эрозии сквозь верхний слой почвы каменистую коренную породу. Еще дальше вновь начинался короткий отлогий спуск, и стрелок впервые за много месяцев, а может быть, и лет увидел зелень — настоящую живую зелень. Трава, карликовые ели, возможно, даже ивы — все они питались сбегавшими с дальних склонов талыми водами. Далее во владение вновь вступали камни, во всем своем циклопическом великолепии россыпью взбиравшиеся к ослепительным снежным шапкам. Поодаль, слева, открывалась дорога к вздымавшимся на дальнем краю огромной расселины изъеденным солнцем и ветрами меньшим утесам из песчаника, столовым горам и сопкам. Этот овраг почти беспрерывно скрывала от глаз пелена дождей. По вечерам, перед тем, как уснуть, Джейк непременно проводил пару минут, завороженно наблюдая, как в ясном, прозрачном вечернем воздухе фехтуют пугающие слепящие молнии, белые и лиловые.
Мальчик оказался хорошим ходоком. Он не только был выносливым и упорным, но, более того, словно бы сопротивлялся изнурению, обнаруживая запасы спокойной, натренированной воли, чему стрелок полностью отдавал должное. Он мало говорил и не задавал вопросов, даже о челюсти, которую стрелок без конца вертел в руках во время вечернего перекура. Стрелок уловил, что его общество чрезвычайно льстит мальчику, возможно, даже приводит парнишку в восторг, и встревожился. Мальчугана поставили у него на дороге (пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном путешествует с твоей душой в кармане), и тот факт, что задерживаться из-за Джейка не приходилось, лишь обнаруживал новые зловещие возможности.
Через одинаковые промежутки им попадались оставленные человеком в черном кострища правильной формы, и стрелку казалось, что теперь они намного свежее. На третью ночь он уверился, что где-то на первом взбухшем склоне предгорья видит далекую искру очередного бивачного костра.
На четвертый день пути, около двух часов, Джейк зашатался и чуть не упал.
— Сядь, — сказал стрелок.
— Нет, я в порядке.
— Садись.
Мальчик послушно сел. Стрелок присел рядом, так, чтобы Джейк оказался в его тени.
— Пей.
— Я же не должен, пока…
— Пей.
Мальчик отпил — три глотка. Намочив хвостик чепрака, который был уже не таким тяжелым, стрелок приложил влажную ткань к горячечно-сухим запястьям и воспаленному лбу Джейка.
— Отныне мы каждый день в это время будем делать привал. На пятнадцать минут. Спать хочешь?
— Нет. — Мальчик пристыженно посмотрел на него. Стрелок ответил ласковым взглядом, рассеянно вытащил из патронташа пулю и принялся перекатывать ее между пальцами. Мальчик зачарованно следил за ней.