Проклятие сумерек - Ленский Владимир (читать книги полные .txt) 📗
Разговаривать с Эскивой бесполезно. Когда у сестры случались неприятности, она замыкалась в себе. Бросала два-три намека, но до объяснений не снисходила. Оставалось одно: ждать, пока она перестанет таиться и все-таки заговорит. Дня через три-четыре. Тогда он попробует откровенно объясниться с нею.
А пытаться поговорить с ней сейчас означало нарваться на неприятности. Услышать десяток колких слов да пару намеков, от которых делается скверно на душе. Нет уж, спасибо. Он разберется сам и предоставит королеве собственные выводы.
Глава седьмая
ДВА СНОВИДЕНИЯ
Труделиза была идеальной любовницей: красива, глупа, добросердечна и по мере возможности – щедра. Столь же идеальным рогоносцем являлся ее муж, королевский виночерпий. Старше жены на двадцать лет, он представлял собой классический образец зануды.
Именно такое определение подобрал для него Ренье, когда впервые обратил свои взоры на Труделизу. Виночерпий обладал внушительной фигурой. Он подавлял. Он обладал великолепными манерами и никогда не употреблял спиртного. По мнению Ренье, такому человеку нечего делать рядом с хорошенькой юной девушкой; однако, как нетрудно догадаться, мнения Ренье никто не спрашивал. Брак Труделизы был заключен. Ренье оставалось только попытаться исправить положение, чем он и занялся спустя год после замужества дамы.
Как раз к этому времени Труделиза начала скучать и томиться. Новизна супружеских отношений притупилась.
Каждый день происходило одно и то же: перед обедом виночерпий покидал апартаменты, отведенные ему с супругой в небольшом красивом флигеле в садах дворцового комплекса. В дверях он неизменно оборачивался и торжественно произносил: «Я обязан выполнить свой долг» – с таким видом, словно его призывали на поле брани.
На королевских обедах муж Труделизы тщательно следил за тем, как разливают, разводят водой и разносят вино. На этих церемонных трапезах обычно присутствовали все королевские фрейлины и сама королева.
Изредка Эскива уклонялась от сидения за общим столом и тайком перекусывала где-нибудь на кухне. Она называла это «совершить набег»: врывалась в кухню, хватала какой-нибудь кусочек полакомее и, приветственно махнув рукой стряпухам, убегала.
Стряпухи втайне обожали ее за это. «Если у ребенка хороший аппетит, – говорила одна из них, самая авторитетная, – значит, и душа хорошая. Ну а раз ее величество любит покушать, стало быть, нас ожидает прекрасное правление».
Но, как правило, королева все-таки предпочитала являться в роскошную столовую и занимать место во главе стола с накрахмаленной скатертью. Кое-какую прелесть в церемонных приемах пищи она все же находила. Например, Эскиве нравилось не знать заранее, какое блюдо подадут. Это всегда выглядело как попытка устроить ей сюрприз.
Виночерпий с его устрашающей респектабельностью не входил в число любимых слуг Эскивы, но она мирилась с его присутствием. По крайней мере, он старался не попадаться на глаза и стоял при входе с суровым и мрачным лицом, в то время как слуги с подносами и чашами сновали взад-вперед.
После королевского обеда виночерпий обыкновенно удалялся в сад и проводил там час в размышлениях. Обычно эти «размышления» сводились к тому, что он дремал, поглядывая на фонтан и разбитую вокруг него клумбу. Никому не известно, какие мысли бродили при этом под его складчатым лбом.
Затем, очнувшись от приятной полудремы, виночерпий направлялся на королевскую кухню, дабы отдать там распоряжения касательно завтрашнего выбора вин и температуры воды, которой надлежит эти вина разбавить. После этого он считал возможным вернуться наконец домой, к очаровательной Труделизе.
Труделиза вела несколько иной образ жизни. Она вставала поздно и бездельничала до второго завтрака (первый она пропускала, а второй вкушала лежа в постели).
Затем гуляла, дабы не утрачивать нежного румянца. До вечера у нее имелось свободное время, но вечер она обязана была проводить в обществе мужа. Читать ему вслух, угощать его милой болтовней, купать в ароматических ваннах и укладывать спать.
Ренье точно угадал момент, когда Труделиза сочла свою жизнь лишенной цели и смысла, и предстал перед ней во всем блеске разочарованности, загадки и готовности развлекать.
Для начала дама заинтересовалась.
Несмотря на возраст и не вполне свежий цвет лица, Ренье все еще оставался привлекательным. Многие женщины просто обожали его – за готовность слушать их, давать им советы и любить их от всей души, зачастую ничего не требуя взамен.
– Я прежде вас не встречала, – заметила Труделиза в первый раз, когда «совершенно случайно» столкнулась с Ренье в королевском саду. – Кто вы?
– Мое имя Ренье, сударыня, и с некоторых пор я – полное никто, – ответил он, улыбаясь. – Однако для вас я с удовольствием стану кем-то.
– Кем? – спросила Труделиза и пустила в него из-под ресниц убийственную стрелу.
– Кем захотите.
– Другом?
– С удовольствием.
– Советчиком?
– Несомненно.
– Подругой?
– Почту за честь.
– Умудренной тетушкой?
– Это всегда.
– Может быть, бабушкой?
– Бабушкой – пожалуй, чересчур. Дедушкой – с большим трудом. Вас не устроил бы кузен?
– Кузен? – Труделиза задумалась. – Кажется, это ловушка, – сказала она наконец.
– Почему? – удивился Ренье.
– Кузен – всегда ловушка для кузины.
– Идеально выражено, – сказал Ренье и взял ее под руку. – Пожалуй, остановимся на добром друге.
– И вы не будете претендовать на большее? – с подозрением спросила она.
– Разумеется, нет! – пылко ответил он.
После этого она пригласила его в свою постель.
Ренье навещал Труделизу два-три раза в неделю. Для них не составляло большого труда скрывать свои отношения от господина королевского виночерпия, поскольку тот никогда не нарушал собственного расписания и, следовательно, ни разу не застал любовников врасплох.
Труделиза давала Ренье деньги, снабжала его кое-какими безделушками, из тех, что существенно украшают жизнь, а он отвечал ей полным пониманием и, когда она изъявляла желание, дарил ей нежные ласки.
У Ренье имелись и другие сердечные подруги, в том числе и среди кухонных служанок: с этими он был не вполне честен, поскольку в отношениях с ними преследовал кое-какую корысть, но простые девушки не слишком на него обижались. «Бедняжка, досталось ему в жизни от женщин, – говорила одна из них, – вот помяните мое слово, когда-нибудь мы узнаем печальную любовную историю. Не его вина, что он не может любить только одну и ищет забвения среди десятка подруг».
Пиндар обнаружил Ренье, когда тот выбирался из покоев Труделизы. Поэт разгуливал по саду, осваиваясь с новым окружением. Изучал расположение комнат, знакомился с обитателями дворца.
Ему все было интересно: и любовные связи, и кулинарные предпочтения, не говоря уж о расписании дежурств придворной стражи и нравах здешних командиров…
Вид Ренье, лезущего через окно, не мог не привлечь внимания Пиндара. Поэт по достоинству оценил расположение окна: рассмотреть происходящее можно было лишь в том случае, если находиться в непосредственной близости. С одной стороны окно заслонял пышный розовый куст, с другой – изящная башенка, пристроенная к стене дворца, своего рода граненый «фонарик», в котором размещалась маленькая оранжерея.
– Эй! – окликнул Пиндар.
Ренье покачнулся, потерял равновесие и неловко свалился в траву.
– Это ты, – возмущенно сказал он, садясь и вытряхивая сухие листики из волос. – Зачем ты меня испугал?
– А ты испугался?
– Ужасно!
– Ладно, за мной угощение, – миролюбивым тоном произнес Пиндар. – Рассказывай, что ты здесь делал.
– Ну и что я здесь, по-твоему, делал? – досадливо отозвался Ренье. – Вылезал из окна. За окном находится комната, в комнате находится дама.
– Почему же через окно?
– Потому что даму не нужно компрометировать.
– Муж! – догадался Пиндар.
– Да, – кивнул Ренье без малейшего признака раскаяния. – Занудная скотина. Полагаю, выйдя за него замуж, моя дама поняла свою ошибку мгновенно, однако принять кое-какие контрмеры решилась лишь через год после заключения брака. Что ж, ей повезло, потому что поблизости оказался я – неизменный утешитель одиноких и разочарованных женщин.
