Мистер Фермер. Война бессмертных! (СИ) - "Focsker" (версия книг .txt, .fb2) 📗
— Прости, мама… — Не сумев подобрать нужное слово, склоняет голову мужчина. Сейчас у него насчитывалось больше тридцати четырёх детей. Из коих шесть дочерей. Ранее, подобное сочли бы величайшим даром роду лис. Однако все шесть появились на свет лишь после признания Люси истинной наследницей крови Матвеемовой, новой императрицей.
— И ты, сын… — Опустив руки, глядя в зашторенное окно, ответила старая лиса. Много зла сотворила она своими руками. Многих погубила, ещё больших обрекла на мучения. Теперь явился Бог Матвеем, что наверняка призовет всех их к ответу. — Сын, ты отправишься к нашим острозубым союзникам. Оповести всех, я намереваюсь собрать совет. Кто не явится, будет назван врагом нашего рода!
Мужчина, не отвечая, в печали опускает голову, ничего не ответив.
— Генуя, прикажи продать все мои платья, драгоценности, серьги и кольца, всё на чёрный рынок. Деньги, вырученные с продаж, вместе с моими личными накоплениями потратьте на оружие, тягловых животных, лошадей и колесников. Особое внимание уделите именно работе колесников, нам нужны возы и кареты, усиленные магией, с широкими и облегчёнными колёсами, так как они лучше показали себя в передвижении по пустыне.
— Мама, я не думаю, что это поможет… — Говорит старик, с ужасом понимая, к чему готовится его защитница, та, что половину жизни провела в попытках искупить свои грехи.
— Я тоже, сын. — Отвечает старуха, — Генуя…
— Я всё сделаю, — отвечает вторая старуха. Она младше хозяйки всего на год. С самого детства она прислуживала своей госпоже Пом-Пантилле. Дитя второсортного лорда, избранная самой госпожой во служение себе. Генуя любила свою госпожу, и не было во всей империи человека более преданного Пом-Пантилле, чем Генуя.
— Не сомневаюсь, — улыбкой отвечает бывшая императрица, — также, прикажи, чтобы подготовили два лучших, самых качественных и зачарованных комплекта брони.
— Кому велите передать второй? — Интересуется Генуя.
— Я хочу, чтобы ты взяла его себе и отправилась со мной в последний путь. В этот раз я не приказываю, с момента нашей встречи, наверное, впервые, как друга, прошу тебя пойти со мной. — Пытаясь успокоить дрожь в руках и голосе, сжала в замке ладони Пом-Пантилла. — Смерть как никогда близка, я не стану приказывать своей лучшей служанке умереть со мной, но попрошу подругу сопроводить меня, куда бы не направил нас император.
На сердце Генуи отлегло, все волнения и заботы исчезли. Пред фактом неотвратимости надвигающегося божественного наказания, она впервые позволила себе вольность. Генуя благодаря императрице пристроила в тепле своих детей. Детей, что в отличии от других не были обязаны умирать на войне, горбатиться в полях или в нечестных торговых сделках обманывать других. Её семья, мелкая знать, жила словно в Райском саду, они по-настоящему были счастливы в тот момент, когда императрица в мучениях, давлении долга, который не может выполнить перед семьей и страной, страдала. В том, что императрица поддалась пороку, служанка ощущала и свою вину, ведь тогда она ничего не сделала для той, которая дала ей всё.
Обняв старую Пом-Пантилл, впервые позволив себе такую вольность, Генуя тихо произнесла:
— До последнего шага, последнего вздоха и удара сердца, я всегда буду с вами.
Дом Кролли. Покои императрицы Джульетты.
Стоя у карты, расстеленной на обеденном столу, молодая императрица, двигая деревянные фигуры по внутреннему кругу империи, объясняла старшим сестрам и братьям, чего ждёт от каждого из них. Большая семья, вечная конкуренция за право престола, которая всегда являлась тяготой и обузой. Впервые при общем собрании, этой конкуренции нисколько не ощущалась. Более того, Джульетте требовалась помощь абсолютно всех и каждого из братьев, сестёр, тёть, дядь, сводных и дальных родственников. Именно им, потомкам рода Кролли, выпала роль столпа, на который желал опереться император. В ближайшее время предстояло задействовать все имеющиеся силы, мобилизовать полный ресурс, впервые провести внутреннюю семейную политику, «Кто не с нами — тот против нас».
— Война, надвигавшаяся на мир, это не война за престол, не война за землю, власть или золото. Это — война на выживание. Если сейчас мы дадим слабину, если поддадимся темной магии, что веками стравливала нас — проиграем. Не стройте ложных предположений и надежд. Умру не только я, умрут все. Ваши дети, слуги, крестьяне… если проиграем, править окажется некем и негде. Все сгорят в Пламени Кровавой кузни.
Слова Джульетты, девушки, чьи грехи прилюдно были вскрыты, а после она сама, за свою самоотверженность, преданность семье и делу была помилована богом, оказали на собравшихся неизгладимое впечатление. Большинство собравшихся в комнате ранее считали её слабой фигурой на имперской доске, пешкой, которую разменяют для очищения доброго имени семьи. Однако появление императора, его слова, доверие и прощение, оказали на них столь мощный эмоциональный эффект, что многие на сутки решились дара речи. То, что другие принимали за слабость, стало силой, доказательством той решимости, которую никто из собравшихся не смог бы продемонстрировать, стоя напротив самого Бога Матвеема. Прошёл всего день со встречи Джульетты с богом, а собравшиеся совершенно не могли узнать в ней ту, кем она была для них ещё день назад. То ли девушка-мямля изменилась, то ли великие слова Бога Императора в корне изменили их мировоззрение…
— Джульетта, мой меч и мои воины с вами. — Проговорил седоусый, лысый старик с одним, торчащим в потолок длинным белым ухом.
— Мои маги окажут вам поддержку, герцог Поро-поро! — сделав шаг к карте, поддерживает главного воина семьи волшебница Ову-Ову, заканчивая бесконечное соперничество соревнующихся в силе рыцарей и магов рода кролли.
— Даже вы, Ову-Ову? Ничего себе, я думал, маги предпочтут отсидеться, но, кажется, у меня нет выбора… Я с вами, Императрица Джульетта! — Хлопнув по плечу старика и волшебницу, к столу подходит воинтельница, что размерами и родом своим относилась к племенам Му. Здоровая как бык, с острыми рогами, разрисованным шрамами лицом. Род Му, вечный нейтрал в возне кролли за престол, впервые сам вызвался стать рядом со своим сюзереном. Поддерживавшие Му, семьи Зайя и Выр-выр, также отвечают на призыв императрицы, обещая приложить все силы для достижения общего дела.
Прошло более полутора тысяч лет со дня, когда все представители присутствующих родов, тех семьей, что поддерживали отношения с родом Кролли, наконец-то сошлись в едином, одобряющем решении вместе выступить в войну против кого-либо. Происходящее в простой, столовой комнате, обещало войти в анналы истории, запомниться миру также, как и первое воссоединение и переселение кочевых народов.
Джульетта знала всю важность происходящего, с мешками на глазах, будучи заспанной, готовой к продолжительным спорам и противостоянию старшим из ветвей других родов, она ждала момента неповиновения, бунта, коего не произошло. Никто не осмелился пойти против Его воли, никто, включая старших сестёр, более не посмел даже заикнуться об Её прошлом. Даже в книгах, историях о рыцарях и героях, которые Джульетта так не любила из-за неправдоподобности, никогда не существовало персонажа, более могущественного, чьё слово могло оказать на кого-либо столь ужасающий эффект. Милость Его — это не прощение грехов — а путь к искуплению. Молчание — не признак бездействия, а нечто непознанное. Взгляд его, испепеляющий всё внутри тебя, заставляющий трепетать, думать о том, что сделано правильно и нет… в глазах Матвеема Джульетта увидела целый, непознанный до этого мир. Гнев Императора… Его она ещё не познала с полна, но уже догадывалась, что об этом лучше не думать. От одного взора Бога, от поступи, пред которой склоняются сильнейшие мира сего, Джульетта испытала истинный ужас. Сердце кролли сжалось, Матвеем был настолько же прекрасен, как и ужасен; все женщины, кролли и лисы, оценили его лик. А сама она, готовясь к смерти, обратившись к нему, помышляла попытаться обмануть бога, и замыслы её, тут же были переломаны как тростинка под ногой великана. Бог всё знал, не дал ей озвучить ложь, простил, помиловал, дал шанс искупить вину и… внезапно, действиями своими вернул малоуважаемой во дворце Джульетте статусность императрицы. Всего несколько слов и такой исход. Сделал Матвеем это не из жалости, не из личной прихоти, девушка знала это, точно так же, поняла это и встречавшая делегация. Слова Матвеема о «камне» чётко давали понять, «Он всё и обо всех знает, и грехи наши готов простить, при условии полного подчинения и возвращения всей власти в империи под его крыло».
