Отряд особо опасных горничных на защите юного господина (СИ) - Зырянова Елизавета (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Прозвучало мяуканье. Этот звук резко вывел Вайлет из раздумий и заставил ее повернуть голову к окну. На подоконнике сидел черный пушистый кот с ярко-желтыми глазами и вертикальными зрачками.
— А вообще, — задумалась Вайлет о другом, — нормально то, что ты держишь кота?
Сплит улыбнулась. Смахнув запястьем руки капельки пота со своего лба, девушка ответила?
— Вообще нет, но да.
— Как это?
— Аргоша почти член «Дублета», и господин принял его вместе со мной в семью, — девушка вновь окунула руки в воду и, подхватив ими тарелку, поднесла к ней щетку и начала оттирать, — однако Король трефов выставила четкие условия его существования в особняке. Приходится соблюдать.
«Король трефов» — это звучало гордо. Услышав это сочетание слов, вместо простого упоминания имени, Вайлет вновь задалась множеством вопросов.
— Тебе это не нравится?
В принципе, протянула Сплит задумчиво, — я согласна со всеми словами нашего короля. Я ведь и сама понимаю, что свободное гуляние кота по особняку — это не нормально. К тому же, в этом доме нам с Аргошей дали кров и хлеб. У нас нет причин для возмущения.
И вот снова прозвучало упоминание короля. Прокрутив в своей голове лица элиты «Дублета», Вайлет поняла, что каждый из них представлял свою семью, но при этом имел совершенно разные звания.
Когда сплит заканчивала мыть какой-то столовый прибор, она отставляла его в специальный короб, из которого их должна была уже брать Вайлет, но заметив, что напарница погружена в себя, Сплит решила в этот раз изменить ход действий. Закончив мыть очередную тарелку, девушка протянула ее Вайлет.
— А почему, — заговорила Вайлет, откладывая в сторону уже давно натертую тарелку и беря в руки новую, — в одном семействе глава Король, а в другом Валет?
— Это все строгая иерархия. Не может быть четыре главные горничные в одном поместье, ты же понимаешь? Вот глава каждого семейства и несет на своих плечах ту или иную позицию.
Вайлет вновь задумалась, как неожиданно прозвучал скрип входной двери. Две горничные, одна из которых была Кинга, а другая Хайроллер, вошли на кухню. Горничная с лимонными волосами выглядела явно раздраженно. Брови ее сомкнулись, в глазах появился зловещий огонек. В то же время Кинга была, как всегда, элегантна и спокойна.
— Твою мать, — низким, грозным голосом произнесла Хайроллер, — ее еще по меньшей мере неделю терпеть надо.
— Будем считать, — произнесла Кинга, подходя к столу и ставя на него поднос с чайными приборами, — что это последняя неделя в твоей жизни, когда тебе придется терпеть ее. Продержись еще немного.
Хайроллер недовольно цокнула. Нахмурившись, девушка произнесла:
— Только на этой мысли и держусь.
— Вы о чем? — вмешиваясь в разговор, произнесла Сплит. Поднявшись на ноги, девушка обтерла влажные руки о свой фартук.
Хайроллер перевела свой строгий взор на девушку-кошку и недовольно произнесла:
— Мегера останется с нами до того момента, как господин поедет получать титул.
— Зачем? — удивленно спросила Сплит.
— Она явно понимает, — заговорила Кинга, задумчиво прикладывая руку к своему подбородку, — что юный господин собирается от нее избавиться, вот и хочет что-то с этим сделать.
— А на что она блядь надеялась? — Хайроллер всплеснула руками.
Медленно поднявшись на ноги, Вайлет удивленно посмотрела на возмущенную горничную. По первому своему впечатлению она не могла сказать, что такая привлекательная девушка окажется такой резкой.
— На то, что ей успеют найти более подходящего жениха? — Кинга перевела свой взгляд на Хайроллер, выдавая собственное предположение. — Только вот быстро выяснилось, что более подходящие заняты, а уже имеющийся не так уж и бесполезен. Теперь она пытается хоть как-то воздействовать на господина.
— Такие методы воздействия не вызовут у нашего господина желания сделать ее хозяйкой дома.
— Такие нет, — согласилась Кинга, — но есть ведь еще методы?
Глаза Хайроллер в удивлении расширились. Резко выпрямившись, девушка нерешительно произнесла:
— Только не говори, что…
— О… — Сплит шокировано прикрыла свой округленный от удивления и неописуемого восторга рот рукой. — Грязный ход. Очень грязный ход.
Вайлет начала перебегать с одного лица на другое. То, о чем думали горничные, было ей неизвестно, а потому и их реакция вызывала опасения.
— Чуть позже станет ясно, — произнесла Кинга, слегка склоняя голову и серьезно смотря вперед. — Были ли мы правы или нет.
***
Наступила ночь. Аларис, уже сидевший в своей постели с книгой в руках, схватился за пожелтевший уголок старой, но довольно любимой книги в кожаном переплете, и перевернул лист.
— Из-за ее приезда я так и не сделал ничего полезного.
— Отдыхать тоже полезно, — прозвучал женский голос в комнате. Квин, стоявшая возле окна, плавно задвинула шторы.
Аларис усмехнулся. Воспоминания из его прошлой жизни, по сути прожитой в пустую ради работы, заставили его окончательно перестать читать и закрыть книгу.
— А вот здесь ты права.
Квин искоса посмотрела на своего господина. Она была знакома с Аларисом уже довольно долгое время. Еще в начале долгой трехлетней войны, когда она только-только встретилась с ним, этот парень показался ей необычным. Во-первых, потому что тогда ему было всего двенадцать лет и для человеческого ребенка он мыслил слишком здраво. Во-вторых, потому что он никогда не делил существ этого мира на расы и принимал всех вокруг себя. В-третьих, потому что он проявлял заботу о других больше, чем кто бы то ни было еще, однако это же и было его сильнейшей слабостью.
— Тогда… — Выпустив занавески из рук, эльфийка повернулась лицом к своему господину. Аларис также поднял на нее свой взор. — По какой причине вы ведете себя так милосердно рядом с ней? Я понимаю, что конфликт с Арией мог бы привести к конфликту между домом Хилдефонс и Вандрен, однако вы даже при нас стесняетесь говорить то, что думаете об этой девушке.
Аларис улыбнулся. Отведя взгляд в сторону, парень склонил голову на бок и задумался над этим сложным вопросом.
— Ария дурочка. Была такой с детства. Она всегда вытворяла что-то безумное и любила устраивать скандалы. В моем положении третьего сына, когда у меня и права голоса-то не было, я ничего не мог с ней сделать. — Улыбнувшись еще шире, парень мечтательно прикрыл глаза. — Благо наши встречи были крайне редкими и я мог их пережить, но чем старше она становилась, тем больше понимала, что женщина в ее положении не могла себя так вести. От этого она злилась еще больше.
Квин молчала. Она и о себе могла сказать, что была довольно эгоцентрична. Именно из-за своей несдержанности она чуть не погибла, и, если бы в тот момент Аларис не спас бы ее и не потянул бы за собой, она бы точно не смогла пережить весь кошмар своего прошлого.
— Знаешь, — продолжил Аларис, переводя свой взгляд на Квин, — частично Ария похожа на вас. Она не согласна со своим положением и ролью в обществе. Ее не прельщает идея стать курицей-наседкой, однако ее проблема в том, что все, что она делает — это скандалит. Своим поведением она уже навлекла на себя взгляды общества, и потому ей будет довольно сложно найти нового жениха.
— И из-за этого вы теперь хотите ей помочь?
— Чем быстрее она найдет себе новую партию, тем быстрее от меня отвяжется. Все довольно просто.
— Порой вы бываете слишком добросердечны, мой господин.
— Ты так думаешь? — Аларис улыбнулся и, приспустившись, принял лежачее положение, парень устало закрыл глаза и укрылся одеялом.
В то же время Квин, все еще стоявшая возле окна, смотрела на него неустанно. Аларис казался таким добродушным и даже немного мягкосердечным в этот момент, что любой другой, не знавший его истинной натуры, действительно поверил бы в это.
Квин нахмурилась. Перед ее глазами стоял образ того парня, который на протяжении трех последних лет занимался исключительно сражениями. Руки его были по локоть в крови, черные глаза горели зловещим блеском, а меч в его руках настолько пугал и завораживал, что при виде него даже жертва, вместо того, чтобы бежать, просто падала на колени и молила о пощаде. Именно этого Алариса она помнила и именно он казался ей настоящим, несмотря на всю ту доброту, которая окружала его в моменты, отдаленные от необходимости сражаться. Это то, что сделали с ним три последних года. Возможно, в начале войны он и был действительно мягкосердечным, но к ее завершению он преобразился кардинально.
