Красный рыцарь - Кэмерон Майлз (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
С посохом в руке рядом с ней стоял Гармодий, направляя песнь силы во тьму, в лабиринт разума молодого человека, который из последних сил противостоял чудовищу.
И она сразилась с ним. На своем веку женщина повидала множество монстров. Некоторые были плодами ее собственных трудов. Но этот, которого она когда–то любила, стремился уничтожить все, что было дорого ее сердцу.
И она вложила в удар всю свою ярость, всю любовь, все годы, проведенные порознь. Ее любовь к Богу кинжалами вонзилась в его раны как месть за то, что он решился бросить ее ради вызова всему человечеству. За то, что принял ее дар и осквернил его.
Настоятельница причинила ему боль.
И он ответил. Но был слишком ошеломлен, вдобавок… Вдобавок даже сейчас что–то не позволяло ему сделать ей больно.
Она ударила снова. После стольких лет женщина не колебалась.
ЛИССЕН КАРАК — ШВЕЯ МЭГ
Мэг стояла посреди разрушенной улицы Нижнего города и чувствовала, как сражается с врагом настоятельница. Было очень страшно, но Мэг ощущала силу борющейся женщины и воздела руки, намереваясь помочь ей. Без знаний, без навыков, швея сумела влить свою тонкую, аккуратную силу в пожилую монахиню.
Та победно улыбнулась.
Из–за алтаря высунулся отец Генри, натянул тетиву и выстрелил. Во тьме раздался крик боли.
Из уст настоятельницы вырвался вопль, словно кричала измученная душа. И этот крик оборвался, стоило только бывшему возлюбленному ударить ее по лицу. Прежде чем голова коснулась пола, София умерла. Кровь залила застывшие глаза, а из спины торчала зловещая черная стрела.
Смертную оболочку Шипа окутал чистый, кристально–синий — цвет, который так любила Пруденция, — пышущий невыносимым жаром огонь. От пламени исходил густой, насыщенный, яркий дым. Он светился и был белее той копоти, что поднимается над обычным пламенем, и капитан почувствовал, как Гармодий направляет дым через него, через его место силы, вниз по руке и вверх по воздуху. Творение старого мага потрясало воображение своим изяществом и хитростью. Красный Рыцарь понял — это марево, состоявшее из миллионов мельчайших зеркал.
Ее удары оказались болезненными. Темное солнце тоже причинило ему вред. Забытая совесть проснулась всего на секунду, и плата за эту секунду была колоссальна. Но ему удалось спастись, а она мертва. Свет ее жизни погас, а его продолжает гореть. Ее сразила какая–то другая сила, его вины в ее смерти нет. Шип осмотрелся в поисках убийцы, дабы покончить и с ним тоже.
Что–то внутри сжалось от горечи утраты.
Это было необходимо.
Нет, не было.
Но уже слишком поздно. Шип понял, что бой продолжает его бывший ученик, который очень гордится сложным, многослойным заклинанием: цветной дым, бесшумный, безвредный, опасный…
Шип увернулся от направленного удара Гармодия и ответил своим. Чары пролетели над телом его возлюбленной.
Старый маг ощутил чары своего бывшего учителя и приготовился. Весь расчет строился на высокомерии Шипа, на его чувстве собственного всесилия и величия, а заклинание Гармодия было столь хрупким и крохотным, что почти не отняло сил.
ЛИССЕН КАРАК — ШИП
С неимоверной легкостью Шип прикончил бывшего ученика, хотя забрать его силу себе ему не удалось. Как это характерно для людей — распылить всю мощь, лишь бы та не досталась учителю. Гармодий рухнул на спину рядом с хором монахинь. Будь у Шипа время, он бы разорил это монашье гнездо целиком, но темное солнце слишком сильно беспокоило его своим странным синим пламенем.
Будь Шип человеком, он бы рассмеялся. Или зарыдал. Вместо этого сознание метнулось обратно в материальный мир, где физическое тело пожирал огонь. Медленный удар сердца, и он использовал драгоценную силу, чтобы потушить языки синего пламени.
Чародей осознал, насколько сильно его потрепало, и встревожился. Слабый. В очередной раз он будет выглядеть слабым.
Не время подсчитывать ущерб. Сейчас он настолько уязвим, что его с легкостью может одолеть кто угодно.
Шип поднял посох и исчез.
ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
«Беги, парень, беги!» — надрывался Гармодий.
Капитан попытался. Ползти мешали окоченевшие тела боглинов. Обессиленный, он поднялся на ноги и, спотыкаясь, шатаясь из стороны в сторону, побежал, ожидая в любую секунду получить удар в спину, который станет для него последним.
Он стоял во Дворце воспоминаний. Постамент был пуст, статуя Пруденции, холодная и безжизненная, лежала на полу. Проклятье. «Горевать будешь потом, если выживешь», — сказал он себе.
Вскочив на постамент, Красный Рыцарь выкрикнул имена: «Гонорий! Гермес! Демосфен!»
Отчаяние, удача и нерушимая воля. «Прощай, Пруденция! Ты заслужила большего, чем я сумел тебе дать». Капитан подбежал к двери и распахнул ее настежь…
Шип почувствовал отблеск чар и обнаружил их источник. Темное солнце все еще сражается? Все еще колдует? «Я сильно ранен», — признал свое поражение Шип и отступил.
ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
… Вложил силу в заклинание и захлопнул дверь.
Тело растянулось в прыжке. Он взмыл в поток обжигающего воздуха и рухнул на землю на расстоянии вытянутой руки от траншеи.
Капитан отвернулся от огня и снова увидел клин рыцарей, сиявших зеркальной броней, словно жидкий огонь в дымящейся тьме. На севере неуверенно копошились боглины.
Демон, подавая сигнал к началу сражения, занес над головой топор.
Но рыцари не собирались драться. Бегущего Красного Рыцаря подхватили под руки, будто огромная птица зажала его в своих когтях, и понесли в безопасное место.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ДОЛИНА РЕКИ КОХОКТОН — ПИТЕР
Питер так и не сумел полностью оправиться: ему никак не удавалось свыкнуться с произошедшим, словно лишившемуся руки или ноги человеку. На это требовались дни, но не часы.
Ота Кван почти не обращал на него внимания — ведь теперь он стал верховным вождем, его громкий голос, казалось, слышался повсюду, он отдавал приказы категоричным и напыщенным тоном. У него больше не было времени на возню с воином–новобранцем. Весь путь от Битвы у переправы, как ее теперь называли сэссаги, к их лагерю Питер преодолел, пребывая на грани полного истощения и безысходности, неведомой ему даже во времена рабства.
Три ночи подряд он сидел у погасшего костра, уставившись на остывшие угли, и размышлял, а не покончить ли ему с этим жалким существованием. Но голос Ота Квана — командный, требовательный и назидательный — придавал ему сил жить дальше.
На четвертую ночь к нему подошел Скахас Гахо и, присев рядом, предложил кусок зайчатины. Они вместе выпили медовухи — сладкой, как сам мед. Воин–сэссаг быстро опьянел и принялся распевать песни, Питер тоже не остался в стороне, исполнив несколько баллад своего народа, и, хотя утром у него раскалывалась голова, он вновь ощутил себя живым.
С восходом солнца они отправились в дорогу и с легкостью продвигались по звериным тропам. Вдруг все воины плашмя повалились на землю. Произошло это так быстро, что Питер оказался единственным, кто остался стоять. Хоть и с запозданием, он последовал их примеру и рухнул навзничь. Бывший раб настолько погрузился в свои переживания, что проворонил сигнал тревоги.
Разведчики ползком пробрались сквозь кусты, а когда вернулись, переговорили с Ота Кваном, и среди воинов пронесся шепоток: по дороге движется огромная армия. Слишком большая и хорошо организованная, чтобы сэссаги решились напасть на нее. Они одержали победу в Битве у переправы, но потеряли много воинов. Слишком много воинов. Слишком много опытных и умелых воинов.
