Сэр Евгений. Дилогия - Тюрин Виктор Иванович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Мне еще крупно повезло, что вражеская армия в этот момент стояла лагерем, поэтому, когда проревели трубы, собирающие солдат, мы были уже на полпути к утесу. Я отдал приказ уходить своим латникам и итальянскому капитану, командующему двумя сотнями кавалеристов, а сам вместе с лучниками форсированным маршем продолжил движение к утесу. Правда, я оставил себе два десятка латников. Во‑первых, мне были нужны кони, чтобы втащить хотя бы несколько телег на холмы, а во‑вторых, была нужна хорошо вооруженная пехота. Совместными усилиями лошадей и людей мы сумели затащить восемь опорожненных возов на середину утеса, устроив, таким образом, импровизированную крепость. Утес был достаточно крутой, и к тому же он зарос деревьями.
"Вражеским арбалетчикам придется потрудиться, чтобы попасть в нас, ‑ сделал я вывод, оглядев наскоро нашу позицию. ‑ Еще бы пехоты, хотя бы человек сто. А так…. Ладно! На нет ‑ и суда нет!".
Конный отряд противника, посланный за нами в погоню, сгоряча ринулся в атаку, но, попав под смертоносный ливень английских стрел, растерял охотничий азарт и убрался на безопасное расстояние. Только спустя час к холму подошла пехота и арбалетчики. Сначала нам предложили сдаться, после того как мы отказались, офицеры устроили совещание. Я прикинул на глаз, кто мне противостоит. Порядка четырех сотен легкой кавалерии, триста копейщиков и около полутора сотен арбалетчиков.
"Если с этими силами они решат меня атаковать, то их можно смело назвать дебилами. Стремительной конной атакой не возьмешь, для лошадей уж больно крутой подъем, а пехоту, при меткости моих стрелков, можно положить здесь всех до одного человека. Но если они нас решат заблокировать здесь, то через трое суток нам придется сдаться. Однозначно. Воды хватит на сутки ‑ двое, а провизии, что успели втащить,… тоже… двое суток. При хорошей экономии. Зато стрел ‑ на три хороших штурма хватит. С другой стороны им невыгодно сидеть под скалой, так как это свяжет часть войск и привяжет армию к этой местности. Единственный выход ‑ нагнать сюда солдат и взять нас штурмом".
Совещание затянулось. Судя по тому, что был отправлен гонец в сторону лагеря, они так ничего и не решили. Прошло еще полтора часа, как прискакало подкрепление. Каков был получен ответ, я понял, когда приискавшая сотня тяжелой конницы, начала спешиваться. Помимо отряда латников, вместе с ними прискакало два десятка рыцарей, закованных в доспехи, в сопровождении телохранителей. Сверкающие латы, разноцветные плюмажи, шелковые плащи с гербами владельцев, падающие с плеч. Не успели рыцари слезть с коней, как каждого из них окружили телохранители.
"Блин! Тяжелую технику решили вход пустить! Одна радость, что они легкую кавалерию пока решили к делу не пристегивать".
Настроение при виде готовящегося к штурму отряда у меня резко упало. Бой предстоял тяжелый. Если рыцари доберутся до возов и закрепятся, то арбалетчикам ничего не будет стоить нас перестрелять. Мы не можем отступить и не можем пойти в атаку, даже если отбросим врага.
Командиры лучников тем временем распределили своих парней по местам. В это дело я никогда не вмешивался, а вот латников разделил на равные части.
‑ Игнацио, возьмешь десять латников и станешь на левом фланге! Я возьму правый!
‑ Слушаю, мой господин!
Телохранитель, взяв людей, пошел к своему краю возов. Я с остальными латниками стал на правом фланге. Расставив солдат, стал за возом и стал наблюдать, как железная колонна медленно и неуклонно стала подниматься наверх, к нам. Впереди шли рыцари, за ними ‑ телохранители и латники. Сразу вслед за ними арбалетчики, а чуть погодя ‑ копейщики. От вида, идущего на нас врага, у меня по спине пробежал легкий холодок. Правая рука инстинктивно нащупала рукоять меча, готовая выхватить его в любой миг, другая рука тем временем закрыло забрало шлема. Теперь я был готов встретить врага во всеоружии.
Прошло около пяти минут напряженного ожидания и в воздухе зажужжали арбалетные болты, с громким стуком впиваясь в борта возов и щиты. Среди лучников раздались крики боли и стоны. Слыша их, я невольно подумал: ‑ А сколько из нас доживет до заката? И буду ли я в их числе? Дьявол!".
В моих мыслях не было сожаления, ни упрека самому себе. Я сделал то, что должен был сделать. Или как бы сказал наемник: еще раз сел играть со смертью в кости. Мне столько приходилось видеть вокруг себя проявлений смерти, порою ужасных и диких, да и профессия солдата, настолько с ней тесно связана, насколько это вообще возможно, что к старухе с косой стал относиться к ней относительно спокойно, без особого поклонения.
К тому же я в достаточной степени врос в это время, чтобы воспринимать жизнь как она есть, а значит, сражаться, пока хватит сил, и если надо будет умереть ‑ умрет. Мой фатализм не был наигрышем, он был для меня таким же естественным, как зелень травы, под ногами, как шум и плеск речного потока, как обжигающие лучи солнца.
Загудели тетивы, и воздух наполнился свистом летящих стрел. Упал латник, за ним другой. Телохранитель словно споткнувшись, полетел боком на землю, дико крича. У него из колена торчала стрела. Еще один латник резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, затем упал навзничь на траву, со стрелой, торчащей из глазницы. Тетивы луков пели теперь, не переставая. Несмотря на то, что копейщики и арбалетчики шли сзади, им досталось не меньше. Я насчитал не меньше двух десятков трупов и тех и других, которые усеяли склоны холма.
Первую потерю понесли рыцари. Я не видел, как это произошло, но радостный вопль одного из лучников заставил меня пробежать глазами шеренгу наступающих из конца в конец. Только тогда я увидел в пятидесяти ярдах от меня лежащего на спине рыцаря, из забрала которого торчала стрела с опереньем из белоснежных гусиных перьев. Рядом с ним лежали два телохранителя и несколько латников. Даже смерть, полностью закованного в железо, воина не только не заставили врага заколебаться, наоборот, они еще больше разъярили его.
‑ Святая матерь Божья!! ‑ взревел рыцарь, на щите, которого красовался единорог, и ускорил шаг. ‑ Руби псов поганых!!
‑ Без пощады!! ‑ подхватил другой рыцарь с желто‑красным плюмажем на шлеме. Их выкрики подхватили идущие сзади солдаты, хотя голоса звучали глухо и хрипло, но в них явственно чувствовалась хлещущая через край ярость.
Снова полетели арбалетные болты. И в наших рядах раздались крики и стоны. До нас врагам оставалось не более двадцати ярдов. Я выхватил меч и уже был готов броситься в бой, как шедший на меня рыцарь рухнул со стрелой, пробившей забрало. Почти одновременно рядом с ним на землю рухнуло тело одного из телохранителей со стрелой в горле.
"Все! Вперед! ‑ скомандовал я сам себе и бросился на врага.
Уйдя от замаха двуручного меча, рубанул по латным перчаткам рыцаря. Крик боли и меч, выпавший из его рук, сказали мне, что удар достиг цели. Рыцарь взревел, но теперь в его крике была не боль, а ярость дикого зверя. В слепом неистовстве он попытался броситься на меня с кулаками, но удар щита сбил его с ног, причем так удачно, что он рухнул прямо под ноги набегавшим на меня вражеским латникам. Один из троих солдат не удержался, потерял равновесие и упал на распростертого рыцаря, двое других замешкались, тем самым, дав мне возможность их атаковать. Первого из них я просто рубанул наотмашь и как только почувствовал под клинком хруст разрубаемого металла и треск кости, тут же развернувшись и отведя руку, сделал прямой и резкий выпад в сторону второго своего противника, уже замахнувшегося на меня мечом. Острие клинка, пробив кольчугу, на четверть вошла в его внутренности. Солдат захрипел, попытался отшатнуться, но, не удержавшись на ногах, с протяжным стоном упал боком на траву. Не только мы убивали, но и несли потери. Латник, сражавшийся рядом со мной бок обок, пораженный мечом в шею, захрипел и рухнул ничком на траву. Еще двое моих солдат лежали среди тех, кого они успели сразить перед своей смертью, но это было то, что я мог видеть перед собой и понимал, что это только малая часть наших потерь.
