Полуночный Прилив (ЛП) - Эриксон Стивен (книга бесплатный формат txt) 📗
Они получили ранения — «Нет, я получил ранения», подумал остаток Удинааса. — «Я уже должен быть мертвым. Меня изрубили на куски. Но проклятый вайвел не сдается. Я еще нужен ему… на несколько мгновений».
В поле затуманенного красной пеленой зрения показалась старая башня Азата. Его затопила пришедшая от вайвела волна нетерпения.
Хозяину нужна помощь. Он еще жив.
Одним скользящим прыжком Удинаас миновал странного человека, сидевшего на мостовой, уловив его изумленное движение. Еще миг — и он влетел в ворота.
И во двор.
Как раз вовремя, чтобы разглядеть полукровку — Тартенала, мчащегося в бой, и одинокого меченосца, готового пасть под градом ударов пятерых тоблакайских богов.
Он пронесся мимо них.
К кургану Хозяина. Обожженной, дымящейся земле. Ныряя вперед с пронзительным воплем ящера, в горячую тьму, вниз, размахивая когтями — вырываясь из смертной плоти, которую столь долго использовало тело вайвела — его настоящее тело, таившееся внутри человека, наконец вырвалось на свободу. Покрытые блестящей чешуей, снабженные когтями толстые лапы врезались в почву…
Девочка Чашка взвизгнула, когда мимо нее промчалась тварь большая как бык, на четырех ногах и с крыльями. Громоподобный всплеск, рванувшиеся наружу волны — и пруд забурлил. Извивающийся красноватый хвост мелькнул в пене, пропав среди завихрений воды.
Тут же она услышала стук сзади и повернулась, скользя по глине берега, удерживая в руках мечи…
… и увидела жестоко израненного человека. Он лежал вниз лицом; обломки костей торчали из-под кожи, кровь медленно текла из порванных вен. А на нем сидел призрак, словно душа, только что вышедшая из изувеченного тела. Составленное из теней лицо обратилось к Чашке, губы захрипели: — Дитя, нам нужна твоя помощь.
Она оглянулась через плечо. Поверхность пруда снова успокоилась. — Ох, чего вам нужно? Все пошло не так…
— Все не так плохо, как тебе кажется. Этот человек — летериец. Помоги ему, он умирает. Я не могу удержать его. Он умирает, и он не заслужил смерти.
Она подобралась поближе. — Что я могу?
— Кровь в тебе, дитя. Капля, две, не больше. Кровь, дитя, которая вернула тебе жизнь. Прошу…
— Ты призрак. Почему просишь не за себя, а за этого человека?
Красные глаза духа сузились. — Не искушай меня!
Чашка опустила взор на мечи в руках. Воткнула один в землю, провела ладонью по сверкающей синей кромке второго. И отняла руку, рассматривая результат. Длинная кровавая полоска, глубокий, идеально ровный разрез. — О, какой острый.
— Сюда. Переверни его на спину. Клади пораненную ладонь ему на грудь.
Чашка сделала шаг.
Левая рука была сломана. Резкая боль взорвалась в черепе вихрем белых искр. Железный Клин пробирался между завывающими Серегалами; наполовину ослепнув, он отражал удары чисто инстинктивно, раза за разом поднимая затупившийся меч — ему был нужен миг передышки, несколько ударов сердца, чтобы опомниться, заглушить боль…
Но времени не было. Он пропустил второй удар: странное лезвие, деревянное, однако острое как стекло, прорезало мышцы левого бедра. Нога онемела. Он присел, через пелену пота увидел нависающего прямо над ним одноглазого Серегала. Тот уже радостно оскалил зубы.
И тут толстый сук ударил бога в висок. Сила удара заставила голову сместиться к левому плечу. Улыбка застыла, Тоблакай зашатался. Его настиг второй удар, на этот раз в затылок. Сук разломился на несколько частей. Бог согнулся…
… но колено противника успело врезаться ему в пах; затем кулаки замолотили по спине, заставив согнуться еще сильнее. Снова появилось колено, на этот раз ударив бога в лицо.
Железный Клин сумел заметить, что улыбка исчезла полностью.
Чтящий перекатился на бок, и через миг Тартенал грохнулся на то место, на котором он только что лежал. Клин все катился и катился, пока не сумел привстать и развернуться. Преодолев ломоту в бедре, как и подобает носителю железного имени, он поднялся на ноги. Обернулся к Серегалам.
Похоже, теперь с ними сражался муж их же расы. Смертный Тартенал схватил одного из богов со спины, заломив и сильно сжав руки. Остальные трое отступили, словно в потрясении; Чтящему показалось, что сцена внезапно застыла.
Два, три удара сердца.
Туман ушел из его глаз. Сила притекала в утомленные мышцы. Боль стихала.
Смертный Тартенал был на краю гибели — трое богов пришли в себя и рванулись к нему.
Железный Клин поспешил перехватить их.
Шансы стали гораздо лучше.
Две бесформенные кучи посреди улицы. Вокруг Эдур, они пинают их, ломают кости. Один подпрыгнул, из — под его ноги брызнули мозги.
Багг замедлил шаг. Лицо его исказилось горем, а затем гневом.
Он заревел.
Эдур повернули головы.
Слуга высвободил то, что столь долго оставалось глубоко сокрытым и усмиренным.
Четырнадцать Тисте Эдур потянули руки к ушам, чтобы спастись от рева — но это движение не было закончено: тринадцать из них взорвались словно от высокого давления внутри тел. Плоть жутко раздулась, завибрировала, черепа вдавились внутрь себя…
… только чтобы миг спустя разлететься дождем кровавых ошметков, запачкав стены складов и камни мостовой.
Последний Эдур, тот, что только что раздавил голову старика, был поднят в воздух. Он извивался, глаза страшно выпучились, по ногам текла моча.
Багг сделал еще один шаг.
И поглядел в лицо Зерадасу Буну из племени Хирот. Посмотрел на выпученные щеки, на выраженную во взоре смертную муку.
Дрожа, Багг произнес: — Тебя… я пошлю тебя домой… не к тебе домой. Ко мне. — Движение руки, и Эдур исчез.
В садок Багга, далеко, вниз, вниз, еще вниз.
В бездонную пучину, где портал снова открылся, выплюнув Зерадаса Буна в ледяную, черную воду.
И его приняло давление, неотвратимое и неизмеримое.
Гибель.
Дрожь Багга стихала. Он знал, что этот рев был услышан. Его слышали на другой стороне мира. Поворачивались головы. Бессмертные сердца застучали чаще.
— Неважно, — прошептал он.
И пошел к лежащим телам.
Взял одно на руки. Поднялся и зашагал прочь.
Вечная Резиденция. Наименование величайшего обмана, столь соответствующего наглости Летера, его вере в неизменность собственной судьбы. Заявление права на всё, на владение всем, что узрели глаза; права, даже не осознаваемого ими. Дерзкая претензия на этот мир — как будто за спиной летерийцев стоит тысяча богов, тяжко нагруженных дарами избранному народу.
Тралл Сенгар мог лишь гадать: что же породило такую самоуверенность? Что сделало этот народ таким непримиримым и таким влюбленным в собственные «добродетели»? Возможно, все, что нужно для этого — сила. Ядовитая пелена, заполнившая воздух, просочившаяся во все поры каждого мужчины, каждой женщины и ребенка. Яд, что изменил прошлое для соответствия настоящему, порождая видение праведного и неизбежного будущего. Яд, сделавший разумное племя слепым к неприятным истинам о прошлых ошибках, о страшных злодеяниях, окровавивших руки предков. Яд, затаившийся в глупых и сомнительных традициях, принесших страдание и нищету бесконечному числу жертв.
«Итак, сила. Та самая сила, которую готовы взять мы. Сестры, смилуйтесь над нашим родом».
Император Тисте Эдур встал перед главным входом Резиденции. Пестрый меч в сверкающей руке. Пыльная шуба, покрывшая широкие от массы золота плечи. Потеки крови на спине, словно линии на карте — как будто он намеревался перекроить мир. Отросшие волосы, неровные, пропитанные грязью и салом.
Тралл стоял позади и не мог видеть глаз Рулада. Однако он понимал: если взглянуть в эти глаза — увидишь ужасную участь, увидишь необузданный яд, увидишь безумие, порожденное изменой.
Как мало, в сущности, нужно. Просто протянуть руки к ничем не примечательному, грустному невольнику, обняться — и Рулад вернется, пойдет назад, к душевному здравию. Всего лишь…
