Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Оттирая на ходу ноги и руки, запачканные грязью, чтобы не белели в темноте, где и когда не надо, женщины побежали к распростёртым телам.
Оборотень… неподвижен… Местный… неподвижен… Фигура… не шелохнётся… Парадоксов…
Наташа бросилась перед ним на колени и, не теряя ни мгновения, вцепилась в запястье. Пульс, пульс, пульс… Где пульс? Где?!..
Задыхаясь от страха и волнения, она отдернула руку и прижала потную ладонь к ноге. Спокойно. Спокойно. Трясущимися руками и землетрясения не нащупать!
– Ну?.. – прошептала за спиной Серапея.
– Спокойно. Спокойно, – повторила вслух боярышня, вдохнула-выдохнула глубоко несколько раз, яростно выбросила из головы мысль о том, что с минуты на минуту могут подоспеть головорезы Ка, еще раз вдохнула-выдохнула, пинком вышвырнула вернувшуюся мысль, прорычала: "Спокойно, Наташка, раскудрить твою берёзу!" и приложила почти не дрожащие пальцы к шее Гены. Туда, где должна была биться хоть крошечная капелька жизни в сонной артерии.
Секунда… другая…
Есть!
Или показалось?
Нет. Еще пара секунд – и слабый толчок под чувствительными пальцами подтвердил: живой.
Чувствуя, что у самой нее сердце колотится за двоих, она наклонилась к его губам.
– Нашла время тшеловатьщя! – сердито воскликнула боярыня, но Наташа не обратила на нее внимание.
Почти касаясь своим носом Гениного рта, она скомандовала: "А ну, дыхни!" и нажала ему на грудь. Еле заметный выдох сорвался с обветренных губ.
– Ты щего? – озадаченно склонилась на ними старушка.
– Запах… странный, – заново дрогнувшим голосом прошептала Наташа. – Рыба… И вроде как… пыль…
– Какая пыль? – опешила Серапея.
– Г-горячая… Н-не понимаю! – поджидавшие своего часа слёзы навернулись на глаза и потекли бесконечной горячей дорожкой. – Я не з-знаю! Я н-не могу дать п-противоядие… если н-не знаю, чем их от-травили!
– Шделай хоть што-то!
– Ч-что?!
– Што ты даёшь больным, когда не жнаешь, от шего они хередают?
– Хе… ч-чего делают?
Боярыня нетерпеливо закатила глаза.
– Болеют, шего! У наш в тшарштве Коштей, откуда я родом, так говорят!
– А-а… П-понятно. От-твар полыни с т-тысячелистником даю… Укроп и к-корень алтея… с м-мёдом… Имбиря н-настойк-ку…
– Готовое ешть?
– В-всегда имеется.
– Ну так дай!
– Что?
– Вщё вмеште!
– Но это не смешивают!
– А ты шмешай!
– Но это…
Серапея не слушала. Одно за другим, она обходила лежавших, прижимая пальцы под скулы, как научилась у Наташи. Живой… живой… живой… живая…
Показав рыдающей над Демьяном Лариске нехитрый приём, она дала ей подзатыльник и направление обхода еще не обойдённых.
– С него нащни! – боярыня ткнула пальцем в Агафона, завидев мчащуюся из дома Наташу с огромной бутылью снадобья.
– Какая разница? – глаза боярышни, как булавки к магниту, метнулись к Гене.
– Большая! Бештолковщина коневшкая… Колдун он, вот какая ражнитша! Его в щебя приведешь – поможет!
– Ага.
И глотая слёзы, желание высказать старой грубиянке, что о ней думает, и себе – что думает о своих умственных способностях, она приподняла голову мага и принялась вливать, капля за каплей, противоядие из напёрстка.
– Глотай… глотай… быстрее… – взгляд на Гену. – Ну, давай…
– Ну, давай, – буркнула старушка, выудила из кармана серебряную стопку и отлила в нее из бутылки.
На палец зелья Гене… На палец – Чи Хаю… Остальное – царевичу…
Ничего. То ли время должно пройти, то ли снадобья мало, то ли вообще от него толку тут не будет…
Кряхтя, Серапея поднялась с колен и заковыляла к Наташе. К ней же спешила Лариска, обойдя всех.
– У всех трепещется! – алея от радости, сообщила она.
– А у тебя как, боярышня?.. – вопросительно глянула на Наташу старушка.
– Тс-с! – строго зыркнула на нее лекарь – и снова приникла ухом к губам Агафона.
– Живой? – испуганно округлила глаза Лариска. По виду волшебника – бледное осунувшееся лицо, закрытые глаза, безвольно обмякшее тело – определить было невозможно.
– Заговорил, – быстро шепнула Наташа.
– Ну слава тебе!.. – всплеснула руками Серапея. – Ну слава!.. Боженьки мои… Слава…
– Так пользы-то! Он одно всё твердит! То смолкнет, то опять! – отчаяние зазвенело в голосе Коневой-Тыгыдычной.
– Что?
– "В реку, в реку, в реку" – и весь сказ!
– В реку?..
Синеусовны обменялись недоумёнными взглядами. Что – в реку? В какую реку? Разве у них тут поблизости реки имеются – ну кроме этой песочной ненормалии?
– Что он имеет в виду? – Лариска устремила на бабушку умоляющий взгляд. – Что значит – в реку? Кого – в реку?
Серапея потерянно заморгала. Откуда ей знать, что имел в виду их дока-маг?! Может, он вовсе бредит, и смысла в его словах – как молока в пустом горшке!
Две пары глаз, не мигая, смотрели на нее теперь, ожидая ее слов, точно голодающий – пирога. Но что хуже – она не чувствовала, она знала – скажи она теперь, что неведом ей смысл, и что делать, не знает – и сила, заставляющая девчонок держаться и действовать, исчезнет. И ждать ей прихода Кабыздохова с двумя убивающимися бестолковками на руках…
– Наташа. Жа О Ля Ля беги. И отшом ее. Шкажи, штобы немедля щюда шли. Бегом!!!
– Бегом шли?..
– Бегом беги, гвождь тебе в игольнитшу!
– Сейчас!!! – боярышня вскочила, подобрала подол, сорвалась места… но через несколько шагов остановилась.
– А зачем?
– Шкажи им… Шкажи им, что вще тела обяжательно должны быть шброшены в реку Текущих Пешков!
– Но кто будет…
– Щейчаш придут, кто будет! Беги!
Наташа помчалась так, словно за ней гналась белая женщина из истории Серапеи.
– А мы чего делать станем? – Лариска ревниво уставилась вслед уносящейся боярышне.
– У наш еще полбутыли желья ошталощь, – вздохнула Серапея и протянула внучке Наташин напёрсток.
– А поможет?
– Обяжательно. Их жижни теперь от наш жавищят. От тебя.
Даже одна убивающаяся бестолковка на руках в ее возрасте – это слишком. Особенно если самой больше всего на Белом Свете хочется теперь к ней присоединиться…
Шарканье нескольких десятков ног, скрип колёс, стук копыт и звон железа они услышали издалека.
– Кабыздохи идут! – испуганно выпрямилась Лариска. Пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в почти пустую бутыль, побелели. Зелье, пролитое из дрогнувшего напёрстка, потекло по щеке Чи Шо.
– Бежим! – Серапея махнула рукой в сторону переулка, из которого они атаковали караульных.
Лариска бросила отчаянный взгляд на бесчувственные тела… на темноту и безопасность… и шагнула к следующему оборотню.
– Сейчас.
– Да, щейчаш! Не копайщя!
– Если я побегу, – сквозь стиснутые – чтобы не стучали – зубы процедила Лариска, – у меня останутся неопоёнными еще пятеро.
– Да какая в пень горелый ражница! – старушка вцепилась внучке в плечо. – Вщё равно эта бурда не поможет!
– А вот врать не надо, бабушка, – Лариска дернула плечом и перебежала к горожанину, застывшему у ног своей жены и дочки.
– Я не щейчаш врала, я тогда!
– Никогда не надо, – рыкнула боярышня и поднесла к его губам наполненный напёрсток. – Пей! Их жизни теперь от нас зависят. От меня!
Когда остаток средства, помогавшего пока только от паники среди Синеусовишен, и то слабо, перекочевал в рот Чи Я, отряд Кабыздоховых вояк входил на площадь. Бежать поздно – они стояли почти у колодца, середина площади. Сдаваться? Чтобы добили?
Пока Лариска раздумывала, старушка толкнула ее – и боярышня, споткнувшись об Авдея-кучера, упала на его приятеля Наума. С тихим кряхтением Серапея прилегла рядом на расстеленную коневскую ливрею.
– Лежи тихо.
– Но Наум…
– Ешли ужнает, должен будет на тебе женитьщя, – хихикнула она и приложила палец к губам: – Шиш!
Изо всех сил жалея, что не упала на Авдея, или что Наум не был поупитанней, Лариска закрыла глаза и замерла. Но уши ее оставались как всегда настороже.
