Инферно. Последние дни - Вестерфельд Скотт (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
11
«Sound Dimension» [30]
Я пришла пораньше, просто чтобы понаблюдать.
Я много раз бывала на этом складе. Это здание старого завода в Челси, из которого убрали все, что там было, и устроили помещения для репетиций — стены обиты пенопластом, чтобы гасить эхо, мощные розетки в каждой комнате. В подвале располагается студия звукозаписи, — шестьдесят долларов час, один доллар минута — но она набита рухлядью и годится только для детей.
Я смотрела, как здание заполняется, обрывки гитарных переборов и барабанного боя просачивались наружу, отражаясь от стен квартала. Шестнадцатая — узкая улица, около тридцати пяти футов от стены к стене, поэтому звуку требуется десятая доля секунды, чтобы пересечь ее и вернуться обратно. Сто пятьдесят ударов в минуту — вот какая задержка на Шестнадцатой.
Наблюдая, я хлопала в ладоши и вслушивалась в эхо, а потом в быстром темпе барабанила по джинсам.
С крыльца пустого административного офиса дальше по улице я могла отслеживать всех входящих, каталогизировать их лица, чтобы иметь возможность потом вспомнить тех, с кем увижусь. Я всегда стараюсь увидеть людей до того, как они увидят меня, — типа, как животные стремятся держаться той стороны, откуда дует ветер.
Я училась в спецшколе для детей с особыми потребностями, и некоторые дети там плохо распознавали лица. Они учились идентифицировать людей по позе или походке; по-моему, неплохая идея. Лично я прекрасно различаю лица, но не доверяю людям, пока не увижу, как они движутся.
Перед складом остановился длинный серый лимузин. Крупный ямаец в серой униформе выбрался оттуда и оглядел улицу в обе стороны, убеждаясь, что все безопасно. Однако меня он не увидел.
Под его курткой ощущалась выпуклость наплечной кобуры. На Таймс-сквер таких встречаешь каждый день, вооруженные охранники стоят сейчас на входах в большие магазины. И полицейские тоже.
Удовлетворившись осмотром, водитель открыл дверцу лимузина для двух девушек.
На вид они были примерно того же возраста, что и парни, которые наняли меня две недели назад, семнадцать-восемнадцать, но, на мой взгляд, эти девушки из лимузина не могли быть знакомы с теми. У парней с собаками нет денег на лимузин… даже на такси и то нет.
Кроме того, парни не были наркоманами, а одна из этих девушек определенно имела проблемы. Кожа бледная, как устрица. Девушка выбралась из лимузина и застыла, уцепившись за дверцу, как будто нетвердо держалась на ногах после поездки. Хотя длинные руки у нее были тонкими и жилистыми, мышцы выступали почти так же рельефно, как у меня.
«Что тут делать наркоману?» — удивилась я, глядя, как она обошла машину и направилась к входу в склад.
Движения у нее были медленные, но резкие и какие-то неправильные. Я не могла оторвать от нее взгляд: все равно что смотреть, как богомол идет по ветке.
Спустя пару минут показались парни-собачники, и выяснилось, что они знакомы — или, по крайней мере, парни знали вторую девушку, невысокую такую, в очках. Она представила их наркоманке, и потом все, кроме парня, который нанял меня, вошли внутрь. Он остался ждать снаружи.
Его зовут Мос: М-о-с. Я запомнила, потому что записала.
Я смотрела, как он ждет, нервно приплясывая и ни на миг, не кладя на землю футляр с гитарой. Пальцы отбивали на бедре ритм, и я повторяла этот ритм на колене.
Вот вопрос: как они сошлись вместе? Эта обкуренная, потом богатая девушка и еще два не слишком опрятных парня, все моложе меня; скорее всего, слишком молоды, чтобы относиться всерьез к своей музыке. Может, они все богатые, а парни вырядились так, просто чтобы нанять меня задешево?
Если так оно и есть, это грязный трюк, я не играю с людьми, которые обманывают меня. Однако пока я не была уверена.
Когда, судя по часам, осталось шестнадцать секунд, я подхватила свои спортивные сумки и пересекла улицу.
— Привет, Алана, — сказал он. — Ты пришла.
— Алана Рей, — поправила я его. — В девять часов утра в воскресенье.
— Ничего себе времечко.
Он закатил глаза, словно идея назначить репетицию именно на это время принадлежала не ему, а кому-то, кто раздражал его.
— Ты не забыл мои восемьдесят баксов? — спросила я, барабаня двумя пальцами по ремню спортивной сумки.
— Конечно… ммм… восемьдесят?
Он слегка сощурил глаза. Я улыбнулась.
— Семьдесят пять. Шутка.
Он засмеялся, но по его смеху я поняла, что пять баксов для него кое-что значат. И деньги, которые он вытаскивал из кармана, были скомканы, по одному, по пять долларов и даже десятка монетами по двадцать пять центов.
Я немного расслабилась. Этот парень — жалкий бедняк. Никакой богач не стал бы затруднять себя такими фокусами, чтобы обмануть меня.
— Это все твои барабаны… то есть ведра? — спросил он, глядя на мои сумки.
— Много места не занимают, правда?
На самом деле я принесла не все — для первого-то раза. Какой смысл тащить сорок два фунта оборудования, если, возможно, этим парням нужна лишь барабанящая машина с косичками?
— Наверно, легче таскать, чем настоящие барабаны.
Я кивнула, хотя никогда не таскала настоящие барабаны, но, думаю, это нелегко.
Он отсчитал семьдесят пять, и, похоже, в карманах у него ничего не осталось. Мне стало неловко из-за того восьмидесятидолларового трюка, и я начала непроизвольно притоптывать ногами.
— Ммм, еще одно.
Он повесил гитару на плечо и сморщил лицо, чувствовалось, что он снова нервничает. Он был, типа, симпатичный и такой… стесняющийся. И вызывал у меня чувство беспокойства за него, типа, как за ребенка, идущего по улице с развязанными на ботинке шнурками.
— Что?
— Будет лучше, если ты не станешь говорить о деньгах Перл.
— Кто такая Перл?
— Она… — Он нахмурился. — Просто не говори о них никому, ладно?
— Какая мне разница? — Я пожала плечами. — Деньги остаются деньгами, кто бы ни давал их.
— Да, наверно.
Его лицо приняло серьезное выражение, словно я изрекла какую-то невероятную мудрость, а не просто то, что казалось логичным. В конце концов, в этом суть денег: хрустящий и чистый, или мятый, или вообще четвертаками — доллар всегда стоит сто центов.
Мы вошли в здание.
Комната наверху была похожа на все комнаты для репетиций: она сбивала с толку. Стены и потолок из волнистого пенопласта, в углах как бы мерцающего. Непонятный клубок кабелей на полу. И такая странная, лишенная эха тишина вокруг.
Невысокая девушка в очках представила мне всех.
— Это Захлер. Он играет на гитаре.
Крупный, сильный «собачий» парень широко улыбнулся. Я вспомнила — он не хотел мне платить.
— И Минерва. Она тоже здесь впервые. Она будет петь для нас.
Обкуренная девушка на две секунды сняла темные очки, сощурившись в свете флуоресцентных ламп, и улыбнулась мне. На ней было длинное черное бархатное платье, мерцающее, словно улицы после дождя, целая куча ожерелий и свисающие сережки. Длинные черные ногти блестели; они выглядели странно — словно волнистый потолок.
— Она певица? — спросила я. — Ха! А я подумала, что она администратор.
Все засмеялись моей шутке, за исключением Минервы, которая просто еще дальше раздвинула губы в улыбке. Ее зубы вызвали у меня дрожь. Я три раз прикоснулась ко лбу и мигнула сначала одним глазом, потом другим.
— А я Перл, клавиши, — продолжала другая девушка. — Ты Алана?
— Алана Рей. В одно слово, — ответила я голосом, дрожащим под взглядом Минервы.
— Круто, — сказала она. — Через дефис?
Я усмехнулась. Немногие богатые девушки задали бы этот вопрос. Некоторых людей это напрягает — что у меня два имени, невидимо сцепленные вместе.
— Нет. Между ними просто маленький пузырек воздуха.
Никто не засмеялся, но никто никогда и не смеется. Эта шутка предназначена только для меня.
Все завертелось очень быстро. Парни просто подключились и стали настраивать инструменты, а у Перл была лишь маленькая клавиатура, которую она установила на микшерном пульте, откуда могла контролировать звук всех остальных. Обкуренная девушка подняла повыше стойку микрофона и стала возиться с выключателями ламп; движения у нее по-прежнему были резкие, насекомоподобные. Оставаясь в темных очках, она, тем не менее, настолько пригасила огни, что я едва могла что-либо видеть.
